ДИНАМИКА НАЦИОНАЛЬНОГО СОСТАВА НАСЕЛЕНИЯ АБХАЗИИ

(1886—1989 гг.)

1886, 1897, 1926, 1939, 1959, 1970, 1979. % 1989, %
НАРОДЫ % % % % % %
_________ тыс. тыс. тыс. тыс. тыс. тыс.____ тыс. тыс.

Всего 68,8 100,0 106,2 100.0 212,0 100,0 311,9 100,0 404,7 100,0 487,0 100,0 486.1 100,0 525.1 100,0

Абхазы 59,0 85,8 58,7 55,3 55,9 26,4 56,2 18.0 61,2 15,0 77,3 17,1 83,1 17.1 93.,3*(2) 17.8

Грузины0,5 0,7 1,9 1,7 67,5 31.8 92,0 29,5 158,2 39.1 199,6 41,0 213,3 43,9 239.9 45,7
Мегрелы*(1)3,5 5,1 23,8 22,4 __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __ __

Русские 1 0 1,4 6,0 5,7 20,5 9,6 60,2 19,2 S6.7 21,4 92.9 19,4 79,7 16,4 74,9 14,3

Армяне 1,3 1.9 6,5 6,1 30,0 14,2 49,7 15,9 64,4 15,9 74,3 15,2 73,3 15,1 76,5 14,6

Греки2,0 3,0 5,4 5.1 27.1 12,8 34,6 11,1 9,0 2,2 13,1 2.4 13,3 2,8 14,7 2,3

Другие 1,5 2,1 3.9 3,7 11,0 5,2 19,2 6,2 24,1 6,0 29,1 5,9 23,5 4,8 25,8 4.9

(*)

С 1926 г. числятся как грузины.

Всего по данным переписи 1989 г. в СССР проживало около 105 тыс. абхазов

Последующие годы, начавшиеся с хрущевской «оттепели», стали для абхазов временем определенного возрождения. Доля их в населении Абхазии немного возросла - с 15 про­центов в 1959 году до 18 в 1989 г. Первыми руководителями (первыми секретарями Абхазского обкома Компартии Гру­зии) здесь теперь становились абхазы, хотя жесткая партий­ная дисциплина заставляла их,

несомненно, работать под дик­товку Тбилиси. Поскольку не было на то согласия ЦК КП Грузии, не решался даже такой, казалось бы, элементарный вопрос, как восстановление многих исконных абхазских то­понимов. Абхазов не могло не тревожить, что доля грузин­ского населения в Абхазии продолжала неуклонно возра­стать (в 1989 году они составляли уже почти 46 процентов ее населения). В основном, эта демографическая экспансия бы­ла

следствием миграции из сел Западной Грузии в примор­ские города Абхазии. В условиях Абхазии результаты этого процесса (который поощрялся из Тбилиси различными «ударными республиканскими комсомольскими стройками», например, в середине 70-х - Гагрской, созданием в Сухуме

вузов, ориентированных на «обслуживание» всей Грузинской ССР, например, Грузинского института субтропического хо­зяйства) имели свою несомненную специфику.

Из-за формального характера автономии Абхазии она не имела возможности реально защищать свои национально-политические интересы.

Все это, как и коллективная память народа о попытке его насильственной ассимиляции, предпринятой в середине века, заставляло подавляющее большинство абхазской обществен­ности видеть в нахождении Абхазии в составе Грузинской ССР постоянную угрозу национальному выживанию. И не случайно именно к вопросу о выходе из состава Грузии сво­дились в конечном итоге требования, выдвигавшиеся во вре­мя массовых волнений абхазов с устойчивой периодичностью раз в 10—11 лет — в 1957, 1967, 1978, 1989 годах.

ГОД. НАРОД НЕ БЕЗМОЛВСТВОВАЛ

События 1978 года в Абхазии до недавнего времени мож­но было причислить к так называемым «белым пятнам» со­ветской истории: в полном соответствии с негласными прин­ципами партийно-советской печати сведения о них почти не нашли отражения в печати и вообще они всячески замалчива­лись...

В декабре 1977 года в ЦК КПСС поступило коллективное письмо группы абхазской интеллигенции (всего его подписа­ло 130 человек), в котором шла речь о фактах ущемления прав абхазского народа. В лучших традициях тоталитарно-бюрократической системы письмо из Москвы было направ­лено с поручением «разобраться» непосредственно тем, на кого его авторы жаловались, -в ЦК КП Грузии. Там здра­во рассудили, что им самим «давать отпор» авторам письма будет не с руки и доверили это ответственное партийное по­ручение Абхазскому обкому партии. Руководство обкома взялось за дело круто. Ответом на вопросы, поставленные авторами письма, стало исключение трех подписавших его — директора Абгосмузея Ю. Аргуна, гл. редактора журнала «Алашара» А. Джениа и зам. редактора гудаутской районной газеты «Бзыбь» Л. Ахиба из КПСС, что тогда воспринима­лось как гражданская казнь и влекло за собой автоматиче­ское снятие с должностей. Строгим наказанием было решено подвергнуть и других «подписантов». Было это на заседании бюро обкома 22 февраля 1978 года, которое обсудило вопрос «О неправильных взглядах и клеветнических измышлениях, содержащихся в письме от 10 декабря 1977 года». На засе­дание были приглашены тогда и другие авторы письма. Затем «на местах» - на заседаниях бюро горкомов и райкомов партии, собраниях актива, в коллективах - была разверну­та широкомасштабная кампания по проработке и наказа­нию подписавших письмо, осуждению его "порочных идей". Одним из крупных этапов этой проработки стало состояв­шееся 18 марта 1978 года собрание партийного актива Абха­зии с маловыразительной повесткой дня: «О ходе выполнения решений V пленума ЦК КП Грузии и очередные задачи Аб­хазской областной партийной организации по дальнейшему совершенствованию организаторской и политической работы в массах». Все выступления участников прений были постро­ены по образу и подобию доклада первого секретаря обкома партии Валерия Хинтба: общее положение дел в парторга­низации, которую представлял оратор, а затем обязательная концовка - - «ответ клеветникам». Работа собрания освеща­лась в двух номерах «областных» газет — 21 и 22 марта. Ка­ких только характеристик в адрес авторов письма там не найти: «предатели», «пасквилянты», «оборотни»... Бросается в глаза, что устроители этого аутодафе постарались, чтобы большинство осуждающих были абхазцами. Конечно, трудно сказать, насколько кем в то время двигал номенклатурный страх, а насколько — искреннее (как знать?) убеждение в ошибочности положений письма. Но ведь многих «желаемых» ораторов тогда, доподлинно известно, не смогли убедить, уломать, заставить выступить...

Да, сталинская модель общества еще продолжала функ­ционировать, но время было уже не то. «Карательная» реакция партийной верхушки на письмо получила вскоре актив­ный отпор среди широких масс абхазского народа — тех, кто не боится обычно потери чинов и благорасположения началь­ства. В селах Поквеш, Лыхны, Звандрипш, Абгархук, городе Ткуарчал и других местах прошли многолюдные сходы, на которых приглашенные партийные вожди чувствовали себя уже совсем иначе, чем на привычном месте в зале заседаний бюро... Гул народного недовольства нарастал.

ЦК КП Грузии спешно заменил Валерия Хинтба на Бо­риса Адлейба, работавшего до того первым замом Предсовмина Абхазии (забегая вперед, скажем, что впоследствии,

когда все успокоилось, из Абхазии были «по-тихому» переве­дены и некоторые другие лидеры, вызвавшие тогда своей позицией гнев народа, например, секретарь обкома партии по идео­логии Лорик Маршания, который после начала грузино-абхаз­ской войны в 1992 г. стал предводителем небольшой группки абхазских коллаборационистов), принял постановления по Абхазии и отдельно по Гудаутскому району, призванные по­казать «партийную заботу» об Абхазии. В первом из них отмечалось, что «бюро Абхазского обкома... допустило ряд грубых ошибок», а отдельные руководители — «элементы не­дооценки местных национальных особенностей». В мае бюро Абхазского обкома, а затем и Сухумского горкома КП Гру­зии приняли «покаянные» постановления, отменявшие преж­ние решения этих партийных комитетов по данному вопросу.

Но развернувшееся массовое национальное движение уже трудно было остановить. Новую силу оно обрело во время обсуждения проекта Конституции Абхазской АССР. На соб­раниях во многих трудовых коллективах звучали «крамоль­ные» предложения; наиболее радикальным из них было вне­сение в Конституцию положения, согласно которому Абхаз­ская АССР могла выйти из состава одной союзной республи­ки и войти в другую (подразумевалось — из Грузии в Рос­сию). Разумеется, надежда на то, что Кремль согласится на такой переход, была весьма иллюзорной: любому изменению статус-кво, которое происходит не сверху (как в случае с Крымом в 1954 году), а под давлением снизу, тоталитарная имперская система будет сопротивляться изо всех сил. При­езд в Абхазию целой бригады из ЦК КПСС в составе И. Капитонова, В. Бровикова, В. Рубэна, В. Кудрявцева и других подтвердил это.

22 мая с раннего утра площадь Ленина в Сухуме стала заполняться абхазами, приезжавшими из всех уголков рес­публики. Для того времени это было что-то невиданное, на­поминающее грозную стихию... Вечером на площадь, где соб­ралось около 20 тысяч человек, приехали «партия и прави­тельство». Капитонов зачитал текст своей речи, которая и так уже с утра периодически прокручивалась по Абхазскому ра­дио и появилась на следующий день во всех газетах, выхо­дивших в Сухуме. Суть ее сводилась к тому, что многие воп­росы представителями абхазской общественности ставятся правильно и будут решаться, но «выходить из Грузии Абха­зии нецелесообразно, это не принесет пользы ни абхазцам, ни

людям других национальностей, проживающим в республи­ке». Первый секретарь ЦК КП Грузии Эдуард Шеварднадзе тоже попытался обратиться к собравшимся: «Дорогие братья абхазцы! Кроме отсоединения Абхазии от Грузии, все, что требуете, мы сделаем!», но каждый раз, когда он начинал го­ворить, слова его встречались оглушительным свистом. Когда какой-то парень из собравшихся на площади полез срывать громкоговоритель, Шеварднадзе предпочел спешно удалить­ся. После этого по городу ходили рассказы о том, что, уез­жая, он в растерянности пытался открыть не дверцу автомо­биля, а... багажник. Эпизод на сухумской площади, очевидно, долго не мог изгладиться из памяти Шеварднадзе - не слу­чайно он упоминает его в своей книге «Мой выбор».

Разойдется или не разойдется толпа на площади? У мно­гих настрой был такой, чтобы стоять до конца, пока главное требование не будет выполнено. Но реалистично мыслящие люди понимали, что в данной ситуации это бесполезно. А в городе к тому же находились уже на всякий случай БТРы, к столице Абхазии были стянуты значительные воинские си­лы... Несколько лидеров абхазского национального движения обратились к людям с просьбой расходиться. Но наиболее упорные оставались на площади до утра...

А через несколько дней после «великого стояния» на площади Ленина, в начале июня, газеты Абхазии опубликовали постановление ЦК КПСС и Совмина СССР «О мерах по дальнейшему развитию экономики и культуры Абхазской АССР», в котором предусматривались, в частности, создание на базе Сухумского пединститута Абхазского университета, двух новых журналов на абхазском языке, начало вещания Абхазского телевидения, расширение в Сухуме жилищного строительства с тем, чтобы ликвидировать в ближайшее вре­мя все барачные и ветхие постройки, прекращение в Абхазии промышленной рубки лесов...

Большинство участников народного движения не было этим удовлетворено, считая, что от них «откупились». Вол­нения не прекращались до конца года. Летом по Абхазии прокатилась волна забастовок, связанных с назначением Предсовмина Абхазии (в очередной раз его прислали из Тби­лиси, а не подобрали из местных работников); в Гудауте не­которое время не работали автотранспортники, объекты тор­говли, лишь отдыхающим продавали хлеб...

В один из моментов самой горячей точкой стала Гагра. Там под давлением абхазской общественности убрали с поста первого секретаря горкома партии Гиви Кванталиани, кото­рого многие характеризовали как весьма одиозную личность. На его место прислали другого партработника грузинской национальности, информация о его избрании пленумом гор­кома уже была опубликована в городской газете «Авангард», но активный протест абхазского населения заставил власти срочно "переиграть". Тираж газеты с этим сообщением был сожжен, а первым избрали абхаза... В Гагре же в сентябре состоялось и единственное, пожалуй, в том году крупное ор­ганизованное выступление представителей грузинского насе­ления — митинг на стадионе. «Заварушка» возникла и во­круг памятника у реки Бзыбь. Там, у моста, представители грузинской общественности собирались увековечить память генерала Леселидзе, но абхазы установили памятник в честь киаразовцев («Киараз» — боевые дружины абхазских парти­зан, боровшихся в послереволюционные годы с грузинскими войсками).

ГОД. ПЕРВАЯ КРОВЬ

В 1978 году абхазское и грузинское национально-освобо­дительные движения развивались, в основном, как бы парал­лельными курсами, впрямую не противостоя друг другу. Скажем, весной того года в Тбилиси происходили бурные собы­тия, связанные с обсуждением проекта Конституции Грузин­ской ССР, - конкретно с трактовкой в ней статуса грузин­ского языка; была студенческая демонстрация, во время ко­торой тому же Э. Шеварднадзе пришлось пережить немало неприятных минут. Но затем, в 1989-м, неумолимая логика истории столкнула эти две нарастающие волны национальных движений, что называется, лоб в лоб.

...Политика демократизации и гласности, провозглашен­ная в Советском Союзе во второй половине восьмидесятых годов горбачевским руководством, вела среди прочего к подъему национального самосознания народов. В 1988 году, когда многопартийность была еще понятием крамольным, национальные движения, как правило, организационно офор­млялись в виде народных фронтов «в поддержку перестрой­ки». Был создан и Народный фронт Грузии, а кроме него раз­личные общества: Ильи Чавчавадзе, Святого Ильи Правед­ного, Руставели... В Абхазии развернули активную деятельность региональные организации общества Ильи Чавчавадзе во главе с Н. Мгалоблишвили, Б. Какубава, В. Векуа, Д. Латария, Д. Джаяни, а также нелегальной национально-де­мократической партии Грузии (НДПГ).

Важной вехой в консолидации участников абхазского на­ционально-освободительного движения стало т. н. Абхазское письмо, отправленное 17 июня 1988 г. большой группой ин­теллигенции в адрес предстоявшей XIX Всесоюзной парткон­ференции. 13 декабря того же года в Сухуме в театре Абхазгосфилармонии состоялось учредительное собрание Народно­го форума Абхазии «Аидгылара» («Единение»). Председа­телем его правления был избран пользующийся большим авто­ритетом в народе абхазский писатель Алексей Гогуа.

18 марта 1989 года по инициативе НФА состоялся 30-ты­сячный народный сход в историческом сердце Абхазии - се­ле Лыхны Гудаутского района, на знаменитой поляне Лыхнашта, где когда-то началось восстание 1866 года. Участники схода приняли Обращение к высшим властям СССР с требо­ванием восстановления существовавшего до 1931 года стату­са Абхазии как союзной республики. Причем это обращение на сходе подписали и многие официальные руководители республики абхазской национальности, в том числе первый секретарь Абхазского обкома КП Грузии (ныне покойный) Борис Адлейба. Далось это ему, конечно, нелегко. Руково­дивший Абхазией вот уже около 11 лет, весьма искушенный партаппаратчик, он довольно долго перед тем подвергался уничтожающей критике со стороны радикально настроенной абхазской интеллигенции и молодежи (была даже вывешена карикатура на него у здания, где 16 декабря 1988 года про­ходила областная партконференция), колебался, прекрасно понимая, какой реакции на данный шаг следует ожидать от вышестоящего партийного комитета — ЦК КП Грузии...

Уже через неделю, 25 марта, приехавшие из Тбилиси ли­деры неформальных, как тогда обычно говорилось, движений провели в Сухуме и Гали митинги грузинского населения, на которых, в частности, звучали призывы не голосовать на сле­дующий день, в воскресенье 26 марта, за кандидатов в на­родные депутаты СССР, которые подписали Лыхненское об­ращение, в том числе за Б. Адлейба (все эти кандидаты, од­нако, были избраны). 1 апреля подобный несанкционирован­ный митинг было решено демонстративно устроить в селе Ле­селидзе зоны Гагра (ныне восстановлено его исконное абхазское название Гечрыпш), на границе с Россией. Это вызвало возмущенную реакцию абхазского населения, которое собра­лось на Черноморском шоссе по пути следования участников митинга — в районе села Бзыбь, у поворота на село Лыхны и в Новом Афоне. Когда участники митинга возвращались из Леселидзе на автобусах с развернутыми грузинскими фла­гами, разгневанная толпа остановила их. В автобусы полете­ли камни.

В Сухуме в трудовых коллективах с преимущественно грузинским составом работников, например, в локомотивном депо, начались забастовки (и здесь тоже активно действова­ли эмиссары из Тбилиси), участники которых требовали сня­тия с работы всех должностных лиц, подписавших Лыхненское обращение.

В итоге Борис Адлейба, как и его предшественник, «пал» на гребне волны абхазского национального движения, но уже при совершенно других обстоятельствах и с другой мотиви­ровкой его отставки. 6 апреля на срочно собранном пленуме Абхазского обкома партии по предложению первого секрета­ря ЦК КП Грузии Джумбера Патиашвили Адлейба был освобожден от занимаемой должности, а на его место избра­ли (партийная дисциплина тогда еще срабатывала почти без­отказно) Владимира Хишба, работавшего до того замести­телем министра лесного хозяйства Грузинской ССР. Харак­терен выбор кандидатуры на пост партийного «вождя» — из тех, кто немало лет проработал в Тбилиси, в расчете на его проверенность и послушание... Однако Патиашвили не подо­зревал, что и ему оставалось находиться у власти буквально несколько дней — надвигались события 9 апреля в Тбилиси...

Беспрерывный митинг, день и ночь шумевший в начале апреля у Дома правительства в столице Грузии, начинался тоже как манифестация против действий «абхазских сепара­тистов», но очень быстро эта тема была забыта, ораторы говорили уже только о достижении независимости Грузии, о выходе ее из состава СССР. Вот тогда власти и решились на ночное вытеснение митингующих с площади, подобное кото­рому удалось накануне в Баку*. Но на этот раз погибли лю­ди — около двадцати человек, в основном — женщины. Хотя «организаторы и вдохновители» митинга Звиад Гамсахурдиа, Георгий Чантурия и другие были на короткое время арестованы, в психологическом состоянии грузинского общества произошел перелом.

------------------------------------------------------------------------------------------------

* Там тоже в течение нескольких суток проходил беспрерывный мно­голюдный митинг, вызванный «карабахскими» событиями.

Как достаточно цинично заметил позд­нее в печати один из активистов грузинского национального движения, «мы должны быть благодарны судьбе за 9 апре­ля, поскольку оно разбудило Грузию».

Между тем в Абхазии, на ступеньках перед входом в зда­ние Сухумского грузинского драматического театра им. К. Гамсахурдиа, в последних числах апреля началась сидячая забастовка студентов грузинского сектора АГУ. Они предъ­явили целый список требований, в числе которых, в частно­сти, было освобождение от работы ряда руководителей средств массовой информации Абхазии (любопытно, что на увольнении некоторых из этих руководителей настаивали и многие представители абхазской стороны, также обвиняя их в «необъективном освещении событий», хотя, конечно, с про­тивоположных позиций). Но главным требованием студентов являлось создание на базе грузинского сектора Абхазского университета Сухумского филиала Тбилисского госуниверситета. В знак солидарности с ними объявили забастовки уча­щиеся и преподаватели грузинских школ, студенты и препо­даватели Грузинского института субтропического хозяйства в Сухуме (90% их было грузинами), работники промышлен­ных, бытовых, коммунальных предприятий, где было сильно влияние грузинских неформальных лидеров. Около 23 час. 14 мая бастующим студентам в присутствии около 5 тысяч гру­зин (вокруг места, где проводилась акция, почти все время стояли «сочувствующие») было объявлено решение мини­стерства народного образования Грузии о создании филиала ТГУ, после чего сидячая забастовка прекратилась.

Абхазская общественность усматривала в подобном раз­делении АГУ опасность усиления грузинской экспансии в Аб­хазии - за счет дальнейшего увеличения числа студентов и преподавательских кадров, приехавших из-за ее пределов. Вечером 15 мая площадь Ленина в Сухуме вновь, как и в 1978 году, заполнилась абхазами. На многотысячный митинг прибыли почти все члены бюро Абхазского обкома КП Грузии. Выступивший первый секретарь обкома В. Хишба заявил, что филиал открывается «временно, до завершения учебного го­да».

Однако, в газетах «Молодежь Грузии» и «Ахалгаздра комунисти» (на грузинском языке) было объявлено о приеме документов от абитуриентов в Сухумский филиал ТГУ. По

требованию негрузинской части АГУ и представителей районов 21 июня состоялось совместное заседание бюро Абхаз­ского обкома партии, Президиума ВС и Совмина Абхазии, на котором было однозначно заявлено об отрицательном отно­шении к созданию филиала. 22 июня вечером теперь уже аб­хазы начали сидячую акцию протеста -- в помещении театра Абхазской госфилармонии. Она продолжалась непрерывно, днем и ночью, около двух недель. Ее участники требовали прибытия в Абхазию депутатской комиссии Верховного Совета СССР. 3 июля комиссия прибыла из Москвы и после встречи с нею в тот же вечер около 22 часов участники акции разошлись.

Члены комиссии, народные депутаты СССР М. Монго, Л. Батынская, В. Иванов, Л. Перелыгина, а также Ф. Пере­гудов, после изучения документов, многочисленных встреч и бесед, пришли к выводу, что распоряжение Совмина Грузии, подписанное его зампредом Г. Квилитая, следует рассмат­ривать как временную меру, связанную с необходимостью нормально закончить учебный год; «сегодня эта мера себя исчерпала и служит лишь для обострения межнациональных отношений». Позже прокурор СССР А. Сухарев сделал пред­ставление в Совмин Грузии об отмене данного распоряже­ния. Отрицательного мнения об открытии филиала придер­живалось и министерство народного образования СССР.

Депутатская комиссия, уехавшая в Москву 10 июля, под­готовила заключение о нецелесообразности разделения АГУ по национальному признаку. 12 июля оно было опубликовано в республиканских газетах «Апсны Капш» и «Советская Аб­хазия». Республиканская газета на грузинском языке «Сабчота Абхазети» решила напечатать его текст, но с коммента­рием руководства филиала ТГУ, где говорилось, что заклю­чение комиссии не имеет юридической силы и что прием до­кументов от абитуриентов будет продолжаться. Около четы­рехсот абхазов в течение 13 и 14 июля блокировали поме­щение типографии, чтобы воспрепятствовать выходу в свет номера газеты с этим комментарием.

Обстановка накалялась уже не с каждым днем, а с каж­дым часом. В воскресенье 16 июля в здании сухумской 1-й грузинской школы, несмотря ни на что, планировалось начать приемные экзамены в филиал ТГУ. Стало ясно: чтобы избе­жать столкновения, которое неминуемо, если экзамены нач­нутся, властям надо срочно принимать какие-то кардиналь-

ные меры... Но столкновение произошло еще раньше, 15 июля. Накануне, примерно в 21 час, большая группа аб­хазов заблокировала здание сухумской 1-й школы, где вре­менно разместилась приемная комиссия филиала ТГУ. Абха­зы заявили, что они не зайдут, во двор школы и уйдут, если комиссия ее освободит. 15 июля эта группа значительно уве­личилась. В ней были и женщины, дети, много — приехавших из разных концов республики. Одновременно большая группа грузин - около тысячи человек - собралась в нес­кольких кварталах от этого места, в районе парка им. Руста­вели, у морской набережной. Достаточно было, чтобы между этими двумя наэлектризованными толпами людей пробежала искра...

Ближе к вечеру, около 17 часов, к парку им. Руставели подъехали на автомашине два абхаза - уроженцы села Кутол. Один из них, молодой художник, увлекавшийся фото­журналистикой, решил сфотографировать собравшихся. Те, приняв его за работника Абхазского телевидения, отреагиро­вали болезненно: «Зачем?» «Так, для истории». Потребовали засветить пленку, он отказался. Тогда обоих стали избивать. Среди окружавших первую школу об этом быстро узнали. Молодежь (и не только молодежь) ринулась защищать сво­их, вооружаясь по пути рейками, выломанными из заборов, садовых скамеек, камнями. В результате побоища грузины были оттеснены к берегу моря, некоторые спасались вплавь. Появились первые жертвы. Драку обе стороны прекратили сами, без вмешательства милиции.

Тогда же группа абхазов, прорвав милицейский кордон, ворвалась в здание 1-й школы и избила членов комиссии.

То тут, то там в центре города вспыхивали локальные по­тасовки с применением всего, что попадало под руку. В ход, в частности, шли стальные арматурные прутья... Абхазы чис­ленностью около пяти тысяч постепенно собрались на пло­щади Ленина. Среди них было много женщин. Примерно в 21.30 со стороны улицы Чавчавадзе на них последовало на­падение до тысячи оголенных по пояс (чтобы не перепутать своих с чужими) грузин. Впереди ехали два «КамАЗа» с во­оруженными молодыми людьми, также раздетыми по пояс, которые скандировали «Сакартвело!» («Грузия!»). Но затем, как было потом сказано в информации МВД, «группа абха­зов, использовав взрывное устройство, повредила одну авто­машину и рассеяла толпу нападавших».

Грузины взяли под свой контроль часть города, примыка­ющую к Красному мосту, захватили кинотеатр «Апсны», который подвергся разгрому.

Начало появляться огнестрельное оружие. Зазвучали вы­стрелы. Группа вооруженных грузин попыталась напасть на здания МВД и КГБ, очевидно, с целью захвата оружия, но была отогнана огнем милиции в воздух. Всю ночь по городу слышалась стрельба.

Всего во время трагических событий 15—16 мюля погибло 14 человек — 9 грузин и 5 абхазов. Разгул насилия в Сухуме и его окрестностях происходил в условиях растерянности правоохранительных органов.

Так впервые в жизни нынешнего поколения межэтниче­ская напряженность в Абхазии привела к кровопролитному столкновению.

Многие абхазы, оказавшись заблокированными в центре Сухума, были вынуждены ночевать под открытым небом, а часть — в Доме Советов Абхазии, что на площади Ленина. Большая масса их выехала в Гудаутский район (позднее оказавшиеся там жители Очамчирского района, не имея воз­можности добраться домой по шоссе, которое пикетировалось грузинскими боевиками, были отправлены в Очамчиру мор­скими катерами).

В ночь с 15 на 16 июля крайне напряженная обстановка сложилась в г. Очамчире. Многотысячная автомобильная ко­лонна агрессивно настроенных жителей Западной Грузии и Гальского района Абхазии (у многих имелись автоматы, к козырькам кузовов тяжелых самосвалов были приварены пулеметы) попыталась прорваться на помощь своим в Сухум. Благодаря полученной заранее по телефону информации, примерно в 23 часа 15 июля руководство Очамчирского РОВД перекрыло заслоном из десятка автомашин мост через реку Галидзга на восточной окраине Очамчиры. Примерно через час появилась грузинская колонна. Шедший впереди ее мно­готонный самосвал «БелАЗ», расталкивая транспорт, пере­крывший мост, начал расчищать дорогу...

Можно только гадать о масштабах трагедии, которая могла произойти в Абхазии, если б это скопление людей про­рвалось (к утру оно выросло до 30 тысяч человек, в числе их находились 180 уголовников, выпущенных из Зугдидской тюрьмы; «хвост» колонны был у села Ачигвара), и тут реша­ющую роль сыграла стойкость укрепившихся на правом бе-

регу реки абхазов из Очамчиры и окрестных сел, Ткуарчала — численностью около полутысячи человек, вооруженных охотничьими ружьями. Особо следует отметить, что грузин­ское (в массе своей - мегрельское) население Очамчиры, прекрасно понимая, какую кровавую вакханалию повлечет за собой прорыв пришельцев, не присоединилось к послед­ним, были даже и такие, кто держал оборону рядом с абха­зами. Около часу-двух дня 16 июля к мосту из Сухумского аэропорта прибыла группа десантников под командованием генерал-полковника Шаталина, после чего пытавшиеся про­рваться, отступили.

Введение в Абхазии особого режима поведения граждан, энергичные меры, предпринятые командованием внутренних войск СССР, позволили потушить пожар конфликта. Но стра­сти утихали долго. Люди не допускались на работу по наци­ональному признаку, изгонялись из домов и квартир (так, оказались изгнанными с работы только за то, что они абха­зы, двое ответственных сотрудников Гульрипшского райкома КП Грузии, работники турбазы им. XV съезда ВЛКСМ в Су­хуме, а около десятка абхазских семей рабочих - из обще­жития Драндского ДСК). В селе Варча Гульрипшского рай­она был разрушен памятник основоположнику абхазской ли­тературы уроженцу этого села Д. И. Гулиа.

...На протяжении всего 89-го года в средствах массовой информации Грузии не утихала шумная кампания, направленная против абхазского национально-освободитель­ного движения и абхазов вообще. В ней усердствовали писа­тели Р. Мишвеладзе, Ч. Амирэджиби, А. Геловани и многие другие. Была реанимирована теория П. Ингороквы. Апофео­зом антиабхазской истерии стали слова, напечатанные на обложке № 4 журнала «Критика», где абхазам угрожали: «Не вынуждайте нас взяться за оружие и указать, поскольку для нас нет справедливости, гостю дорогу туда, откуда он явился пару веков назад».

Вопреки требованиям абхазской общественности, следст­вие по большинству возбужденных уголовных дел, связанных с июльскими событиями, вела не нейтральная сторона — про­куратура СССР, а прокуратура Грузинской ССР. Под яв­ным давлением политиков, среди которых называют занимав­шего пост министра иностранных дел Советского Союза Э. Шеварднадзе, Верховный Суд СССР признал виновным и приговорил к срокам тюремного заключения бывших проку-

рора Очамчирского района Валерия Гурджуа и начальника вневедомственной охраны РОВД майора Даура Шларба, ко­торые раздали участникам обороны на Галидзге хранившие­ся в здании районного банка изъятые ранее у населения охотничьи ружья и предотвратили тем самым большое побо­ище в Абхазии. Оба они содержались в знаменитой «Матрос­ской тишине». Под давлением общественного мнения были освобождены досрочно*.