Михаил Рощин «Муж и жена снимут комнату»

Владимир Ш. — Отец.

Василий Б. — Сын.

Варвара Ш. — Голос женщины.

ТОВСТОНОГОВ (после показа отрывка). Если не знаешь пьесу, то ничего не понятно. У курса общая болезненная тенденция: словесная сфера с иллюстративными физическими приспособлениями. А существо происходящего не вскрыто. Вы что, не репетировали в каникулы? Тогда я ничем не могу помочь. Утонули в тексте, а взаимоотношения не выстроены никак! До тех пор, пока сын не сказал: «Отец», — невозможно было догадаться, что вы отец и сын.

ВЛАДИМИР Ш. Трудность отрывка в том, что все обстоятельства, через которые что-то могло бы быть здесь понятным, находятся за пределами сцены.

ТОВСТОНОГОВ. Это всегда в драматургии. Всегда прошлое мы читаем через настоящее. О прошлом мы догадываемся по тем поступкам, тем взаимоотношениям, той линии действий, которую видим сейчас. Итак, я не понял ваших семейных уз, не поверил в отцовские отношения, не прочел, что сын пришел с одной целью, а ушел с другой. Ведь вы, Василий, пришли попросить денег. А где цель поменялась?

ВАСИЛИЙ Б. Я попал в самый неудачный момент. У него больна жена...

ТОВСТОНОГОВ. Где то место, где вы решили отказаться от денег?

ВАСИЛИЙ Б. В самом начале, когда я узнал, что Милочка больна. С этого момента я хочу уехать.

ТОВСТОНОГОВ. Что отец добивается в первом куске?

ВЛАДИМИР Ш. Сохранить ритуал прихода.

ВАРВАРА Ш. Удержать сына.

ВЛАДИМИР Ш. Что его удерживать? Он же не уходит?!

ТОВСТОНОГОВ. А отец знает, что сын пришел за деньгами? Обычно вы даете ему деньги?

ВЛАДИМИР Ш. Да. Это же традиция...

ТОВСТОНОГОВ. Так почему же опускаете это обстоятельство?

ВЛАДИМИР Ш. И в то же время это неосознанный акт.

ТОВСТОНОГОВ. Как — неосознанный? Вы деньги отдаете под гипнозом?

ВЛАДИМИР Ш. Обычно сын сидит у меня, а под конец, перед его уходом, я даю ему деньги.

ТОВСТОНОГОВ. Выдача денег не может быть неосознанным актом. Трудно перевести это в иррациональную область. Подумайте и проверьте: может быть, это обстоятельство является ведущим в картине? Неожиданный приезд сына, неготовность отца, растрата денег в связи с болезнью Милочки. Как только сын появился, первая мысль о деньгах, которых нет...

ВЛАДИМИР Ш. Вы думаете, это надо играть с самого начала?

ТОВСТОНОГОВ. Ну, если это традиция. А что там за женщина в приемной? Она так и не появится?

ВЛАДИМИР Ш. Нет.

ТОВСТОНОГОВ. Непонятно.

ВЛАДИМИР Ш. И у Рощина непонятно!

ТОВСТОНОГОВ. У Рощина может быть непонятно, а у нас не должно быть! Запомните: если что-то не прояснено у автора, наше дело разгадать и выявить это на сцене! (Пример: «Чу-лимск» — Олег Борисов — был или не был в пенсионном фонде?) М-да. Получилось, что я рано пришел. Провели вечер воспоминаний.

ЛАРИСА Ш. Сегодня мы и не рассчитывали на встречу с вами. Мы думали, сегодня будут Аркадий Иосифович и Борис Николаевич.

ТОВСТОНОГОВ. До экзамена осталось мало времени. Встретимся в четверг или в пятницу. Хотелось, чтобы отрывки у вас были в горячем состоянии, тогда вам можно будет помочь.

23 февраля 1976 года
Александр Вампилов. «Старший сын»

Валерий Г. — Бусыгин.

Лариса Ш. — Нина.

Вячеслав Г. — Сильва.

ТОВСТОНОГОВ (после просмотра). Что у вас по сквозному действию, Валерий?

ВАЛЕРИЙ Г. Добиться Нины.

ТОВСТОНОГОВ. Так буквально сейчас ее добиться?

ВАЛЕРИЙ Г. Не буквально, а хотя бы отбить ее у жениха.

ТОВСТОНОГОВ. Весь отрывок с вашей стороны почему-то в сфере притворства. Фальшиво существуете.

ВАЛЕРИЙ Г. И мне это не нравится.

ТОВСТОНОГОВ. Почему же вы не делаете так, как нравится?

ВАЛЕРИЙ Г. У нас этап актерских работ, я пытаюсь не вмешиваться в работу с режиссерской точки зрения.

САПЕГИН. Валерий, видимо, имеет в виду свое несогласие с нашей трактовкой сцены.

(Репетиция А. И. Кацмана и Б. Н. Сапегина от 16 февраля.)

ВАЛЕРИЙ Г. Да, я считаю, что Бусыгин не занимается «сестрой» как женщиной, а спасает отца. Был ночной разговор, который мы почему-то игнорируем, не берем в обстоятельства. Главное, что Бусыгин понял из разговора с отцом, — это то, что в доме назревает драма. И Бусыгин пытается не допустить ее, а интерес к Нине появляется помимо воли, неосознанно.

САПЕГИН. При чем в этом отрывке отец? Разве здесь за него идет борьба?

ТОВСТОНОГОВ. Особенность Бусыгина в том, что он верит в вымышленные обстоятельства, как в подлинные. Вы должны методологически сыграть так, будто в самом деле являетесь ее братом. А вы все время притворяетесь! Ложный пафос! Отсюда — фальшь.

ВАЛЕРИЙ Г. Я и хотел сыграть без ложного пафоса. «Отец есть отец!» — можно сказать искренне. Если я стараюсь его спасти...

ТОВСТОНОГОВ. Валерий! В определении сквозного я на стороне педагогов, и не из ложной солидарности, а потому что они в русле логики автора. Отец — лишь способ для осуществления вашего действия. А само действие: попытаться разрушить предстоящую свадьбу. Что преодолевает Бусыгин? Влюбленная женщина сегодня вечером ждет жениха. И нужно с позиции старшего брата, насколько возможно искренне, приводя веские аргументы, удержать ее от возможного брака! Лариса, а почему вы психанули в конце?

ЛАРИСА Ш. Потому что Бусыгин попал мне в рану. Да, я действительно ищу надежного человека, пусть нелюбимого, но надежного, который возьмет меня замуж.

ТОВСТОНОГОВ. Правильно! А сейчас получилось буквально: обиделись, что Бусыгин оскорбил жениха. Чувствуете разницу? В чем прав Бусыгин?

ЛАРИСА Ш. В компромиссе, на который я иду.

ТОВСТОНОГОВ. Во-от, а сейчас игралось другое. Но главная ошибка в построении сцены — притворство Бусыгина. Если он все время притворяется, и мы это видим, а она — нет, возникает режущая глаза фальшь.

КАЦМАН. Но ложное положение Бусыгина и Сильвы — ведущее предлагаемое обстоятельство пьесы?!

ТОВСТОНОГОВ. Правильно, но в отрывке этого играть не надо!

КАЦМАН. Но тогда непонятно, что ее мучает? Она ведь как на иголках. Кто он: брат или нет? Правда ли то, что сказал отец, или неправда?

ТОВСТОНОГОВ. В этом отрывке нужно исключить тему недоверия. Не зная пьесы, я должен полностью поверить, что это подлинные брат и сестра. И только в конце, увидев попытку поцелуя, вызвавшую неловкость обоих, отраженным светом мы должны понять: тут что-то не так.

КАЦМАН. Хорошо, но в таком случае на что положить начало сцены? Сильва подводит их к зеркалу, просит посмотреть друг на друга. То, что они брат и сестра, открыто ставится под сомнение.

ТОВСТОНОГОВ. Не под сомнение. Для нее существование старшего брата непреложно. Странно — другое дело. Странно, что откуда ни возьмись, появился старший брат, да еще симпатичный.

КАЦМАН. Ну, допустим, появление брата странно для нее. Значит, гложут какие-то сомнения?

ТОВСТОНОГОВ. Ни в коем случае ее сомнения нельзя брать в обстоятельства. Только поцелуй может их вызвать. Проколы с ее стороны раскиданы по всей пьесе. В этой сцене только один прокол: поцелуй. Достаточно, что мы знаем: он притворяется. Зачем ей об этом знать?

КАЦМАН. Она на пути к отгадке, но он сумел отвлечь ее, повернуть разговор на тему свадьбы. Прочтите, пожалуйста, начальный текст.

ТОВСТОНОГОВ (читает):

Сильва. Но, дети! Обратите внимание. (Подводит Бусыгина и Нину к зеркалу.) Вы так походите! Я говорю, плакать хочется.

Бусыгин. Иди-иди. (Подталкивает Сильву.) Можно мне поговорить со своей сестрой? (Закрывает за Сильвой дверь.)

Нина. Да, совсем мы не похожи. Ну, просто ничего общего...

Бусыгин. Возможно.

Нина. Даже странно. От папы всего можно ожидать, но такого... Кто бы мог подумать, что у меня есть брат, да еще старший. Да еще такой интересный.

Бусыгин. А я? Разве я думал, что у меня такая симпатичная сестренка?

Нина. Симпатичная?

Бусыгин. Конечно!

Нина. Ты так считаешь?

Бусыгин. Нет, я считаю, что ты красивая.

Нина. Красивая или симпатичная, я что-то не пойму.

Бусыгин. И то, и другое, но... Мне надо с тобой поговорить.

Нина. Да?

Бусыгин. Значит, ты уезжаешь.

ТОВСТОНОГОВ. Представьте себе, что вампиловской ситуации нет, они — действительно брат и сестра. Что бы, у вас, Лариса, было здесь по действию? Сестру по жизни интересует: кто он, что он? Разве можно вскрывать пружину пьесы ее подозрениями?

КАЦМАН. Мне кажется, в подозрении и есть интрига пьесы.

ТОВСТОНОГОВ. Возможность провала Бусыгина и Сильвы действительно держит нас в напряжении. Мы в курсе их ложного положения. Но мы, а не она! Почему она должна сомневаться в его подлинности? Потому что они не похожи? Да! Не похожи! Но сколько мы знаем непохожих братьев и сестер от разных матерей?! Бывают случаи, когда они вообще ничего общего не имеют! Она говорит: « Мы не похожи!» Ну и что? Разве это означает, что она подозревает: Бусыгин — не брат? И намекает ему об этом? Если бы она подозревала, то ничего бы не сказала ему, а в первую очередь побежала с вопросами к отцу. Сейчас Валерий показывает и ей, и нам, что он не настоящий брат! А Бусыгин, веря в себя, как в брата, живет в ином русле: он хочет разрушить брак.

КАЦМАН. А не кажется ли вам, что Бусыгин, чувствуя шаткость своего положения, хочет признаться ей во всем?

ТОВСТОНОГОВ. Это же будет дальше, Аркадий Иосифович! Зачем же отбивать колки драматургии?

САПЕГИН. Мне кажется важным, что к этой сцене они как сестра и брат уже понравились друг другу.

ТОВСТОНОГОВ. Конечно! И в этом сущность начала сцены, а не игра сомнения, разрушающая драматургию. Прекрасные отношения брата и сестры, обнаружившие друг друга. А зритель знает то, чего не знают персонажи!

Надо найти действие, которое в результате давало бы нам то, что он ей нравится как брат, и она имеет право на открытое проявление: подойти, поцеловаться. Она бы никогда не пошла на поцелуй, подозревая липу.

ЛАРИСА Ш. Можно попробовать?

ТОВСТОНОГОВ. А что попробовать, Лариса? Что вы будете пробовать? Вы можете сформулировать, что вы будете делать? Пока мы разрушили то, что делалось раньше, и пытаемся заложить новый фундамент. Вы ко второму курсу должны быть достаточно методологически воспитаны, чтобы не выходить на площадку, не зная действия. Пока мы установили только искомый результат и обстоятельства. То, что на голову вам свалился старший брат, и это прекрасно. Что же должно быть по действию, чтобы вызвать этот результат? Вот вы остались вдвоем. Что бы вы по действию делали?

ЛАРИСА Ш. Все, что я делаю, связано с приходом жениха. Я готовлю дом. И меня интересует, как брат относится к свадьбе, к жениху?

ТОВСТОНОГОВ. Как брат относится к свадьбе и к жениху, проявится только тогда, когда Бусыгин заговорит об этом. Поэтому из ваших рассуждений возьмем лишь подготовку квартиры. Но это дополнительные обстоятельства, а главное?

ЛАРИСА Ш. Брат завтра уезжает.

ТОВСТОНОГОВ. А то, что он есть? Главное — есть никому доселе не известный брат, который, к сожалению, завтра уезжает.

ВАЛЕРИЙ Г. Знаете, что у нее по действию?

ТОВСТОНОГОВ. Вы так гордо говорите, будто решили, что по действию у вас!

ВАЛЕРИЙ Г. Решил!

ТОВСТОНОГОВ. Что?

ВАЛЕРИЙ Г. Спасти отца!

ТОВСТОНОГОВ. Как вы можете спасать отца, разговаривая с ней? Вы же не построите в глубине сцены речку, где отец будет тонуть, а вы спасать его? Действие должно быть реальным, зримым! Как же вы до сих пор этого не понимаете, Валерий? Как же вы могли выходить на сцену играть, не зная, что у вас по действию?

КАЦМАН. Почему, Георгий Александрович? Раньше они знали, что делать! Бусыгину было нужно разрушить ее подозрения, завоевать ее доверие и перейти к главному.

ТОВСТОНОГОВ. Мне кажется, в первом куске надо раскрыть женское начало сестры, надо поставить ее в обстоятельства, где бы она была сама собой. Моет пол, не стесняясь, задрав юбку, босиком. И с обеих сторон идет шутливая комплиментарность. Положение брата дает Бусыгину преимущество: он может подойти, тронуть ее. В конечном счете, поцеловать. Но на нечто большее рассчитывать не может. Но главная проблема: как быть с женихом?

ВАЛЕРИЙ Г. Прошу прощения за назойливость, но чтобы мне до конца было ясно, объясните, пожалуйста, как влияет на эту сцену ночной разговор с отцом? Я же знаю, что в доме назревает трагедия.

ТОВСТОНОГОВ. И эту трагедию вы цинично используете для выяснения своих отношений с Ниной.

ВАЛЕРИЙ Г. Но ведь пьеса называется «Старший сын»?

ТОВСТОНОГОВ. И что? Вы считаете, что после ночного разговора Бусыгин уже стал им? Тогда можно давать занавес. Зачем предрешать то, что еще предстоит? Пока, использовав доверчивость членов семьи, вы вошли в нее в качестве старшего сына. И вот следующий шаг доверчивости: попытка разрушить предстоящий брак.

КАЦМАН. Мне кажется, тема доверчивости чрезвычайно важна в пьесе. Доверчивым людям достается больше всего пинков, шишек. Они добровольно отдают себя в руки жуликам типа Сильвы и Бусыгина. Но Вампилов считал, что мир без доверчивости погибнет! И Нина доверчива! Мне кажется, не он должен хватать Нину в конце сцены, а она сама лезет целоваться к нему.

ТОВСТОНОГОВ. К концу подойдем, давайте решим начало. Начало сцены должно быть построено на взаимном подтрунивании друг над другом. «Смотри-ка! Ах, ты какой? Только вче-

pa приехал, а уже у тебя дело ко мне!» И когда в сцене пошел поворот, волнующий ее, она чувствует его право на разговор.

САПЕГИН. Может быть, ее действие в первом куске: расположить его к себе?

ТОВСТОНОГОВ. Очень общее определение.

КАЦМАН. Мне кажется, важное обстоятельство — праздник в доме.

ТОВСТОНОГОВ. С обстоятельствами у нас все благополучно. А вот действие какое?.. Я бы попробовал с ее стороны создать шутейную обстановку, а с его — постараться перевести разговор в нужное русло. Да, прости, но нужно поговорить. И, попав в наболевшую тему, довел ее до слез, до скандала, до ссоры, а потом уже до примирения. И вот тут я согласен с Аркадием Иосифовичем: она сама сделала первый шаг навстречу брату. И вдруг совсем не братский поцелуй. Прелесть пьесы в том, что мы знаем истинное положение, а Нина нет. Иначе актерски попадаешь в фальшивое положение. Повторяю еще раз, не зная пьесу, я должен видеть брата и сестру, и ничего больше! И только при виде поцелуя у меня должны возникнуть сомнения. А, зная пьесу, я слежу за тем, как ловко, искусно он скрывает фальшивое положение. И чем тоньше это построить, тем лучше! Особенность Бусыгина — стопроцентное погружение в ложную ситуацию. Попав в нее, он пребывает, как рыба в воде.

КАЦМАН. Мне кажется, ее действие: завести его.

ТОВСТОНОГОВ. Зачем?.. Словом, не будем сейчас гадать. Жаль, что студенты пассивны, их интерес не распространяется дальше наблюдения за конфликтом между педагогами.

КАЦМАН. Может, попробуем поискать начало?

ТОВСТОНОГОВ. Пусть сами ищут. Не хотелось бы тратить три часа на то, что они могут сделать сами. Лучше потратить время на просмотр других отрывков, а вдруг в них повторяются ошибки «Старшего сына»?

А. Крон. «Глубокая разведка»

Геннадий Т. — Морис.

Георгий Ч. — Мехти.

Акт 3. «Ночь». Комната Мориса в одном из бараков.

ТОВСТОНОГОВ (после просмотра отрывка). Георгий, какое у вас действие?

ГЕОРГИЙ Ч. Опередить Майорова и добиться подписания накладной. Постараться добиться этого мирным путем.

ТОВСТОНОГОВ. Такое действие должно вас как-то активизировать. Почему вы пребываете в таком пассивном состоянии?

КАЦМАН. Откуда такой покой? Вам же нужно примириться с ним, расположить к себе?!

ТОВСТОНОГОВ. А ваше, Геннадий, какое действие?

ГЕННАДИЙ Т. Разгадать цель прихода. И когда я разгадал, что цель — мириться...

КАЦМАН. Его цель не мириться, а совсем другая.

ГЕОРГИЙ Ч. Цель — переметнуть его на свою сторону, иначе катастрофа.

ТОВСТОНОГОВ. Но никакой катастрофой сейчас не пахнет! Спокойное, вялое перекидывание репликами.

ГЕННАДИЙ Т. Он навязался мне! И для того, чтобы в последний раз выяснить с ним отношения, я завожу этот разговор, пускаю его к себе в комнату. Я был свидетелем его острых отношений с Майоровым...

САПЕГИН. Но ведь мы договаривались о другом. Было выстроено, что вы вызываете его на разговор, необходимый вам, а он уклоняется. Это для вас враг номер один. И вы хотите его раздеть. Вы с самого начала понимаете, зачем он пришел. Не разгадать, а распять его. Он оттягивает страшную минуту. Он оттягивает, а вы наслаждаетесь его распятием.

ГЕННАДИЙ Т. Я думаю, что он навязался. По тексту я через слово показываю ему на дверь.

КАЦМАН. Но это не значит, что вы гоните его и только! Вы знаете, что он зависит от вас, пользуетесь этим, понимая, что он никуда не уйдет.

ТОВСТОНОГОВ. По вашей логике, Геннадий, сцена совсем не нужна.

ГЕННАДИЙ Т. Нужна ему, но не мне.

КАЦМАН. И вам нужна. Он вошел — хорошо! Выспаться на нем! А кончилась сцена вашим поражением.

ГЕННАДИЙ Т. Как я могу сразу понять, зачем он пришел? Я говорю: «Ну, заходите». Он приносит шашлык, вино...

КАЦМАН. Знаете, зачем это?

ГЕННАДИЙ Т. Зачем бы то ни было! С моей стороны ничего общего с ним быть не может!

ТОВСТОНОГОВ. Еще раз определите ваше действие.

ГЕННАДИЙ Т. Я считаю, мне нужно разгадать, чего он хочет? Выпытать у него, зачем он ко мне пришел? Какова истинная цель его прихода?

ТОВСТОНОГОВ. А почему при таком действии вы легли, отвернувшись от него?

ГЕННАДИЙ Т. Приход — его инициатива. Если я ему нужен — пусть движется вперед. Я отдаю поле. Пусть раскалывается, если хочет.

ТОВСТОНОГОВ. А в результате — обоюдное бездействие. М-да... Давайте прервемся минут на десять.

В перерыве Георгий Александрович вышел. Успевшие покурить студенты сгруппировались вокруг Аркадия Иосифовича. Продолжалось обсуждение «Старшего сына».

КАЦМАН. Действие Нины в первом куске: поддеть, подтрунить.

ЛАРИСА Ш. Зачем?

КАЦМАН. Чтобы найти какой-то контакт.

ЛАРИСА Ш. Не понимаю! Зачем?

КАЦМАН. Вам не с кем посоветоваться. А тут появился старший брат!

ГЕННАДИЙ Т. А почему она ищет контакт таким способом?

КАЦМАН. А другого нет. Брат завтра уезжает! У нее нет времени высчитывать, какой вариант контакта наилучший.

ВАЛЕРИЙ Г. Какое «подтрунивание»? У нее сейчас вообще другое настроение! Она орет на брата, орет на Макарскую. Потому что в доме трагедия!

ВЯЧЕСЛАВ Г. Не потому что трагедия, а потому что в доме старший брат, который нравится! Брат нравится, а жених нет. И вот сейчас это особенно обостренно проявилось!

КАЦМАН. Значит, по-вашему, получается, она не верит, что это брат?

ВЯЧЕСЛАВ Г. Верит, но он ей нравится как мужчина!

Вернулся Георгий Александрович.

ТОВСТОНОГОВ. Сядьте, пожалуйста, в полукруг. Мне хочется сказать вам несколько слов... Все то, что мне удалось посмотреть, производит впечатление дилетантского любительского коллектива. Все увиденные мной отрывки сопровождает общая ошибка: все находятся в области текста. Одна словесная сфера, и кого не спросишь — никто не знает, что по действию. И это везде. Как же вы, будущие режиссеры, позволяете себе выходить на площадку, не зная, что делать?

КАЦМАН. Но сидеть и искать действие за столом, выводя умозрительную формулировку, тоже нельзя. Действие оформляется в процессе пробы, точный глагол находится не сразу. Я считаю, если верно найдено обстоятельство, то есть если ясна линия сопротивления, то можно уже выходить на площадку.

ТОВСТОНОГОВ. Согласен, но при условии: это должен быть этюд. Но я, к сожалению, не вижу этюдов! Если бы были этюды, то с приблизительным текстом вы бы попытались выявить подлинное действие, локальный конфликт. Но ни в одном из отрывков нет действенного процесса. Я вижу пребывающих на площадке студентов, более или менее внятно произносящих на разные интонации выученный текст, через который не прочитываются действия. Действия и текст не сходятся. Значит, рано вы выходите на отрывки.

Я не могу допустить вас к экзамену на данном этапе освоения элементов актерского мастерства. Не вошли теоретические положения в вашу плоть, следовательно, нельзя учить вас дальше. Нельзя называться режиссером, иметь право быть им только с отдаленным теоретическим пониманием, что такое действие. Режиссер, не понимающий сути актерской профессии, как правило, убийца актерских душ и судеб. Еще семестр дадим вам возможность доказать обратное. Но экзамен, к сожалению, придется перенести на весну. А там уже сделаем вывод, умеют ли студенты переводить язык драмы на собственное поведение или нет.

КАЦМАН. Меня пугает необыкновенно легкий вход в теоретический спор и мучительный выход на площадку. Чуть что непонятно — «Аркадий Иосифович, я не могу работать, я не понимаю, что мне делать, действие сформулировано не точно! Нет, вы мне точно сформулируйте, тогда, может быть, я пойду на площадку!»

ТОВСТОНОГОВ. Плохо, если студенты понимают проблему поиска действия, как рецепт, выписанный вами. Что я делаю — это они должны решить сами. И постичь своей актерской сутью. Студенты должны выстрадать определение действия, а не ставить перед вами ультиматум. Вы, Аркадий Иосифович и Борис Николаевич, им можете только помочь исправить ошибки. А вы, дорогие друзья-студенты, если не понимаете природу борьбы, отберите обстоятельства и делайте этюды. Умозрительный поиск без пробы опасен. Так что экзамен отложим до весны.

КАЦМАН. Это не просто, Георгий Александрович. Нам предстоит очень серьезный разговор в ректорате.

ТОВСТОНОГОВ. Что делать? Распускать курс? Еще семестр подождем. Будем просить в порядке исключения изменить программу. Я не могу показывать сляпанные отрывки. Кого мы будем обманывать? Себя? Зачем? Сейчас отсутствует главное: подлинный творческий момент поиска решения.

КАЦМАН. У них ход рассуждений такой: действие не то. Ага! Раз действие не то, сядем и будем умозрительное решать: какое? Вот и просидели полгода. И в результате вырастают головастики на хилых ножках.

ТОВСТОНОГОВ. Я бы хотел посмотреть хоть один отрывок, сделанный в этюдном плане. Жаль, что этот процесс не происходит, а идет попытка осуществления сверху поставленных задач. Так могут действовать только методологически грамотные артисты, а вы не готовы таким образом работать. У вас пропущен целый этап освоения методологии. Пока вы не ощущаете, что такое подлинность существования. Не хочу вас пугать, но на третий курс с таким уровнем понимания профессии вы допущены не будете! В моей практике еще не встречался такой слабый, проходящий мимо существа профессии, курс! Вы находитесь на эмбриональной стадии развития, и только ваша энергия одержимости поможет выбраться вам на подлинный путь. И доказывайте свою правоту не словами, а тем, что вы делаете! Театральный ВУЗ и самодеятельный дилетантизм несовместимы! Откуда на втором курсе обучения такой ужасающий уровень работ? Разве вас можно подпускать к артистам?.. В какой стадии «Затейник»?

ВАЛЕРИЙ Г. Мы репетировали.

ВЯЧЕСЛАВ Г. Но пока еще не получается.

ТОВСТОНОГОВ. Давайте посмотрим. (После просмотра сцены из пьесы Виктора Розова «Затейник».) Вот первая работа, в которой была попытка выявить какую-то действенную основу. Но и дыры были. А почему?

ВАЛЕРИЙ Г. От волнения.

ВЯЧЕСЛАВ Г. Не получается опьянение. Сейчас я сильный, а должен быть раздавленный.

ТОВСТОНОГОВ. Зачем вам, как актеру, думать об этом? Ваша слабость должна возникнуть объективно. Она, кстати, заложена в обстоятельствах. Ведь Сорокин уехал, а не остался с Галиной. Добивайтесь цели, а не результата, рожденного ею. Какова ваша цель? Чего вы добивались в пределах отрывка?

ВЯЧЕСЛАВ Г. Я хотел выяснить меру его вины.

ТОВСТОНОГОВ. Возможно. Только не точно прочерчены стадии этой цели. Но основания, чтобы довести этот отрывок, есть.

КАЦМАН. Плохо проживается оценка, когда оказалось, что Селищев не виноват. Ведь оказалось, что Сорокин ошибся, считая его виновным.

ВЯЧЕСЛАВ Г. А что я пропускаю?

КАЦМАН. Отношение к своей ошибке. По-вашему, ошибся, ну, и ошибся. А у Сорокина гипертрофированная честность. И не очень понимаю выход на монолог о затейничестве.

ВЯЧЕСЛАВ Г. Я демонстрирую, как опустился.

КАЦМАН. Если б это было так! Сейчас вы демонстрировали, как вам опротивело затейничество, а не то, как вы опустились.

ТОВСТОНОГОВ. Вам Селищев скажет: «И стирать нечего». Значит, во-первых: у него должно быть основание это сказать, а во-вторых, почему вы пропускаете этот укол? А Селищев сказал правду. Одно дело, когда вы ставите крест на себе самом, другое, когда ставят на вас. А что за самодеятельные всплески руками, Валерий? Следите за пластикой. Хотелось бы, чтоб вы усвоили еще одну теоретическую посылку. Ничего вне действия произносить нельзя. Но текст должен возникать в результате действенного процесса. А процесс выявляется путем проб. Если поиски действия уводят от площадки в умозрительную сферу, вы отдаляетесь от цели. Комментирование — область театроведения. Наш язык лаконичен. Все ваши рассуждения должны сводиться к малому кругу обстоятельств, который должен толкнуть на практический поиск физического действия. Каждый из отрывков провисает, потому что пропускается какое-либо обстоятельство малого круга, и в результате он строится ни на чем.

КАЦМАН. Мешает неумение просчитать, когда необходимо связываться с партнерами, когда наоборот, не лезть в партнера. «Прощание в июне». Почему только лоб в лоб? Но все увидели, как выгодно Георгий Александрович отвернул Фролова от Букина, и Геннадий в «Глубокой разведке» отворачивается от партнера, когда тот ему необходим.

ТОВСТОНОГОВ. Выбранная вами драматургия позволяет построить взаимодействие не в области прямого конфликта. Но каждый раз надо теоретически, а лучше этюдным путем проверить, на чем, на ком в данную единицу времени ваш объект? И, наконец, еще раз о главном, о том, зачем вам необходимо овладение данным этапом актерского мастерства? Режиссер обязан процесс поиска действия пропускать через себя. Поэтому не педагоги, а вы сами должны обнаружить действие. Вами должно быть доказано право на встречу с актером. А сейчас вы беспомощны и как актеры, и как режиссеры. Пусть вы не будете предельно выразительны. От актерского курса мы ждем ярких актерских индивидуальностей. А вы сыграйте хотя бы элементарно грамотно! Нас и это устроит. Большего мы от вас не ждем.

КАЦМАН. Почему «не ждем», Георгий Александрович? Я уверен, они могут научиться и идти от партнера, а в зачинах импровизируют...

ТОВСТОНОГОВ. Вы уверены, а я пока не вижу элементарной грамотности! Ни в одном из отрывков нет владения элементами системы. А практическое освоение их может быть только при самостоятельном поиске. Построение отрывка мной, Аркадием Иосифовичем, Борисом Николаевичем не решает эту проблему. Самое важное, как вы сами умеете подходить к обнаружению обстоятельств и действия. Для вас режиссура на данном этапе — это актерское мастерство, элементы методологии, пропущенные через себя.

1 марта 1976 года
Михаил Рощин. «Муж и жена снимут комнату»

Владимир Ш. — Отец. Василий Б. — Сын.

КАЦМАН. Какое сквозное роли сына в отрывке? Вам не кажется, что утешить отца?

ВАСИЛИЙ Б. А что играть вначале? «Утешить» возникает во второй половине сцены.

ТОВСТОНОГОВ. Какое действие в первом куске?

КАЦМАН. По-моему, найти, как обрадовать отца. Сделать сюрприз.

ТОВСТОНОГОВ. Владимир, а что у вас по действию?

ВЛАДИМИР Ш. Мне кажется, мой объект вне сына. Главное для меня — болезнь жены.

САПЕГИН. Болезнь жены — препятствие. Действие же направлено на сына.

ВЛАДИМИР Ш. По действию: втянуть сына в круг своих проблем.

САПЕГИН. Принять его наилучшим образом.

ТОВСТОНОГОВ. Сыграйте первый кусок. (Сыграли.) Оба загнаны в суету. Зачем вам такой галоп?

КАЦМАН. Да, действительно, Володя, зачем?

ТОВСТОНОГОВ. Да и Василий суетится в той же степени. Поэтому ничего не происходит. Размахивание руками, судороги, сплошное вранье. Все фальшиво от начала и до конца.

КАЦМАН. А почему, Владимир, вы сами почти умирали, когда говорили: «Все нормально»?

ВЛАДИМИР Ш. Так жена же больна — рак.

КАЦМАН. Да! И на работу уже не ходит. «Все нормально!» А мы должны понять «ненормально»!

ВЛАДИМИР Ш. Не хочу думать об этом.

ТОВСТОНОГОВ. Но ведь думается.

КАЦМАН. Вы говорите: «Когда думаешь о других, перестаешь думать о себе». В этом суть отца.

САПЕГИН. И зачем так спешить? Отец всех выпроводил, в запасе полтора часа. Можно спокойно поговорить.

ТОВСТОНОГОВ. Не понимаю, что делает Вася в начале сцены? Вы играете радость, бессмысленно улыбаетесь. Что нужно сыну от отца?

ВАСИЛИЙ Б. Деньги.

ТОВСТОНОГОВ. Так вот это и не читается. Откуда такое ликующее состояние?

ВАСИЛИЙ Б. Отец пошел всех выгонять. Мне становится неловко. Я думаю, может, черт с ними, с деньгами, может, я лучше уйду?

ТОВСТОНОГОВ. Почему не уходите?

ВАСИЛИЙ Б. А как я могу уйти просто так? Я же должен как-то оправдать свой уход.

ТОВСТОНОГОВ. Нельзя в одном куске сыграть и деньги, и неловкость, и решение уйти, и оправдание, почему остался. Зачем в один кусок всовывать все обстоятельства и восемнадцать задач? Приготовьте себя к встрече с отцом и в связи с этим к своей основной проблеме. Почему вы уперлись в посетителей фотолаборатории? Получается, что выпроваживание посетителей для вас самое главное препятствие!

ВАСИЛИЙ Б. Ну, да. Мне неловко, что он всех выпроваживает.

ТОВСТОНОГОВ. Ну, выпроваживает, и что? Вы же приходите не каждый день, а раз в год?!

КАЦМАН. Причем, последний раз вы видели отца полтора года назад. Вы даже не пришли к нему в свой последний день рождения. И до следующего дня рождения полгода. Только свадьба заставила вас прийти к отцу.

САПЕГИН. И надо придумать, как сказать отцу о свадьбе!

ТОВСТОНОГОВ. Давайте еще раз сначала... Василий, а почему вы опять уперлись туда?

ВАСИЛИЙ Б. Тянет, черт его знает почему. Почему-то думается: может, уйти?

ТОВСТОНОГОВ. Ясно, что это уже невозможно.

КАЦМАН. Вы сейчас так играете, будто вам предстоит сказать отцу о тяжелой операции, которая вам предстоит.

ТОВСТОНОГОВ. Это меня как раз меньше всего волнует. Попросить у бедного отца деньги, близко по самочувствию к сообщению об операции.

КАЦМАН. Степень неловкости другая.

ТОВСТОНОГОВ. Аркадий Иосифович, сыграйте другую степень неловкости.

И Кацман сыграл. Студенты и Георгий Александрович не могли не отметить, что у Кацмана получилось.

ТОВСТОНОГОВ. Хорошо! Но это другая окраска того же действия.

КАЦМАН. Я и попробовал другую окраску.

ТОВСТОНОГОВ. А нам важно выстроить линию взаимоотношений, а потом уже думать об окраске. Василий, знаете, почему вы ведете себя неверно? Сейчас получается, что вы у отца в фотолаборатории впервые. А что вы так удивляетесь? Да, вы впервые слышите, как отец выгоняет посетителей, вам впервые неловко. Не обращайте на это все внимание.

КАЦМАН. Посмотрите, что изменилось с прошлого раза? Ничего, правда? Тот же стол, да?..

ТОВСТОНОГОВ. Вот это верней. Сел, взял книгу, полистал. Вы — сын человека, который здесь работает, а не пришлый человек.

Владимир, как бы убрать благостность? Вы такой сейчас елейный отец, что не верится в ваше искреннее расположение к сыну. Не надо играть радость.

ВЛАДИМИР Ш. Но ведь если он приходит раз в год, я поневоле...

ТОВСТОНОГОВ (выходя на площадку). Смотрите, что вы делаете. (Показывает.) И прет, как видите, фальшь. Это потому, что я играл благостность. А вот, что хотелось бы. Какая тут радость? Мы должны понять, что вас гложет какая-то своя забота. Все, что вы делали, может быть: и похлопал сына по плечу, и погладил, но через свою думу. А вот теперь вглядитесь сыну в глаза, посмотрите, каким он стал. Как вымахал. И меньше улыбок. А вы не думали, как по взрослению сына, открываешь, что стареешь сам.

Василий, а вы видите, что отец не такой, как всегда? Что он чем-то озабочен?

ВАСИЛИЙ Б. Конечно, я пытаюсь разгадать, что с ним случилось.

ТОВСТОНОГОВ. Как вы думаете, Владимир, почему автор заставил отца готовить чай?

ВЛАДИМИР Ш. Не знаю, он мне мешает.

ТОВСТОНОГОВ. Мешает, потому что занимаетесь буквальным приготовлением. А это интересная подсказка Рощина. Привычное действие, которое в обычных условиях выполняется автоматически, разрушается на наших глазах, и мы понимаем степень его озабоченности.

КАЦМАН. У вас, Владимир, сейчас объект на хлебе, а это неверно.

ТОВСТОНОГОВ. «А уж мыслей!» — Взглянул на сына. Сказать ему или не сказать? Нет, сейчас не буду.

КАЦМАН. И увидел в глазах сына тревогу. И от этого ушел в хлеб.

ТОВСТОНОГОВ. Почему, Владимир, мы все время видим вашу улыбку? Снимите ее совсем! То, что папа рад встрече, и сын рад, — это и так ясно. А вот то, что в этой радостной встрече есть нечто такое, что заставляет нас следить за более важным — это и есть действие.

«Понятно», — говорит сын на общую сентенцию отца, а на самом деле ничего не понятно! Что-то с отцом неладно. И тогда родится вопрос: «Как у тебя со здоровьем?»

Владимир! Не помогаете себе! Зачем ставить стаканы на стол? Забыли про них и держите в руках! Сказал, посмотрел на руки и подумал: «А почему у меня в руках стаканы?.. Ах, да-да, чай! Надо чай пить». И вот, наконец, «больна». Прорвалось главное. Скрывал, но прорвалось. Отвернулся не просто так, а чтобы скрыть слезы. И вот здесь можно обмануть сына — впервые попытаться улыбнуться. И сквозь улыбку, чуть пожав плечами: «Она уже не работает». И Вася встал...

Что-то стало прорисовываться. Но для того, чтобы правильно сыграть весь кусок, вы должны. Володя, с самого начала держать внутри себя главное. А здесь оно, как нарыв, прорвется. Понимаете? Скрывать, что умирает жена. Тогда исчезнет фальшивая благостность.

А действие сына, очевидно, разгадать, что происходит с отцом, и решить, просить у него денег или нет?

Давайте все сначала. (Повторение сцены.) Нет, все-таки получается: пьем чай, потому что так написано в ремарке. Еще раз. Сказал, и возвращайтесь к чаю. Колите сахар. «Девочки растут», — без благостной улыбки, но не грустно. Зачем про них в том же качестве, что и про жену? Похвастайтесь ими. Вот теперь понятно, почему вы говорите: «Болея за других, перестаешь болеть сам». И снова к чаю. Через приготовление завтрака, отхода и прихода к нему я читаю ваше действие, понимаю, что с вами происходит... Володя! Опять?.. Почему: «Как дела? Что нового?» — елейность с медом? Сладко улыбающийся от любви к сыну папа — самая распространенная мозоль! Штамп, который, как ни странно, выглядит притворством!

КАЦМАН. Вы играете текст, когда говорите: «Настроение у тебя хорошее, все в порядке». Какой текст, такие и видения, отсюда улыбка. Почему при слове «хорошее» надо обязательно улыбаться?

ТОВСТОНОГОВ. Вася, встали и ушли спиной к отцу, лицом к нам. По действию решить: говорить о свадьбе или нет? Если сказать, о чем отец подумает сразу?

ВАСИЛИЙ Б. О деньгах.

ТОВСТОНОГОВ. Нельзя говорить. Сядьте на край стола. Владимир, а сын оказывает на вас влияние или нет?

ВЛАДИМИР Ш. Безусловно.

ТОВСТОНОГОВ. А почему он так себя странно ведет? Отходит от вас, сел на стол? Вам не кажется, что вы должны поменяться ролями? Раньше он разгадывал, что с вами? Теперь разгадайте вы: что с ним? (Повторение сцены.) А почему, Василий, вы не вышли вперед, как в прошлый раз?

ВАСИЛИЙ Б. Отец на меня так посмотрел, что мне не захотелось от него уходить. Мне легче остаться на месте.

ТОВСТОНОГОВ. Если вам легче остаться там, то вы неверно существуете. Тогда нет проблемы: сказать или не сказать про свадьбу. А надо сказать? Надо. Где этот момент решения? Значит, независимо от того, как он на вас посмотрел, вам должно быть трудно в этот момент с отцом. Именно для принятия этого решения и нужен отход. Иначе не сосредоточиться. Отошел, подумал...

ВАСИЛИЙ Б. И не решился.

ТОВСТОНОГОВ. Вы же не говорите про свадьбу? Не говорите. Вернулся, сел на край стола. Вот. Как же вы могли не уловить, как выгоден вам этот процесс, а?

ВАСИЛИЙ Б. Я понял. Теперь понял. (Повторение сцены.)

ТОВСТОНОГОВ. Вы сказали: «Кое-какие перемены намечаются»?

ВАСИЛИЙ Б. Да.

ТОВСТОНОГОВ. Повторите слово «перемены». «Пе-ре-ме-ны» — это важно. От этого и появилось желание отца сфотографировать сына в эпоху перемен... Раз отказались сфотографироваться, а потом согласились, должно быть место, где решились уступить отцу.

КА<