Главная Случайная страница


Категории:

ДомЗдоровьеЗоологияИнформатикаИскусствоИскусствоКомпьютерыКулинарияМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОбразованиеПедагогикаПитомцыПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРазноеРелигияСоциологияСпортСтатистикаТранспортФизикаФилософияФинансыХимияХоббиЭкологияЭкономикаЭлектроника






Культурно-исторические условия и предпосылки Реформации

Католическая культура западноевропейского Средневековья была своеобразным компромиссом между греховными условиями «мира» и надмирным максимализмом Духа. Жизнь мирянина была испол­нена повседневной мирской заботы, не имевшей ни малейшего отношения с спасению души. Однако считалось, что церковь в силу ре­лигиозных заслуг своих святых накапливает больше благодати, чем это нужно для спасения признанных праведников. И это избыточ­ное количество благодати церковь дарует мирянам, но не всем, а

тем, кто в своей мирской жизни придерживается религиозных пра­вил и поддерживает усилия церкви по спасению всего мира. Правда, в реальной жизни оказывалось, что поддержка церковных усилий вовсе не обязательно требовала высокой личной нравственности. Благодать и спасение можно было «заработать» паломничеством, участием в крестовом походе или просто имущественным или де­нежным пожертвованием на нужды церкви. Иными словами, совер­шался своего рода обмен благ земных на блага небесные.

Пока в Европе господствовали феодальные традиции, этот обмен удерживался в определенных рамках и не нарушал стабиль­ность общества, но ситуация резко изменилась с расширением сфе­ры товарно-денежных отношений. Папы и гигантский аппарат церкви почувствовали возможность невиданного обогащения, про­давая отпущения грехов за деньги. Эти «отпущения», изложенные в письменном виде, назывались индульгенциями, и специальные представители церкви вовсю торговали ими в общественных мес­тах. Можно было купить индульгенцию, прощающую самое страш­ное преступление. Это, безусловно, не могло спасти попавшегося преступника от мирского суда, но заранее обеспечивало небесное прощение соответствующего греха (или многих грехов — все зави­село от уплаченной суммы).

Продажа индульгенций была одним из самых доходных про­мыслов, но она подрывала авторитет церкви. Более того, она факти­чески лишала смысловой перспективы тех, кто честно трудился в но­вых областях жизни. С точки зрения традиционной этики их деятель­ность носила оттенок греховности, но честное предпринимательство не оставляло возможности для «денежного выкупа» грехов, в то вре­мя как богатый разбойник или феодал, пользующийся имеющейся у него властью, имели и больше денег и больше заслуг перед церковью, а значит, и перед самим Богом. «Нравственное значение труда не це­нилось уже совершенно, и оставалась лишь точка зрения возможно более легкой и значительной наживы» (Бецолъд Ф. История Рефор­мации в Германии. Т. 1. — С.-Пб., 1900. С. 86. Цит. по: Соловьев Э. Ю. Время и дело Мартина Лютера // Соловьев Э. Ю. Прошлое толкует нас. — М.,1991.С.69).

Дело, таким образом, было вовсе не в продаже индульген­ций — эта продажа лишь обнажила духовный кризис. Отсюда — . распространенность апокалиптических настроений среди «тре­тьего сословия» той эпохи (Апокалипсис — завершающая книга Нового Завета, символически описывающая конец света и второе пришествие Христа). Этот кризис особенно затронул Германию, которая в силу своей раздробленности подвергалась особенно сильным поборам со стороны единой и могущественной католиче­ской церкви. «Немецкая бюргерская культура начала XVI века проникнута ощущением «конца времен», хрупкости жизни, брен­ности и даже ничтожества человеческого существования» (Соловъев Э.Ю. Время и дело Мартина Лютера // Соловьев Э.Ю. Про-

шлое толкует нас. — М., 1991. С. 64). Именно в этих условиях и выступил со своей проповедь Мартин Лютер — выходец из бюр­герской семьи, ставший монахом и ученым богословом.

2. Духовная революция Мартина Лютера

Новые идеи созревали у Лютера долго и трудно, ибо разрыв с тра­дицией для него, человека глубоко верующего, был горек и мучи­телен. И даже когда он начал открыто высказывать свои идеи, он вовсе не ожидал, что они сразу же станут центром мощного духов­ного и общественного движения, захватившего большую часть Германии и далее распространившегося по всей Европе. Все нача­лось с тезисов, которые Лютер 31 октября 1517 г. вывесил для об­суждения на воротах Виттенбергской церкви. Тезисы доказыва­ли, что сама по себе покупка индульгенции не может примирить грешника с Богом, для этого требуется внутреннее раскаяние. Те­зисы еще не были разрывом с властью папы, они еще вписывались в традицию, но дальнейшие события показали, что высказана только малая толика того, что выражало настроение не только Лютера, но и самых широких общественных слоев. «Современни­кам поступок Лютера казался более важным и богатым последст­виями, чем ему самому. До сих пор подобные вопросы обсужда­лись только в кабинетах ученых — теперь они были отданы на суд толпы. Это ошеломляло, возбуждало восторг; казалось, свежая струя воздуха проникла в невыносимо душную атмосферу, в ко­торой задыхалось тогдашнее общество. Все вздохнули свободнее и разом заговорили» (Порозовская Б. Д. Мартин Лютер // Ян Гус. Мартин Лютер. Жак Калъвин. Торквемада. Лойола: Биогр. очерки. — М., 1995. С. 84). Так началась Реформация.

Реформация выражала не только духовные интересы — она была выгодна и князьям, освобождавшимся от властной и обремени­тельной опеки церкви. Поэтому Лютер нашел себе союзников и сре­ди сильных мира сего. Без этого совпадения интересов успех Рефор­мации никогда не был бы таким быстрым и очевидным, но все же ее истинный смысл лежит не в утилитарно-прагматической, а в духов­но-нравственной сфере.

Во-первых, Лютер категорически отвергает идею спасе­ния в силу каких бы то ни было заслуг. На первый взгляд это зву­чит странно, ибо если нравственность не ценит заслуги, то она, как кажется, открывает дорогу вседозволенности. Однако на са­мом деле все гораздо тоньше и сложнее. Всегда остается опас­ность чисто внешней оценки «заслуг» при забвении скрытых от посторонних глаз внутренних мотивов, а именно последние и оп­ределяют нравственность человека. А если заслуги будут оцене­ны Богом, то не слишком ли самонадеян человек, пытающийся предугадать божественную оценку его заслуг и думающий, что они перевесят его грехи?

Лютер (а за ним в этом вопросе идет весь протестантизм) исхо­дит из того, что человеческая природа столь основательно повреждена грехопадением, что никакие религиозные заслуги не могут прибли­зить человека к спасению. По Лютеру, спастись можно только верой в искупительную жертву Христа. Причем эта вера есть не личная за­слуга, а проявление божественной милости — избранности к спасе­нию: по настоящему веруют лишь те, кого Бог избрал для спасения (Лютер М. О рабстве воли // Эразм Роттердамский. Философские произведения. - М., 1987. С. 327—328).

Поскольку все одинаково испорчены, Лютер (а за ним и весь протестантизм) устраняет догматическое различение священни­ков и мирян: каждый верующий имеет «посвящение» на общение с Богом, право проповедовать и совершать богослужение (принцип всеобщего священства). Священник в протестантизме лишен пра­ва исповедовать и отпускать грехи, он нанимается общиной верую­щих и подотчетен ей.

И, наконец, Лютер провозгласил Библию последней инстанци­ей в делах веры. До Реформации Священное Писание издавалось ис­ключительно на латыни и было фактически недоступно основной мас­се верующих. Посредником между людьми и Откровением Бога, из­ложенным в Библии, выступала церковь, которая трактовала Библию в соответствии со священным преданием. В результате последней инстанцией для верующего становилось решение папы. Отвергая (в отличие от католичества и православия) священное предание и власть папы, протестантизм провозгласил Библию единственнымисточни­ком вероучения. А поскольку все одинаково поражены первородным грехом, то нет и не может быть особой группы людей, обладающих ис­ключительным правом говорить от имени Священного Писания. Лю­тер впервые перевел Библию на немецкий язык и провозгласил ее изучение и толкование первейшей обязанностью каждого верующе­го. Было ликвидировано монашество (сам Лютер сбросил монашес­кий сан и женился на бывшей монашке), упрощено богослужение (оно было сведено к проповеди), отменено почитание икон.

3.Духовные основы новой морали: Труд как «мирская аскеза»

Итак, человек спасается только верой, а не внешним исполнением религиозных заповедей. В самой по себе формулировке этого прин­ципа нет ничего нового, она присутствует уже в Новом Завете, в по­сланиях апостола Павла. Коренное отличие от средневекового като­личества состояло в понимании того, как проявляется и реализуется подлинная вера. Подлинная протестантская вера реализует себя не в специфических религиозных усилиях, а в земном служении людям через добросовестное выполнение своих профессиональных обязан­ностей. И важен здесь не сам по себе результат, а именно упорство в исполнении своего долга, вдохновляемого евангельскими заповедя­ми. Рационально осмысленное практическое служение людям здесь обретает то высокое значение, какое раньше имело лишь религиоз-

но-культовое служение Богу. Об этом недвусмысленно говорит сам Лютер: «Если ты спросишь последнюю служанку, зачем она убирает дом, моет клозет, доит коров, то она может ответить: я знаю, что моя работа угодна Богу, о чем мне известно из его слов и наказа» (цит. по: Соловьев Э. Ю. Время и дело Мартина Лютера // Соловьев Э. Ю. Прошлое толкует нас. - М., 1991. С. 122).

Замечательный культуролог Макс Вебер (1864—1920), все­сторонне исследовавший влияние протестантизма на развитие за­падноевропейской цивилизации, указывает, что фактически чест­ный упорный труд в протестантизме обретает характер религиоз­ного подвига, становится своеобразной «мирской аскезой» (см.: Вебер М. Протестантская этика и дух капитализма // Вебер М. Избр. произведения. — М., 1990). При этом религиозное (спаситель­ное) значение имеет не сам по себе труд, а внутренняя вера.

Но и вера сама по себе есть не личная заслуга, а свидетельство избранности ко спасению: по настоящему веруют лишь те, кого Бог избрал для спасения. А это значит, что протестантизм с самого нача­ла отверг всякого рода самообман, связанный с имитацией подлинной веры и последующим самоуспокоением. Внутренней верой, добрыми делами и упорным честным трудом протестант должен не «заслужи­вать», а непрерывно подтверждать свою изначальную спасенность. Но если это ему удается, то он обретает уверенность в спасении. Та­кая уверенность придает ему внутренние силы, но она изначально лишена самодовольства, которое может быть порождено заслугой: спасение заслужить невозможно, оно дается лишь по неизреченной милости Божией. Этот психологический момент очень тонко подме­чен Лютером: «Что касается меня, то признаюсь: если бы это и было возможно, я не хотел бы обладать свободной волей или иметь в своей власти нечто, при помощи чего я мог бы стремиться к спасению. (...) Ведь если бы я даже и жил вечно, и трудился, моя совесть никогда не могла бы быть спокойна, что я сделал столько, сколько надо, чтобы было достаточно. После завершения каждого дела оставалась бы чер­воточина: нравится оно Богу, или же сверх этого Ему требуется что-то еще» (Лютер М. О рабстве воли // Эразм Роттердамский. Фи­лософские произведения. — М., 1987. С. 539).

Но если спасение не зависит от человека, то как же быть с тем, что человек есть личность, обладающая свободой воли? Здесь мы подошли к самой парадоксальной черте протестантизма.

Последнее изменение этой страницы: 2016-07-23

lectmania.ru. Все права принадлежат авторам данных материалов. В случае нарушения авторского права напишите нам сюда...