Формирование мировоззрения Г.С. Батенькова в период становления личности

«Батеньков вышел из типичной разночинной провинци­альной среды, которая оказала большое влияние на его мировоззрение: в его мемуарах проходит немало колоритных фигур: строгая бабушка, державшая­ся старины, священник Гиганов и живописец, «принадлежавший к Строгановской школе».[20] – отмечает Е. Овчинникова.

Среди качеств, которыми отличался Батеньков в детстве, стоит назвать любознательность; с ранних лет ему было интересно постигать мир, видеть из окон панораму степенной патриархальной жизни (по слабости здоровья мальчика какое-то время держали взаперти).

Наблюдая за жизнью, осмысливая ее черты, Г.С. Батеньков с помощью воображения строил собственную картину действительности; при этом аналитические способности, умение разбирать, соотносить и ставить на место подробности, дополнялись работой живого чувства. Именно в детстве, он вспоминал, брало у него начало такое отношение к миру, при котором сохранялось «разумение рассудочности», но «критериумом выступало чисто нравственное начало».[21] И роль отца здесь была определяющая: то, что в немощном теле ребенка накапливались «большие духовные силы», было заслугой отца, набожного тобольского дворянина. Под его влиянием, главным образом, и происходило нравственное воспитание Г.С. Батенькова в ранние годы.

Г.С. Батеньков вспоминал, как отец брал его в церковь на службу; слабый от рождения, болезненный, впечатлительный ребенок воспитывался в богобоязненной обстановке. «Отец мой был святой человек, в крайней простоте сердца искренне, безусловно привязанный к церкви; добрее его сердцем я не встречал никого в жизни», - вспоминал декабрист, и добавлял: «Набожность со всех сторон меня обымала»^[22]. Отец держал детей в строгости, но воспитывал с любовью. У Батенькова с отцом были искренние отношения, от отца он перенял систему нравственных ценностей.

Уважение к отцу, преклонение перед моральной его чистотой, декабрист сохранил до конца дней; уже в зрелом возрасте он указывал в письмах, что «день памяти отца» всегда отмечает, особое его отношение к отцу прослеживается также в документах. Беречь доброе имя в семье отставного офицера было принято, но мерилом поступков служил не столько людской суд, общепринятые оценки, сколько «суд высший». Вслед за отцом Г.С. Батеньков старался соизмерять мысли, поступки, намерения с христианскими заповедями.

Отмечая несоответствие будничной жизни и той, к которой призывало писание, Г.С. Батеньков сознавал «греховное» несовершенство людей, чтобы сделать себя тверже и чище, придумывал «духовные подвиги», стремился к аскетизму. Но путь оказался неверным, и отец указал на это заблуждение. Не случайно через все его мемуары проходит понятие «доброта», выражающее главную христианскую добродетель. Впечатления детства успокоились, аскетические опыты ушли в прошлое, но потребность в самосовершенствовании не исчезла, стала частью мировоззренческой основы и твердых религиозных убеждений.

Крайняя набожность, в то же время, влекла к детским страхам: увидев образ Спаса, читаем, мальчик «лишился чувств от испуга» и был вынесен из церкви на руках. Описанный эпизод сделал его, по воспоминаниям, «через меру робким и пугливым», а удар огромного колокола расстроил слух. Но внешняя, обрядовая сторона богослужения в детстве и в зрелые годы привлекала его меньше всего: отношение к церкви у Г.С. Батенькова было достаточно сложным. «Действительное наслаждение светом» христианской истины для него не было связано с церковными отправлениями.

Не обладая от рождения высоким общественным положением, не имея выгодных связей, Г.С. Батеньков достигал всего благодаря упорству, трудолюбию, стремлению к знаниям, пытливому уму; ему не на кого было опереться, кроме себя, и не на что было возлагать надежды, кроме своих способностей и силы духа. Признавая, что природа наградила его «общим взглядом», он указывал на собственный путь становления, основанный на саморазвитии.

По словам исследователя П.М. Головачева, «Наделенный живым воображением и способностями, он выучился читать и писать с помощью рисованных буквенных карточек. Известно, что первой «классической книгой» для Г.С. Батенькова стал «атлас, подаренный дядею», который упоминался в мемуарах в связи с приездом из Петербурга по пути на Алеутские острова».[23]

«Дальнейшим образованием Г.С. Батенькова поручили заняться «жившему в монастыре священнику», но после двух уроков по причине «грубого обращения» мальчика взяли обратно. Здесь в воспоминаниях появляется граф Салтыков, который изучал татарский язык и заинтересовал им ребенка, давая уроки, как и учитель Сейфулин, «страстный и прилежный охотник к преподаванию своего родного языка». Интерес к языкам у Г.С. Батенькова сохранился на всю жизнь и был продиктован серьезным отношением к слову: «размышления о языке» зафиксированы во многих заметках декабриста, который видел в слове «совершенство мысли и выражения»[24]. Эстетика устной и письменной речи, красота слова, ощущалась им с детства не менее сильно, чем эстетика окружавшей природы.

Г.С. Батеньков замечал: «Если бы слово не было повито воображением мы не были бы в состоянии выражаться художественно», ибо «отвлечения умом так же сухи, как и наименование вещей».[25] Признание, характерное для Г.С. Батенькова, отражало детское мироощущение: он постигал мир и чувством, и разумом, но доверял больше чувству, эмоциональным ощущениям; разум выступал, как один из инструментов познания, далеко не главный, хотя понимание истины приближал и он.

Впечатление от природы у Г.С. Батенькова в детстве было сложным; она пугала и радовала, казалась «чем-то волшебным»; познание природы соответствовало особенностям его мировосприятия. Любуясь лесными ягодами, он узнавал, как они произрастают, проникался жалостью к находящимся в клетках птицам, выловленной рыбе. Природа ему представлялась одухотворенной, он видел ее живым организмом и умел передать ее красоту.

После того как Г.С. Батеньков лишился отца, его поместили в гарнизонную школу для солдатских детей, Тобольское военно-сиротское отделение, где он получил начальное образование. Военно-сиротское отделение собирались реорганизовать в военное училище, единственное на всю Сибирь, но лишь подняли на уровень перворазрядного. Известно, что в 1810 году училище получило статус гимназии.

В ней среди прочих преподавал Иван Павлович Менделеев, отец великого ученого. «По приезду в Тобольск он был назначен учителем философии, изящных наук и политэкономии, затем преподавал словесность и логику, и даже какое-то время закон божий, потом получил должность директора губернской гимназии. Это был человек разносторонний и просвещённый, он состоял членом Общества любителей русской словесности и вводил в гимназии преобразования: кабинетную систему занятий, музыкальные вечера, экскурсии. Г.С. Батеньков, оказавшись в гимназии, попал под обаяние этой нестандартной личности. Много лет спустя, поддерживая связи с семьей Менделеевых, ссыльный декабрист будет вспоминать о нём очень тепло».[26]

Говоря о тобольской жизни Г.С. Батенькова, необходимо учитывать, что на исходе XVIII века Тобольск мог по праву считаться литературной столицей Сибири: в 1782 году здесь открыта была первая в крае публичная библиотека; стараниями купца Василия Корнильева, здесь печатались книги по разным отраслям знаний и литературные труды, а дом Менделеевых, где витал дух просветительства и где часто бывал Г.С. Батеньков, быстро стал заметным культурным центром губернской жизни.

Для Батенькова была открыта домашняя библиотека Менделеевых, где было неплохое собрание книг. Интерес к литературе поддерживал в нём, как и в других учениках И.П. Менделеев, любивший словесность. Важно и то, что учитель способствовал развитию у них религиозного чувства: укрепляя познания в христианском вероучении, он по собственной инициативе стал преподавать в народном училище закон божий. Сам он был человеком искренне верующим. Таким образом, развитие религиозного чувства у Г.С. Батенькова следует приписать не только семейному влиянию, но и воздействию И.П. Менделеева.

Но учение Г.С. Батенькова в народном училище не было продолжительным; родст­венники выбрали для него военную карьеру, их стараниями он, сын офицера, был зачислен в Дворянский полк при Втором Петербургском кадетском корпусе, в котором большое влияние уделялось смотрам и строевым занятиям. Корпусный режим был достаточно суровым, в нем царила дисциплина «из под палки», что не могло не порождать в привыкшем к свободе Батенькове стремление к протесту. За каждый сколько-нибудь важный проступок виновный кадет подвергался наказаниям розгами. Такое жестокое и позорное для благородного юношества наказание озлобляло многих кадетов. Г.С. Батеньков, с его тонкой душой, воспринимал такую обстановку тяжело, в офицеры себя не готовил: позже укажет, что «военной славы не искал», мыслил себя учёным или политиком.

Кадетский корпус с его жесткими порядками мог сломить его, но не сломил, а помог закалить волю, укрепить характер; в нём просыпаются черты, которые видны будут спустя два-три года: ироничность, независимость, самодостаточность и непреклонность. В это время появляется интерес к точным наукам. «Математика помогала оттачивать ум, развивала способность к анализу, делала ясными логические представления; она же будила воображение: занятия геометрией рождали поэтические образы, геометрические фигуры служили продолжением абстрактных умо­зрительных построений. Математические методы Батеньков прилагал к предметам, далеким от точных наук, а философию призывал на помощь для разрешения проблем математики: науку эту без фи­лософии рассматривал, как «чистое рукоделье»^[27]. Такой способ познания для мыслителя, «рассудочность» которого сочеталась с мечтательным строем души, был органичным.

Общественным наукам в годы учебы Г.С. Батеньков тоже уделял внимание. Причем труды, не входившие в обязательную программу, кадеты в ту пору изучали самостоятельно: читали украдкой Цицерона, Вольтера, Руссо. Видимо, там же познакомился с этими авторами и молодой сибиряк; почерпнутые из книг знания требовали обсуждения: общие интересы формировали у кадетов свой круг общения. «Деятельность ума и тела... единодушие в товариществе - вот главные рычаги на подъем и перенесение житейских тяжестей...- вспоминал о кадетах декабрист А.Е. Розен. - В кругу, таком многочисленном, разнонравных и разноплеменных юношей» открывалась им «вся предстоящая общественная жизнь»^[28].

В эти годы Г.С. Батеньков неустанно работает над собой, много читает и размышляет о прочитанном. Как упоминает исследователь Ф.Ф. Бурлачук, «в кадетском корпусе он сошелся с В.Ф. Раевским: оба зачитывались произведениями Гельвеция, постигали труды просветителей, восторгались радищевской одой «Вольность», поразившей своей смелостью и откровенностью»^[29]. Хотя такое направление ума нельзя было назвать необычным: вольнолюбивым настроениям способствовала вся атмосфера первой четверти ХIХ века. «Патриотические мечтания», в которых Г.С. Батеньков проводил с другом целые вечера, характерны были для многих его современников.

Вместе с тем общение с В.Ф. Раевским укрепило Батенькова в представлениях о развитии общества, справедливого мироустройства, помогло сформировать общественно-политическую позицию. Но и он, без сомнения, повлиял на становление взглядов «первого декабриста». Переписка их, к сожалению, мало сохранившаяся, имеет большой исторический интерес, помогает представить идейную почву, позволившую сблизиться двум незаурядным деятелям эпохи.

Имея общие убеждения, они сходились в оценке действительности, но к реальным поступкам для воплощения пылких политических представлений Батеньков в те годы был едва ли готов; мечты о справедливых законах тогда носили у него отвлеченный характер.

Это, впрочем, не умаляет значения «патриотических порывов» юности, которые получили развитие в армейские годы. Закончив учебу перед началом Отечественной войны 1812 года, друзья надели офицерский мундир и месяц спустя оказались вовлечены во фронтовые события. В биографии декабриста начинается новая страница, хотя армейская обстановка мало отличалась от кадетской. Общий патриотический настрой, однако, затронул его восприимчивую душу; ему были отрадны победы русского оружия, приятно было сознавать себя частью грозной силы, вытеснившей врага. В письмах он убеждает родных, что после Лейпцига силы коалиции добьются полной победы.

Военный поход оказал большое воздействие на Г.С. Батенькова, завершил формирование личности. Война не только влияет на взгляды: она укрепляет дух, меняет характер Г.С. Батенькова: делает его, некогда робкого, безмерно отважным. Молодые офицеры увидели невзгоды России, узнали «народные страдания», столкнулись со злом. Побывав за границей, увидели жизнь других народов. «Благодаря иностранным походам русская военная молодежь... познакомилась с государственными порядками Западной Европы и начала размышлять над различием иноземных и своих, домашних отношений»^[30]; размышлял и 20-летний Г.С. Батеньков: описывая виды германских крепостей и городов, обращал внимание на порядок, благоустройство, разумно устроенную жизнь. Он посещает театры, музеи, слушает оперу, любуется выдающимися полотнами.

«На войне Батеньков окружен образованными, ироничными офицерами; начитанный, остроумный, отважный, он оказался в центре дружеской офицерской компании и получил прозвище «Книжник».[31] Ближе всех ему был А.А. Елагин, сослуживец по артиллерийской бригаде, с ним установились особенно прочные отношения. Он притягивал Г.С. Батенькова добросердечием, мягкостью, открытостью и аналитическим складом ума.

Получив отпуск для излечения ран, Г.С. Батеньков едет в Тобольск, является к начальнику Сибирского округа путей сообщения Ф. Риддеру и просит зачислить на службу. Затем возвращается в армию и после войны подает прошение об отставке. После отставки Батеньков приехал в Петербург, выдержал экза­мен и поступил в Корпус инженеров путей сообщения. Петербургское начальство оценило его способности и человеческие качества, но и здесь одним из мотивов совершенствования выступало честолюбие. «Экзамен в Петербурге, мною выдержанный, сделал меня известным всему верховному начальству по сей службе, честолюбие и надежды заставляют ее продолжить»[32], - писал он друзьям.

Честолюбивые замыслы объяснимы: сын небогатого дворянина, сознававший свою провинциальность и много работавший над собой, хотел доказать себе и другим, что может добиться успеха сам, без поддержки и связей. Он одолел свои слабости, получил велико­лепное, по тем временам, европейское образование, заслужил высокую репутацию.

Представляется важным сам факт непрерывного самосовершенствования, исходившего из глубокой по­требности в служении стране и духовном развитии. Причем эта потребность появилась именно в детстве: «могучая жизнь» патриархального города, в котором родился и провел детские годы декабрист, красоты природы, благочестивое и доброе окружение – всё это не могло не сказаться на его взглядах, повлияло на внутренний мир, заложило основы глубокого и оригинального мировоззрения.