Главная Случайная страница


Категории:

ДомЗдоровьеЗоологияИнформатикаИскусствоИскусствоКомпьютерыКулинарияМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОбразованиеПедагогикаПитомцыПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРазноеРелигияСоциологияСпортСтатистикаТранспортФизикаФилософияФинансыХимияХоббиЭкологияЭкономикаЭлектроника






Марта. Показ спектакля для пап и мам

После показа закрытое обсуждение спектакля Товстоноговым, Кацманом и Лебедевым.

Затем сбор курса.

ТОВСТОНОГОВ. Во-первых, поздравляю вас с первым соприкосновением со зрителями. Не расстраивайтесь. Спектакль получается. Но сегодня обнаружились такие огрехи, на исправления которых потребуются еще репетиции. Много замечаний, справедливых замечаний, которые должны быть реализованы, сделал Евгений Алексеевич. Это и чертовщина, и победный монолог, и последняя картина с Гловом. Чертовщина, как справедливо говорит Евгений Алексеевич,

должна идти через глаза Ихарева. Сейчас он лежит лицом вниз и выключен из нее. Победный монолог. Надо иметь незримого противника в зале, которому доказываю свое превосходство над всеми! Это победа философии!

АЛЕКСЕЙ. Я так и делаю в конце!

ТОВСТОНОГОВ. А теперь это надо делать с самого начала! Весь монолог надо строить на этом!

ЕВГЕНИЙ. А что в последней сцене: Глов — Ихарев?

ЛЕБЕДЕВ. Когда идет снятие маски, я бы буквально, как грим с лица снял, вот так, смотри. Вот, видишь, какой я на самом деле?!

ТОВСТОНОГОВ. Все это мы сделаем седьмого числа на репетиции. А так, всех благодарю. Еще раз поздравляю. До встречи.

Марта. 20.00-23.00

ТОВСТОНОГОВ. Давайте договоримся о том, что мы перестраиваем в спектакле. Во-первых, сцену, где Утешительный говорит Ихареву про пеньку, привезенную молодыми купцами. Вчера на прогоне явно предугадывался обман. Не меняя ритма, надо сыграть тупик, в который вы попали, абсолютно достоверно...

— Может, тогда начнем повыше? — предложил исполнитель роли Утешительного. — С того момента, как я ушел провожать Замухрышкина?

ТОВСТОНОГОВ. Давайте.

— Только у меня, Георгий Александрович, просьба: когда я вхожу, Ихарев должен мне сказать: «Что?» А то получается пустой выход на середину площадки.

ТОВСТОНОГОВ. Да, конечно, а почему, кстати, Ихарев не говорит: «Что?» АЛЕКСЕЙ. Забыл.

ТОВСТОНОГОВ. Это установленный момент. Такие вещи забывать нельзя. Свет погасите в зале.

—А он не говорит «что?» И мой ход получается фальшивый. АЛЕКСЕЙ. Теперь скажу.

—По логике мне нужно сразу же идти от двери к столу. ТОВСТОНОГОВ. Понятно, давайте попробуем.

Вошел Утешительный, в раздумье остановился посредине площадки. Ихарев спросил его: «Что?» Утешительный, не отвечая, отошел к столу, выпил бокал вина и сказал: «Раньше, чем

через три дня, ничего не будет».

—Скажите, — тихо-тихо, даже ласково, спросил Георгий Александрович. — Вы что, не в форме?

—Я? Нет. То есть я в форме.

— А почему у вас такая речь невнятная? Да и ведете вы себя как-то странно, замедленно. Как же вы могли? Стало быть, значит, так...

Ну, это катастрофа. Все знали, что когда подобные неприятности вскрывались, судьба студента, артиста, режиссера ломалась сразу и навсегда. Летит премьера. Скандал на весь институт. А поскольку каждый товстоноговский спектакль событие театральной жизни города, — последствия непредсказуемые.

—Георгий Александрович! Дайте мне пять минут! Только пять минут!!

—Пять минут? Ну, что ж, пожалуйста.

Победный монолог Ихарева.

ТОВСТОНОГОВ. Начать с междометия «ну-у-у-у!» Вот так! Представить перед собой противника в зрительном зале, которому доказывается выстраданная теория. Где-то в зале спектакль смотрит группа моралистов: «Воровать нехорошо, мошенничество — грех!» Ну вот, господа моралисты, вы сейчас видели, на ваших глазах развивалась вся эта история! Не надо болтать слова! Полемизировать, а не болтать! Мысль нести!

АЛЕКСЕЙ. Мне тяжело играть в этом качестве. Неудобно ходить, говорить без пауз. Все время сбиваюсь, гоню куда-то текст, тороплюсь, не рождается ничего!

ТОВСТОНОГОВ (выйдя на площадку). Я бы пошел к зрителям, по пути швырнул стул, взял трость, стукнул ею по столу...

АЛЕКСЕЙ. Можно попробовать?

ТОВСТОНОГОВ. Вот, хорошо!.. А почему пауза? Забыл текст?

АЛЕКСЕЙ. Нет.

ТОВСТОНОГОВ. Тогда паузы быть не должно! Это одна целая мысль, не надо ее рвать, нужна перспектива!.. А если снять смех? Это рудимент старого решения. Смех делает Ихарева ребенком, мельчит. А по результату должно быть злое торжество победителя — гения! Торжество над мнимыми соперниками, над нами, над теми, кто с детства воспитывал в себе ощущение честности: «Лгать нельзя, воровать нехорошо!» Да, я обманом пришел к победе! И давайте посмотрим, кто из нас уважаем: вы — господа зрители, честные примитивные люди, или я — вроде бы шулер, злодей, но зато гений! «А если и плутовство!» Выйти вперед! Вот хотели меня обмануть, да «поняли, что не с простым человеком дело имеют». Очень важная, типично гоголевская фраза. Через пять минут этот «непростой» человек опростоволосится!.. Не надо болтать текст!.. Вот финал получился.

А нельзя ли построить свою физическую жизнь на том, что Ихарев, считая, что он добил зал, все время пытается уйти в глубь сцены, а новая жизнь возвращает, заставляет разговаривать с нами. Напрасно опять смех... «Да сами прибегли к моей помощи» — тут есть музыка фразы... Еще раз сначала.

АЛЕКСЕЙ. С самого начала?

ТОВСТОНОГОВ. А что таким упавшим голосом? Я бы не спрашивал! Надо пользоваться каждой предоставленной возможностью!

АЛЕКСЕЙ. Трудно вне всей сцены.

ТОВСТОНОГОВ. Потом все совместится. Сейчас важно пройти по мысли, слезть со старого решения, естественно выйти на торжество, пляску над нашим трупом!

КАЦМАН. Я хочу насчет перспективы добавить! Вот скажи, какая главная мысль монолога? Где она?

АЛЕКСЕЙ. Главная мысль?

ТОВСТОНОГОВ. Ну да, в финале, в финале.

КАЦМАН. «Обмануть всех и не быть обманутым самому — вот великая цель и задача!» К этому и веди, а то у тебя все фразы одинаково важные! Веди к финалу, там главная мысль! «Захочу в Москву, поеду в Москву!» И махни на нас! Почему такое напряжение в руке? Освободи мышцы. «Нееееет», — протяни слово! Гласных не хватает для этого монолога: «С умоооом!»

ТОВСТОНОГОВ. Вот сейчас получше! Мне необходимо купание в победе философии, удовольствие от теоретической подкладки, которая рождается от чувства практической победы! Этот словесный поток — итог этапа жизни! Где одержана победа! Хорошо, когда вроде заканчивается монолог, уход и возвращение!

АЛЕКСЕЙ. И легче стало играть!

ТОВСТОНОГОВ. Конечно! И когда это войдет в кровь, должно возникнуть купание! По-бе-дил!!! По существу, у зрителя должно возникнуть ощущение финала спектакля! И горьковато за Гоголя, который написал пьесу о том, что без воровства нельзя жить! И, успев разочароваться в авторе, мы тут же попадаем в его ловушку! Вот он — гоголевский обман!

Финальная сцена: Ихарев, Глов-сын и половой.

ТОВСТОНОГОВ. «Во-первых, он мне не отец», — не обращайтесь к Ихареву. Говорите, держа объект прямо перед собой! А Ихарев посмотрел на Глова и показал Половому, чте тот свихнулся: уже собственного отца не помнит! «Отец — не Глов, а Крыницын?» Еще раз посмотрел на слугу. Тот смеется. Почему? Если слуга смеется надо мной, значит, дела плохи? Смех Поло-

вого — начало нового события. Через слугу Ихарев больше понял, чем через самого Глова. И дальше Глову не надо тянуть! Скидывайте-скидывайте текст!

ЕВГЕНИЙ. Но я же хочу, чтобы до него дошло, чтобы он меня понял!

ТОВСТОНОГОВ. Вот этого как раз и не надо делать! Накидывайте! Ошарашьте его! Давите! Пусть дойдет задним числом!

Повторение диалога.

ТОВСТОНОГОВ. А, может быть, накричать на Глова? «Послушай! Говори серьезно! Думаешь, я дурак какой?» Я с тобой пошутил, так ты на голову садишься? И, посмотрев на Полового, понял: да, я дурак! Надо построить ступени восприятия. Соображать, соображать, что делать? «Ты думаешь, я не могу послать за ним?» — Говорю, а сам сомневаюсь!

Да нет, Глову надо говорить сплошным потоком! Поймите, чем легче вы будете сбрасывать текст, тем страшнее! А Ихареву хорошо бы пошатнуться и сесть на стул!

КАЦМАН. Глову: «Я благородный человек», — с юмором надо.

ЕВГЕНИЙ. Я не могу найти качество юмора в этом куске.

КАЦМАН. Переспросите: «Я?» И дальше скороговоркой сбросьте: «Я — благородный человек, а меня обвиняют в чертовщине. Я с ними договорился, обыграем тебя, дадут три тысячи, но сбежали, какой же я плут?» Очень бытово надо говорить.

ТОВСТОНОГОВ. Когда Ихарев заорал: «Мошенник!» — Ну вот, я ему все объяснил, а он опять за свое.

КАЦМАН. Только не надо злиться. С досадой.

ТОВСТОНОГОВ. «К правосудию», — не надо кричать. Медленно подняться, повернуться к Глову и тихо, спокойно...

КАЦМАН. Георгий Александрович, должен быть взрыв, иначе половому не убраться!

ТОВСТОНОГОВ. Нет, я не хочу, чтобы была возня! Ихарев поднялся, половой понял: возможна драка, и смотался... И вот теперь Ихарев должен выйти на истерику! А Глову интересно! И чем больше прыгает Ихарев, тем интереснее Глову! Сядьте на стул и наблюдайте за Ихаре-вым!

Делаем так. Ихарев побежал за пальто. Вспомнил: что-то забыл. Что? А, трость. А она у Глова. Отдавайте ему трость! Стоп! Какая у Глова реплика? Не отдавая трость — скажите! А вот теперь сажайте Ихарева на стул! У Ихарева должны быть ватные ноги! И аккуратно, по одной, положите на Ихарева карты. На «это место» класть карты не надо. Ненужный смех будет. На голову положите в конце оставшуюся колоду.

Ушел Глов. Звук коляски.

Вот тут Ихарев понял, что Глов и здесь его надул!

Перед Георгием Александровичем и Аркадием Иосифовичем мраморно бледный, идеально причесавший мокрые волосы, провинившийся студент.

Я абсолютно готов репетировать! — внятно артикулируя, сказал он.

ТОВСТОНОГОВ. Ну, что ж, попробуем.

Репетируются развороты карт. Каждый из персонажей должен развернуть свою плоскость карты. Сказав какую-либо реплику из роли, бросить веер карт в сторону лежащего Ихарева. Вопрос: как идти, чтобы у всех одновременно разворачивались плоскости? Решение: по средней.

ТОВСТОНОГОВ. Общий тихий смех! И поплыли! Стоп! Средняя карта опаздывает. Кто там стоит?

—Я, — ответил исполнитель роли Кругеля.

ТОВСТОНОГОВ. Почему вы опаздываете?

—Я не опаздываю, Георгий Александрович! Этого не может быть!

ТОВСТОНОГОВ. Как это «не может быть»? Я же вижу?!

—Средняя карта не может опаздывать! По мне все равняются!

ТОВСТОНОГОВ. Ах вот как? Тогда прошу прощения. Еще раз!

Заключительный монолог Ихарева.

ТОВСТОНОГОВ. Надо встать и, шатаясь, пойти на нас! А если вытащить из кармана Аделаиду Ивановну, посмотреть на нее: рухнула теория — вот что должно быть! Вы, господа зрители, оказались правы! «Какой дьявольский обман!» Взглянул на них еще раз и, швырнув, обобщил: «Такая уж надувательская земля!» Так-с, пришла пора думать о поклонах. У кого какие предложения?

МИХАИЛ Р. А может выставить нас через повороты карт, как на фантасмагории?

ТОВСТОНОГОВ. Согласен. Пробуем... Теперь все сядьте на стулья, Утешительный на большую шкатулку, Гаврюшка остался у карты. Потушили свечки. И хором: «Дела давно-о-о-о-о минувших дней».

Еще раз с последнего монолога Ихарева. Снял очки, не то крап рябит, не то заплакал. Не надо оборачиваться на входящих. На нас глаза! Вся компания — будто в воображении. Еще раз!

АЛЕКСЕЙ. Концовку?

ТОВСТОНОГОВ. Опять унылый вопрос усталого человека! Да я бы просил весь спектакль сначала! Использовал бы любую возможность!

После просмотра финала Георгий Александрович обратился к провинившемуся студенту: «Вы в состоянии репетировать?»

Абсолютно!

ТОВСТОНОГОВ. Ну, тогда давайте попробуем прогнать всю вторую половину пьесу с выхода Глова-старшего. Приготовьтесь и начнем!

Утешительный ввел старика и представил его Ихареву. Длительное общее молчание.

ТОВСТОНОГОВ. Неизвестно, кто должен начать говорить? Какая правдивая пауза. Чей же текст, интересно? Утешительного?

Если далее текст Утешительного, судя по виду Георгия Александровича, репетиция должна закончиться. С непредсказуемыми последствиями.

АЛЕКСЕЙ. Мой текст. Ихарева: «Я, признаюсь, давно искал этой чести...» Никак не могу выйти из репетиции своего последнего монолога, простите. Все, я готов! ТОВСТОНОГОВ. Еще раз.

Швохнев оскорбил Глова-старшего.

ТОВСТОНОГОВ. Обернитесь на эту наглость! Что? Это мне в спину сказано? Кем? Вами, молодой человек? (Исполнителю Швохнева.) Смотрите, с какой легкостью вы сейчас репетируете! А как только появились зрители, какой жим пошел! Зафиксируйте то качество, в каком вы репетируете сейчас!

НИКОЛАЙ. Это зрители виноваты. Они не реагировали, вот я и...

ТОВСТОНОГОВ. Извечное оправдание.

Игра в карты с Гловом-сыном. Утешительный пожалел Глова, когда тот проиграл, а потом вдруг неожиданно искренне зарыдал, когда Глов удвоил ставку. И, наконец, закрыл лицо руками и замахал на Глова, когда тот пошел ва-банк! Все, кто был в зале, во главе с Товстоноговым, захохотали! И вот тут Георгий Александрович во всеуслышанье похвалил студента, которого час назад мог выгнать из института.

— Очень хорошо! Молодец!

А абсолютно протрезвевший студент поймал кураж! Это была, как ни парадоксально, его лучшая репетиция! А поскольку Утешительный лидер компании, кураж стал передаваться партнерам. Товстоногов шепнул: «Ну, что с ним делать? Оправдал себя!» «Двадцать минут голову под краном с холодной водой держал», — сказал Кацман. «Да я не про это. Вот оно подлинно импровизационное самочувствие!»

Этот последний прогон прошел без остановок. После окончания Г.А. собрал всех участников в зале, сказал, что есть надежда на рост в процессе показов, на импровизационное самочувствие, которое, оставаясь, как говорил Мейерхольд, в железном русле действия, должно выявить потенциальные возможности, заложенные во всей прошедшей подготовительной работе.

Декабрь 1973 года
Лекции и практические занятия А. И. Кацмана

КАЦМАН. К седьмому февраля вы должны сделать развернутый анализ пьесы. Те, у которых это будет сделано небрежно, халтурно и так далее, получат не диплом, а справку о том, что вами прослушан курс лекций по режиссуре.

— А если будут ошибки в анализе?

КАЦМАН. Это уже другой вопрос. Самое главное, чтобы не было ни халтуры, ни небрежного отношения к работе.

— А дополнительные консультации с вашей стороны будут?

КАЦМАН. Этому и будут посвящены наши дальнейшие занятия.

Так что же вы должны сделать в этом анализе? Обычно, первый раздел — эпоха и люди. Эпоха во всей ее противоречивости. Автор. Его мировоззрение. Почему именно у этого автора, с вашей точки зрения, появилось это произведение? Является ли оно логическим продолжением его темы или, наоборот, выбивается из сквозной линии его творчества? Поскольку у вас — современные советские авторы, то этот раздел должен быть коротким и конкретным.

Дальше вы пишете об идее пьесы и о сверхзадаче, то есть о повороте этой идеи на сегодняшний день. Как вы помните, идея имеет отношение к произведению. Сверхзадача — то, ради чего будете ставить вы. В зависимости от того, почему вы взяли пьесу, как она звучит сейчас, возможен поворот идеи автора на сегодняшний день. Эти проблемы должны быть отражены. В каком порядке? Ваше дело. Тут не надо школярства: первый пункт, второй — это ужасно. Живой рассказ! В нем все должно быть отражено. А как? Ваше дело.

Дальше, как вы понимаете, конфликт. Поскольку сквозное действие — действенное выражение конфликта, то нас интересует, как вы сумеете определить сквозное действие материала, то есть борьбу, в результате которой утверждается сверхзадача.

— Любой «рыбий» пример приведите, пожалуйста.

КАЦМАН. Хорошо, но пример действительно «рыбий». Предположим, сверхзадачу вы определили так: без веры в человека дальше жить нельзя! А сквозное у вас: разоблачить какого-то негодяя. Как вы понимаете, что-то не связывается.

ЕВГЕНИЙ. Давайте на примере «Игроков». Сквозное мы определили как борьбу за деньги. А сверхзадача?

КАЦМАН. Я не берусь сейчас точно сформулировать. Но, условно говоря, мир, в котором главенствуют деньги, весь насквозь состоит из лжи. Сверхзадача должна вытекать из борьбы, утверждаться в результате нее. Сверхзадача — это то, что будет доказано посредством борьбы! Все в анализе должно сходиться. Идем от частного к общему и частное поверяем общим.

Технология может быть такая: добраться до фабулы, выявить основные события и в них проанализировать действия персонажей. Обнаружение фабулы помогает в анализе не надумывать, а реально лицезреть, за что идет борьба.

ВЛАДИМИР. Еще раз можно: что такое фабула? А то путаница в литературоведении: фабула, сюжет.

КАЦМАН. Фабула — кратчайший анекдот сюжета, его скелет.

ЕВГЕНИЙ. Расскажите фабулу какой-нибудь пьесы.

КАЦМАН. Пожалуйста. «Ромео и Джульетта». Две семьи издавна враждуют друг с другом. Мальчик из одной семьи полюбил девочку из другой. И она полюбила его. Затем в драке он случайно убил ее брата. По закону кровной мести должны были убить и его. А ее выдать замуж за другого. Но они хотели быть вместе и умерли вместе. А семьи на какое-то время примирились. В фабуле — квинтэссенция борьбы. В сюжете — тема.

МИХАИЛ. Еще раз, что такое тема? «Петербургские повести» Гоголя — тема маленького человека. «Медный всадник» — та же тема?

КАЦМАН. Тема — о чем? У Гоголя — маленький человек в бюрократическом мире. У Пушкина — маленький человек и власть, делающая с ним, что хочет! Это условно, примитивно, ко-

нечно. Но, тем не менее, чувствуете: в теме — подробная разработка борьбы, то есть конфликта. На нашем языке — сквозное произведения.

Определив сквозное, рассматриваем этапы, то есть событийный ряд. Тут терминология путанная. Мария Осиповна Кнебель против самого названия «событийный ряд». Давайте договоримся: событийный ряд — это подробный последовательный ряд событий пьесы или любого произведения. События могу быть объединены в режиссерские куски. Узловые события, события — вехи, анализ которых имеет огромное значение для спектакля, — это исходное, центральное и главное события.

Исходное событие — то, без которого не может состояться история. В «Ревизоре» «Разграбленный город» — это очень важное предлагаемое обстоятельство. Но эта история началась потому, что получено письмо. Оно зажгло эту историю. За ним последовал ночной внеочередной вызов чиновников на дом. О чем ты там, Алексей, разговариваешь? Давай лучше сюда, на общий стол.

АЛЕКСЕЙ Л. Я говорю, что «Разграбленный город» больше дает мне для постановки, чем «Внеочередной вызов». Поэтому лучше «Разграбленный город» назвать исходным событием.

АСПИРАНТ. «Внеочередной вызов» — на поверхности. Ни один режиссер, ставя «Ревизор», не пройдет мимо «Внеочередного вызова». Но, если город не разграблен, письмо не вызовет такого страха. А если каждый длительное время выжимал для себя из этого города все, что мог, тогда висит возмездие. Тогда понятно, что они какого-то инкогнито приняли за ревизора!

КАЦМАН. Но «Разграбленный город» — это большой круг обстоятельств, это то, чем они живут давно. А реальное происшествие: Городничий получает письмо и вызывает подчиненных. Всегда событие это то, что можно сыграть, то, что происходит на наших глазах!

ЕВГЕНИЙ. Нам надо договориться! Что мы имеем в виду, говоря «исходное событие»?

АСПИРАНТ. Есть две формулировки исходного события. Они, несмотря на сходство, в корне отличны друг от друга.

Первая: исходное — то, без чего не могла бы случиться эта история. В таком случае, оно может находиться в большом круге обстоятельств. В «Ревизоре» тогда это может быть «Разграбленный город», а может «Стукачество друг на друга в столицу», так что оттуда в захудалый городок приезжает ревизия. А, может, еще что-то сама пьеса подскажет. В таком случае, исходное связано с решением, с трактовкой. А в «Горе от ума» исходное — не «Ночное свидание Софьи с Мол-чалиным», а, скажем, «Настал возраст любви». Отсюда и балы, и мысли о замужестве, и Чацкий вернулся. Или у Георгия Александровича «Догадал меня чорт...» То есть, сам ум в России — враг. И тогда про это пьеса.

Одну минуту, Аркадий Иосифович, я заканчиваю.

Вторая формулировка исходного: реальное происшествие, после которого раскрывается занавес. То, о чем говорит Аркадий Иосифович.

Но в «Круге мыслей» у Георгия Александровича «Три сестры», например. Год назад умер отец. Целый год в семье был траур, изменивший всю жизнь сестер. Вот исходное!

КАЦМАН. Нет! Исходное в «Трех сестрах» — «Именины Ирины». Все остальное — это обстоятельства. Важные, но обстоятельства.

АСПИРАНТ. Сегодня у сестер, кстати, утро памяти отца. Поэтому и Маша в черном! А именины должны быть вечером. Ирина в белом — это скинуть траур раньше времени!

КАЦМАН. Не будем вдаваться в анализ «Сестер», сейчас иные проблемы. Сейчас нам важно договориться, что исходное — то событие, которое и завязывает ситуацию, и после которого раскрывается занавес. И это абсолютно совмещается, соединяется, если мы в «Ревизоре» определяем исходное, как «Незапланированный, неожиданный вызов чиновников». «Разграбленный город» — это как бы образный ход к пьесе, но не исходное событие!

«Затейник» Розова. Равнодушие, которое поселилось в нас — важнейшее обстоятельство, но не исходное событие пьесы.

Ну, смотрите сами. Что, разве в «Ромео» или «Вестсайдской истории» исходное — вражда? Да нет. Исходное, скорее, разработка плана драки!

АСПИРАНТ. А вот Георгий Александрович сказал: исходное событие формулируется от мысли пьесы, а не от ее сюжета. Как это понимать?

КАЦМАН. Я что-то не помню такой формулировки. Вы, видимо, неверно записали. Он хотел сказать, что исходное связано с главным событием, а главное с мыслью пьесы. Теперь о центральном событии. Оно возникает там, где начинается момент наивысшего напряжения.

АСПИРАНТ. Простите, а разве момент наивысшего напряжения не дальше? Не в главном событии?

КАЦМАН. Подождите-подождите... Я говорю о том, где обнажается сквозное. «Ромео». Борьба за право любить! Где мы понимаем, что это право они никогда не получат? Где у зрителей возникает предощущение трагедии? Это и есть центральное событие! Когда Ромео убивает Ти-бальда. «Убийство Тибальда» — момент обнажения сквозного действия пьесы. Как правило, при высочайшем ритме нулевой темп. Поэтому так важно в построении не промахнуть этот этап! «Игроки». Что, по-вашему, центр? «Союз Ихарева и компании жуликов!». «Ревизор». Какое центральное событие?

НИКОЛАЙ. Хвастовство Хлестакова?

КАЦМАН. Почему хвастовство? Проверяйте по сквозному. Где его высшая точка? Если сквозное: все хотят завоевать Хлестакова, то вершина — Хлестаков — жених! Вот! Выше этого уже ничего нет.

МИХАИЛ. То есть центральное — та точка, с которой потом Городничий полетит?!

КАЦМАН. Конечно! А в «Оптимистической трагедии»?

МИХАИЛ. Центральное — «Расстрел Вожака».

ВЛАДИМИР. После расстрела — «фактически сформировался полк» — вот центральное!

ЕВГЕНИЙ. Полк окончательно сформировался в конце, после убийства комиссара. Но это главное событие пьесы. А центральное — «Расстрел Вожака».

КАЦМАН. Давайте выясним, что такое главное, чтобы не путать его с центральным. Главное — под занавес. Если произведение талантливое, то вопрос жизни или смерти сквозного решается в конце.

ЕВГЕНИЙ. Ну, вот у вас в «Грозе»?

КАЦМАН. Когда Тихон бьет в колокол. «Бунт Тихона». Хотя может у другого режиссера быть «Сломленный Тихон». Для меня было важно, что он взбунтовался. В каждом человеке сидит Катерина и Кабаниха. И важно, кто победит?

Главное событие — в развязке. Но само понятие «развязка» меня деморализует. А «Главное событие» — мобилизует! Оно как бы говорит мне: я еще впереди! После главного — можно идти в гардероб!

ДМИТРИЙ. А если многоактная пьеса? В каждой есть и центральное, и главное?

КАЦМАН. Конечно!

ДМИТРИЙ. А сквозное определяется в целом или может быть сквозное акта?

КАЦМАН. А как же! В прошлом году мы вас спрашивали: какое сквозное отрывка? За что там у вас идет борьба? Если есть несколько событий, то уже можно говорить о сквозном. На сцене ничего не может быть вне конфликта. Ни секунды без борьбы!

ЭРИК. В «Грозе» главное — «Бунт Тихона»? А «Смерть Катерины»?

КАЦМАН. Центральное последнего акта.

ЭРИК. А центральное пьесы?

КАЦМАН. «Встреча Катерины с Борисом в овраге». «Измена мужу». А что вы так удивились?

ЭРИК. Вспоминаю спектакль и сравниваю. Да, так и есть.

АСПИРАНТ. В одной из лекций вы говорили, что сквозное «Грозы» — конформизм... А за что борьба?

КАЦМАН. Конформизм — тема. А борьба за право быть собой. Люди хотят этого и не могут. Не имеют права! И Кабаниха пытается, но не позволяет себе! Катерина хотела, и вот итог.

Невозможно. Поэтому ее смерть — некий выход. Потому что жить дальше, как раньше, она не может! Смерть ее хоть что-то всколыхнула в этом болоте! В этом смысле она — луч света.

МИХАИЛ. Главное событие связано со сверхзадачей. А центральное то, где обнажается сквозное, при центральном начинается открытая сцепка, я правильно понял?

КАЦМАН. Правильно. Вот еще пример. В «Вестсайдской истории» центральное событие — первое убийство. А вот главное не получилось. Помните спектакль? Убили одного, второго. Наина хватает пистолет, хочет стрелять и не может. Ненависть не может рождать одну лишь ненависть! Все-таки любовь побеждает! Но не дотянули актерски.

Да, еще забыл сказать. Хорошо бы сделать распределение: идеальное, по мировой сборной. Вот и все.

Февраль 1974 года. Консультация А. И. Кацмана
Режиссерский анализ пьесы А. Вампилова «Дом окнами в поле» Режиссер Владимир Ч.

КАЦМАН. У вас пьеса написана таким мелким шрифтом, что я измучился. У меня зрение не такое острое, как у вас. Вот, кто хочет, возьмите, посмотрите, пожалуйста.

ВЛАДИМИР. Я не виноват, Аркадий Иосифович, это же не я ее так печатал. Журнал «Театр».

Аркадий Иосифович попросил прочесть начало пьесы и сделать анализ этого начала.

Владимир прочел.

ВЛАДИМИР. Для меня здесь все ясно. Мне нечего обсуждать. Вы сами говорили: один может так определить, другой так. Я убежден в своем решении.

КАЦМАН. Это не абстрактный вопрос. Когда мы говорим о режиссерских событиях — это проблема решения спектакля.

ВЛАДИМИР. И актерские события — один может решить так, другой — иначе.

КАЦМАН. Ну, вот сколько в прочитанном вами отрывке кусков?

ВЛАДИМИР. Три.

КАЦМАН. Два.

ВЛАДИМИР. Три. И мы не договоримся.

КАЦМАН. Давайте все-таки на общий стол. Все послушайте. Идем по сюжету. Женщина гладит белье. Потом в окне кого-то увидела, заметалась. Стук в дверь. Вошел мужчина. Сказал, что пришел проститься. Через полчаса уходит автобус.

ДМИТРИЙ. Уже два события. С его входом началось второе.

КАЦМАН. Вход ничего не решает. Вход — продолжение предыдущего события. А вот его объявление об отъезде — это поворотное обстоятельство. Женщина прощается с ним. За окном зазвучала песня. Он постоял, подумал и спросил женщину: если бы она год назад поступила по-другому, то она стала бы его женой? Вот начало третьего события.

ВЛАДИМИР. Четвертого.

КАЦМАН. А где третье?

ВЛАДИМИР. Песня за окном.

КАЦМАН. Почему песня? Ну, поют и поют. Что дает песня? Разве она меняет линию поведения?

ВЛАДИМИР. Но у такого автора, как Вампилов, хор неслучаен.

КАЦМАН. Ну, это атмосфера окраины. А что еще? Что хор дает, не понимаю?

НИКОЛАЙ. Наверное, хор был бы событием, если бы они как-то реагировали на него.

КАЦМАН. Предположим, так. Предположим, все поющие переживают за них. Все равно хор — обстоятельство, не поворачивающее их жизнь. Препятствие — да. Но не событие. Событие наступает тогда, когда он признается, что к ней неравнодушен.

ВЛАДИМИР. Аркадий Иосифович, почитайте автора! Хор запел, она сказала: «Не уезжайте! Вам уезжать — мне жить!» И хор все время будет их подстегивать.

ЕВГЕНИЙ. Хор запел, у учителя уже начался процесс оценки.

ВЛАДИМИР. Он же понимает, что запели не просто так?

АСПИРАНТ. Он ищет зацепку остаться. И хор, как я понял Володю, и есть эта зацепка. Она оценила — переживают. И он. Если пьеса о комплексах...

МИХАИЛ. Действительно, давайте определим — о чем пьеса? Я считаю: люди сами виноваты во всех комплексах.

КАЦМАН. Хорошо, а сквозное? За чем мы следим?

ВЛАДИМИР. При чем тут комплексы? Не в комплексах дело! Весь юмор ситуации в том, что два человека, которые любят друг друга, не могут найти в себе силы сказать эти слова. Все время что-то мешает.

МИХАИЛ. Я и говорю: комплексы.

ВЛАДИМИР. Борьба за признание.

МИХАИЛ. Тогда уж: за поиск сил для него.

НИКОЛАЙ. Поиск момента.

КАЦМАН. Учитель должен ехать?

ВЛАДИМИР. Да.

КАЦМАН. Но он может не ехать?

ВЛАДИМИР. Может.

КАЦМАН. Почему?

ВЛАДИМИР. Да потому что он любит ее.

КАЦМАН. А она понимает, что он ее любит?

ВЛАДИМИР. Понимает. И он понимает, что она любит. И зрители понимают, что они любят друг друга.

КАЦМАН. Только я ничего не понимаю: в чем тогда борьба?

ВЛАДИМИР. Два человека, любящие друг друга, создают на пути сближения невероятные трудности и преграды — так я прочел пьесу.

КАЦМАН. Если я понимаю, что она видит Учителя насквозь, то пьесы нет. Он ее любит, она его любит, и тогда нет борьбы! Он тоже ничего не должен в ней понимать. Более того, убежден: она не любит. Поэтому он и уезжает. Оставаться здесь, рядом с ней бессмысленно. Пришел проститься. Вот только один вопрос. Задал этот вопрос — и уже не уйти.

МИХАИЛ. И сквозное «уехать» терпит поражение. Так что же мешает им, как не комплексы?

ВЛАДИМИР. Ну, что ты привязался к комплексам? Как сыграть комплексы? Это же невозможно сыграть!

КАЦМАН. И не надо! Надо играть «хочу уехать». А любовь поначалу мешает, а потом не дает. Он решил уехать. Боится, что не уедет. Но на прощанье ему хочется понять, что же я оставлю здесь? Ничего? Тогда все, до свидания. Но она ему: «Нет. Не уезжайте. Там за окном люди. Они могут не так понять! Вам уезжать, а мне жить!» Тут он возмутился. Что я, игрушка какая-то? Чушь какая-то! Но вот он сломался, готов остаться. Она: «Теперь уходите!» А у него снова: «Мне только хотелось бы выяснить».

АСПИРАНТ. А у нее сквозное — удержать?

КАЦМАН. По-моему — да. (Владимиру.) Если я, Учитель, знаю, что она меня любит, но категорически только хочу услышать эти слова, и она все знает, и ей нужно, чтобы он их произнес, то получается «Предложение» Чехова. Ломов и Наталья Степановна.

ВЛАДИМИР. Так. Давайте еще раз. Зачем, по-вашему, он приходит к ней?

КАЦМАН. Проститься и уехать.

ВЛАДИМИР. Что мешает?

КАЦМАН. Любовь.

ВЛАДИМИР. А она?

КАЦМАН. Она хочет удержать его.

ВЛАДИМИР. А ей что мешает?

КАЦМАН. Ее же характер.

¶ВЛАДИМИР. Значит, сквозное — останется он или нет?

КАЦМАН. Хватит у них сил уступить, для того, чтобы соединиться? или не хватит? — Вот за чем мы следим.

ВЛАДИМИР. Прямые линии, Аркадий Иосифович! Первое видение! Вот так и я думал, когда открыл пьесу, прочитал, но с первой страницы было ясно, чем это кончится. Но ставить, как написано — неинтересно! Тут нужно искать непрямые ходы! Нужно придумать сложный мир вокруг диалогов.

КАЦМАН. Володя, я поражаюсь! Вы что, первый раз в жизни слышите, что есть пьесы, где мы следим не за фабулой. Важно, как все это произойдет. Удивительно! Там, где есть морская глубина, вы часто плаваете на уровне мелкой речушки. А там, где действительно речушка, вы ищете морскую глубину!

ВЛАДИМИР. Аркадий Иосифович, во-первых, я и говорю именно о том, что в этой пьесе мы следим не за фабулой! И вы увидите, что при построении то, о чем говорите вы, ничем не будет отличаться от моего варианта. Во-вторых. Если сквозное Учителя в пьесе «уехать», то текст все время совпадает с действием. А вы же все время говорили нам, что задача должна быть за текстом. Юмор пьесы все-таки в том, что два человека, которые любят друг друга, знают об этом, хотят услышать слова любви друг от друга.

КАЦМАН. Предположим, я знаю, что женщина меня любит. Но я хочу получить подтверждение этой любви на словах. Зачем? Если я точно знаю, что она меня любит, зачем мне это надо услышать?

ВЛАДИМИР. Да вы что, Аркадий Иосифович? Серьезно?

КАЦМАН. Если я, как вы говорите, точно знаю?

ВЛАДИМИР. Да он хочет это услышать и все! И она хочет!

КАЦМАН. Но тогда они идиоты! Товарищи! Не верьте своему сердцу, чувствам! Верьте только своим ушам!

ЭРИК. Логика мазохизма!

ВЛАДИМИР. Ничего не понимаю! Может, я что-то упустил? Может, мужчины и женщины уже не объясняются в любви?

КАЦМАН. Но, значит, обстоятельства какие-то иные, Володя! А тут он уверен, она уверена. Борьба за формальный, как это называется... этикет. Ну, у Чехова понятно. У них пунктики. Там они вывихнутые оба. Там безмятежная жизнь родила идиотов, а здесь?

ВЛАДИМИР. А здесь, между прочим, мотивы Чехова. И здесь пунктики.

НИКОЛАЙ. Вот, представь ситуацию. Тебе надо завязать с женщиной. А не можешь. Почему?

ВЛАДИМИР. Да при чем тут это?

КАЦМАН. Не надо аналогий. Они всегда не по сути.

МИХАИЛ. Речь идет о том, что ты определил ее сквозное: добиться его признания.

ВЛАДИМИР. Ну, да.

КАЦМАН. А это не верно.

МИХАИЛ. Понял?

ВЛАДИМИР. Не понял. То есть понял, но в корне не согласен. Даже не добиться признания, а услышать эти слова хочу!

КАЦМАН. Не мудрите!

ВЛАДИМИР. Не верю, чтобы на протяжении пьесы он хотел уйти, и текст был: «Хочу уйти!»

КАЦМАН. Давайте еще раз сверим текст.

Сверка текста.

АСПИРАНТ. Аркадий Иосифович, истинное действие обнаруживается в проколах? Если так, то по проколам можно сделать вывод, что он хочет остаться.

КАЦМАН. О «проколах» мы говорим, выясняя действие, но не сквозное. АСПИРАНТ. Не все ли равно?

МИХАИЛ. Георгий Александрович как-то сказал, что верно найденное сквозное противоречит действиям в событиях.

АСПИРАНТ. Разве всегда?

МИХАИЛ. А как же! Ну, элементарный пример: Штирлиц — сквозное, то есть цель на длинную дистанцию — выполнить задание, а в микромире он истинный ариец.

КАЦМАН. Ну, давайте отработаем эту версию. Предположим, он хочет остаться. Что ему мешает?

ЕВГЕНИЙ. Мешает то, что он не знает, любит она его или нет?

КАЦМАН. Тут есть над чем подумать.

ВЛАДИМИР. Сейчас мы придем к моему варианту.

КАЦМАН. У вас они знают, что любят друг друга. Здесь — нет. Понимаете? Неверно, что они об этом знают, тогда нет логики.

ВЛАДИМИР. Не могу согласиться, что мой вариант вне логики.

ЕВГЕНИЙ. Володя, как в начале пьесы сыграть то, что они любят друг друга? Сыграть так, чтобы зал, как ты говоришь, это понял?

ВЛАДИМИР. Да, это трудно.

ЕВГЕНИЙ. Так в этом все дело!

КАЦМАН. Что сделал бы я? Взял пьесу, внимательно проверил все варианты, которые находятся в логике автора. Если он хочет остаться, то почему же не остается, когда она просит его об этом? Понимает, что это бессмысленно, глупо? Первое событие «Прощание навсегда».

МИХАИЛ. Начинается с прощания, а кончается, что он остается.

КАЦМАН. И вот, когда надо подать ей руку, возникает маленькая надежда. А вдруг? «Вот, скажите, если бы два года назад...» А она: «Нет». И все-таки, мне кажется, если сквозное — остаться, то, что получается? Хочет остаться и остается? С чего начали, к тому и пришли? Мне кажется, все-таки, его сквозное — уехать. Тут проблема: что у него сознательно, а что мешает? Рацио — еду. Взял билет, автобус, все, конец! А мешает чувство: люблю. Так мне кажется.

16 июня 1974 года
Показ и обсуждение самостоятельных режиссерских работ
А. Вампилов. «Дом окнами в поле». Режиссер Владимир Ч.

Георгий Александрович попросил исполнителей остаться и назвать имена, фамилии, у кого на каком курсе учатся.

ТОВСТОНОГОВ. Во-первых, очень точный выбор исполнителей. Саша (Он — Александр Марков) — типичный сельский учитель, а Ира — деревенская женщина, но без штампов этакого деревенского специфического говорка.

Во-вторых, что пока не получается? Я бы назвал это перекрестом. Предположим, когда она расположена к нему, он хочет уйти. Он идет навстречу — препятствие ставит она. Это все в наметке есть, но надо сделать точнее.

В-третьих, очень много кричите, Саша. Это не значит, что воо

Последнее изменение этой страницы: 2016-06-09

lectmania.ru. Все права принадлежат авторам данных материалов. В случае нарушения авторского права напишите нам сюда...