ПОДВИГ ЧЕЛОВЕКА НА ВОЙНЕ (По роману Л. Н. Толстого «Война и мир»)

Что такое подвиг? Это «героический, самоотверженный поступок, важное по своему значению действие, совершаемое в трудных условиях» — такое толкование дает этому слову «Словарь русского языка» (см. т III, стр. 178). Однако понятие это вовсе не однозначно. Проблема подвига волновала людей искусства, писателей, поэтов, живописцев. Ей посвящены многие страницы русской литературы. Особое место занимает эта тема в творчестве Л. Н. Толстого, который переосмыслил понятие подвига в духе своей философии. Он считал, что любая война противоестественна, противна человеческой натуре. Героизм Толстой видел в способности челрвека остаться самим собой в нечеловеческих условиях. По Толстому, даже самые мыслящие люди не сразу понимают ту степень бесчеловечности, жестокости, которую несет война. Олицетворением этого зла является в романе «Война и мир» Наполеон. «Для него было не ново убеждение в том, что присутствие его во всех концах мира, от Африки до степей Московии, одинаково поражает и повергает людей в безумие самозабвения». Завороженный комплексом «наполео-низма», князь Андрей едет на войну 1805 года, мечтая повторить путь своего кумира. Подвиг видится ему в героическом деянии, которое должно его прославить и поэтому должно быть замечено окружающими. Поле битвы для него — это сцена. Шенграбенское сражение и истинный героизм капитана Тушина поколебали его представления о подвиге, но не разрушили их.

Что же такое истинный подвиг, по мнению Толстого? Кто может совершить его? Тот, кто, забыв о себе, способен буднично и просто делать то, что подсказывает ему его естество. Это капитан Тушин, поразивший князя Андрея невзрачностью своего невоенного облика накануне сражения, это капитан Тимохин, «с красным носом и подтянутым животом», фигура которого вызвала смех блестящих штабных офицеров. Именно Тушин и Тимохин стали героями Шенграбенского сражения, в котором решилась судьба русской армии.

Однако прежняя мечта продолжала жить fc душе князя Андрея, поэтому он воспринимает Аустерлицкое сражение как возможность претворить ее в жизнь. Его не волнуют ни судьба русской армии, ни судьбы отдельных людей: «...боже мой! Что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи — ничто мне ни страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди — отец, сестра, жена, — самые дорогие мне люди, — но, как ни страшно и ни неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за мдшуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей...» Но его подвиг описан в романе иронически. Вместо высоко поднятого знамени — древко, волочащееся по земле, вместо возвышенных мыслей — мысли о рыжем артиллеристе и французе с ружьем наперевес, которые бессмысленно дерутся за ненужный им банник. От заблуждения, подобного духовной смерти, в эту роковую минуту его спасло справедливое, вечное, высокое небо, которое было так далеко от увиденного ранее...

Через войну 1805 года прошел и Николай Ростов с его наивными представлениями о войне как о ярком, праздничном зрелище, подобном охоте. Но участие в первом же сражении заставляет его почувствовать, как прекрасна жизнь и как противоестественна война, которая несет смерть. «И страх смерти, и носилки, и любовь к солнцу и жизни — все слилось в одно болезненно-тревожное впечатление». Вот почему в начале войны 1812 года в Островненском сражении он не смог убить французского офицера, инстинктивно чувствуя непреложную ценность человеческой жизни.

Великим испытанием для героев романа, для всего русского народа явилась Отечествейная война 1812 года, в которой проявились их лучшие качества. Охваченные высоким патриотическим чувством, их души словно очистились от всего наносного, случайного. Война — это «страшная необходимость» покарать врагов. «Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям... Надо их казнить» — так думает накануне Бородинского сражения князь Андрей. И ради этого стоит идти на смерть.

Но человек обязан помнить, что война — «самое гадкое дело в жизни... Цель войны — убийство. Орудия войны — шпионство, измена и поощрение ее, разорение жителей, ограбление их или воровство для продовольствия армии; обман и ложь, называемые военными хитростями...»

И грешно искать награды и награждать «крестиками и ленточками» — так презрительно отзывается о военных орденах князь Андрей — за пролитую кровь. Солдаты и офицеры «всего лишь» должны честно делать свое дело: преодолевая страх смерти, боли, биться, воевать с врагом так, как это делают артиллеристы батареи Раевского. И истинный подвиг, подвиг нравственного превосходства над противником:,'совершила вся русская армия под Бородином, когда, уменьшившись наполовину, в конце сражения стояла так же грозно, как и вначале. «Сражение выигрывает тот, кто твердо решил его выиграть».

Истинный подвиг совершили жители Москвы, среди них Росто-вы, когда, оставляя имущество, покидали свой громадный, богатый деревянный город, который неминуемо будет сожжен. «Они ехали потому, что для русских людей не могло быть вопроса: хорошо или дурно будет под управлением французов в Москве. Под управлением французов нельзя было быть: это было хуже всего».

Истинный подвиг совершили те мужики, Карп и Влас, офицеры в казаки, которые «не выказывали лично геройских чувств», но составляли партизанские отряды и уничтожали великую армию по частям.

Русский человек и в бесчеловечных условиях войны сумел остаться человеком, и, может быть, высшее проявление его героизма, его духовный подвиг — это жалость и даже сочувствие к побежденному и уже неопасному противнику.

Это проявляется и в заботе Пети Ростова и Денисова о мальчике-французе Винсенте, и в комически-снисходительном отношении солдат к «мерзлому» офицеру Рамбалю и его денщику: с радостными улыбками смотрели молодые солдаты на Мореля, поедающего третий котелок каши.

Это чувство «величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты... лежало в душе каждого солдата», и его выразил в последнем обращении к армии Кутузов: «Пока они сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди».

Подвиг как вечная нравственная категория — вот что привлекает меня в романе Л. Н. Толстого. Для эпохи великого русского мыслителя понятие истинного подвига на войне — бесспорная ценность.

Для меня, человека, живущего в конце XX века, столь же значим подвиг русского солдата в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов. Эта война подняла до уровня высокой нравственности понятия «ветеран», «военное братство», «мир». Но наш век, к сожалению, оказался веком кровавых, жестоких, братоубийственных войн. И поэтому наиболее значимыми стали слова Андрея Болконского: «Цель войны — убийство». И трудно говорить о подвиге в таких войнах. Человек, рискуя жизнью, исполняет преступный с точки зрения общечеловеческой морали приказ. Это подвиг? Или, может быть, подвиг — это не подчиниться ему?

Ни Толстой, ни мы на этот вопрос ответить не можем.