Тема 8. Потребности и интересы. Управление как согласование интересов

Искусство (художественная культура) – одна из важнейших подсистем культуры общества – является удобной моделью для демонстрирования закономерностей формирования и осуществления культурной политики.

Начнем с ответа на вопрос – какую функцию в обществе выполняет художественная культура? Очевидно, что она удовлетворяет некую настоятельную общественную потребность, которая с течением времени не остается неизменной. Именно поэтому история художественной культуры являет собой отражение исторической изменчивости системы общественных потребностей в этой сфере. Так, в разные исторические периоды на авансцену культуры выходили те или иные виды искусства, в то же время какие-то ветви художественной культуры отступали на второй план. В этой связи исследователи отмечают, что выявленный еще Г.Гегелем закон «неравномерности развития искусства в разные эпохи существования общества является проявлением более общего закона: соответствия развития художественного производства общественным и в том числе художественным потребностям» (1).

Известно, что искусство выполняет целый «букет» социальных функций, среди которых есть специфические для него (эстетические) и неспецифические (социально-психологические, познавательные, воспитательные и т.д.) функции. Разные исследователи в своих классификациях социальных функций искусства насчитывают их до десятка-полугора. И все же важнейшей, специфической функцией искусства является художественная – его способность целостного конкретно-чувственного отображения жизни и такого же целостного влияния на духовный мир человека.

Вместе с тем в каждую историческую эпоху в культуре различных социумов сосуществуют разные виды и слои искусства – те, в которых художественная функция выражена достаточно активно и главенствует над неспецифическими функциями, и произведения, в реальном функционировании которых на первый план выдвигаются нехудожественные функции. Подобное «перераспределение» функций может быть связано как с конкретными видами искусства, так и, что бывает чаще, может проходить под влиянием системы управления, подчиняющей искусство своим партийно-государственным (т.е. нехудожественным) целям.

Именно на этом принципе – по критерию художественности, т.е. способности формировать художественный потенциал личности – строится иерархия произведений в каждом виде искусства. Этот вывод, в частности, подтверждает исследование, проведенное в 80-х годах Государственным институтом искусствознания, которое показало, что наиболее значимой для аудитории искусства является его художественная функция. Далее, по мере убывания значимости, были названы познавательная, созидательная, ценностно-ориентационная и коммуникативная функции (2).

Производство и освоение (восприятие) художественных ценностей, являясь двумя сторонами единого процесса, находятся между собой в сложном диалектическом взаимодействии, на особенности которого в свое время обратил внимание К.Маркс. Действительно, не только возникающая в обществе художественная потребность стимулирует процесс производства соответствующих художественных ценностей, но и эти последние, поступая в сферу обращения, провоцируют возникновение и расширение художественных потребностей, создают публику, «понимающую искусство и способную наслаждаться красотой».

Контакты публики и искусства имеют внутренне противоречивый характер. Аудитория искусства, наряду со стремлением удовлетворить свои художественные потребности, часто ищет в искусстве возможность удовлетворить и потребности неэстетического характера. Преобладанием неэстетических потребностей в контактах с искусством характеризуется та часть аудитории, которая к нему лишь начинает приобщаться, еще только постигает специфику его художественного языка, присущей ему художественно-образной системы. Процесс приобщения личности к искусству как раз и состоит в трансформации нехудожественных потребностей в потребности художественные, в их «эстетизации», в результате чего происходит перестройка всей системы потребностей личности, их возвышение, совершенствование, т.е. претерпевает решающие изменения и сам характер взаимоотношений личности с искусством, и – в конечном счете – меняется и картина мира человека.

В самой общей формулировке можно сказать, что контакт человека с искусством характеризуется двумя взаимосвязанными процессами – формированием художественного потенциала личности (который определяет важные фрагменты картины мира) и восстановлением сил, отдыхом, разрядкой. При этом представляется правильной мысль о том, что преобладание одного из этих процессов связано прежде всего с характеристиками самой личности – со способностью понимать язык искусства, «наслаждаться красотой». Поэтому по мере приобщения человека к художественной культуре все более преобладающую значимость в его контактах с произведениями искусства приобретает формирование художественного потенциала. Но при этом всегда актуальной остается функция искусства – обеспечивать отдых, разрядку, восстановление сил человека.

Наличие у искусства двух названных (агрегированных) функций заставляет задуматься над критериями, которые позволили бы оценивать их соотношение в реальном функционировании конкретных произведений искусства. При этом на поверхности лежит вывод, что как только рекреационная (восстановительная) функция становится достаточно значимой, то такая ситуация должна оцениваться как негативная, как случай, когда искусство отказывается от своего «первородства» от своей специфической художественно-формирующей функции.

Но, как всякий поверхностный вывод, предложенное умозаключение не вполне верно. Ибо восстановительная (гедонистическая) функция, основанная на принципе удовольствия, присуща искусству во всех его конкретных формах и на всех исторических этапах его существования. Достаточно вспомнить аристотелевскую теорию катарсиса – «очищение подобных аффектов путем сострадания и страха». Нет недостатка в свидетельствах о необходимости и неотъемлемости этой функции от социального бытия подлинного, в том числе и так называемого «высокого» искусства и в прошлые эпохи, и в наше время.

«Не будем говорить, что театр – школа, – писал К.С.Станиславский. – Нет, театр – развлечение. Нам не выгодно упускать из наших рук этого важного для нас элемента. Пусть люди всегда ходят в театр, чтобы развлекаться. Но вот они пришли, мы закрыли за ними двери, напустили темноту и можем вливать им в душу все, что захотим» (3).

«Театр никогда не сможет неким волевым решением отменить свою развлекательную функцию – это было бы для него равносильно самоубийству», – полагал Г.А.Товстоногов (4). Очевидно, что сказанное можно отнести и к любому другому виду искусства.

Развлекательно-восстановительная функция искусства сегодня уже не нуждается в защите. Это столь же его «родовая» функция, как и функция формирующая. Поэтому постановка вопроса о «нормальном» соотношении этих функций в искусстве, по-видимому, некорректна. Это соотношение разное у различных видов искусства, например, у циркового представления и филармонического концерта. Оно разное у произведений различных жанров – в одном и том же виде искусства. Например, в трагедии и водевиле. Более того, соотношение этих функций исторически изменчиво. И в этой связи обоснованной представляется высказываемая в литературе точка зрения о том, что условия жизни в эпоху научно-технического прогресса, приводящие к повышению интеллектуальных и эмоциональных нагрузок, обуславливают повышение потребности в полноценном отдыхе и развлечении. Под давлением актуальной общественной потребности (в том числе под давлением системы управления художественной жизнью) функции искусства во все времена неизбежно трансформировались. Так что в нашу динамичную эпоху можно считать оправданным возрастание значимости функции развлечения и отдыха (рекреации).

Совокупность интересов человека может служить достаточно красноречивой характеристикой его личностных качеств. Но и любая социальная общность также характеризуется богатством составляющих ее индивидуальностей, которое проявляется в том числе и в разнообразии их интересов. Через мотивы поведения реализуясь в конкретных поступках, интересы людей определяют социальную практику, которая, в свою очередь, формирует человеческую личность, создает новые потребности, интересы и через поведение людей изменяет социальную действительность. Эта диалектика взаимосвязей человеческих потребностей с социальной практикой дала возможность К.Марксу назвать многообразие потребностей членов общества его действительным богатством. В процессе общественного развития структура потребностей людей совершенствуется, возможности их удовлетворения становятся все более разнообразными и социально целесообразными, и в результате таким образом реализуется закон возвышения потребностей.

Но при таком взгляде на человеческие интересы становится очевидной необходимость их оценки. А значит, с позиций общества иерархический (оценочный) подход к интересам не только возможен, но и необходим. Существует традиция помещать в основу такой иерархии субъекта потребности – чем более широкую общность он собой представляет, тем соответствующая потребность якобы приоритетнее и выше. На основе такого подхода в недавнем прошлом в нашем отечестве категорически осуждались попытки противопоставить личные интересы интересам общественным. «Прежде думай о Родине, а потом о себе» – так пелось в песне того времени. Но ведь, как известно, большинство в принципиальных вопросах, как правило, не право.

Подобный конфликт исторически неизменно воспроизводится в ситуации «художник и его время». Он, этот конфликт, проявляется в двух различных формах: как конфликт талантливого художника с его коллегами или с соучастниками процесса создания художественных ценностей – в коллективных видах творчества. Или в форме конфликта художника с современным ему обществом, не способным воспринимать созданное им новаторское произведение, обогнавшее свое время (а на самом деле – массовый художественный вкус, который всегда консервативен).

Возникает вопрос – что в каждом из таких конфликтов считать «интересами более широкой социальной общности»? Ответ заключен в том, что мы будем считать субъективным интересом художника, какое содержание мы будем вкладывать в это понятие.

Действительно, если мы имеем дело с художником, создающим подлинные художественные ценности, т.е. произведения, опережающие массовый художественный вкус современников, но которые способны в будущем удовлетворять потребности достаточно широких социальных общностей (а кто сегодня может дать такую гарантию?), то в этом случае его индивидуальный интерес – выразить в произведении волнующее его духовное содержание – по существу совпадает с интересами его потенциальной аудитории. И опять же, кто может стать экспертом в этом вопросе? Кто может выступать защитником интересов еще не родившихся поколений? Фактически эти вопросы означают одно – как отличить гения, обогнавшего свое время, от шарлатана-штукаря, эксплуатирующего доверчивость простодушной публики. Ответа нет.

И тем не менее заинтересованность художника в том, чтобы адекватно воплотить в художественном произведении свой духовный опыт, должна рассматриваться как приоритетная по сравнению с интересами тех людей, в окружении которых протекает творческий процесс. В этом случае, в иерархии интересов творческого коллектива (в коллективных видах творчества) чисто индивидуальные интересы творческой личности (режиссера, дирижера), стремящейся с наибольшей полнотой реализовать в акте художественного творчества свое видение и оценку окружающей действительности, должны несомненно иметь приоритет. А приняв эту посылку, неизбежно приходится сделать вывод о том, что в нередких, и в чем-то даже закономерных конфликтах художника с его окружением защищать следует прежде всего именно интересы художника. Потому что – в конечном счете – именно они совпадают с интересами самой широкой социальной общности.

Вместе с тем в конфликте художника-новатора, обогнавшего свою эпоху, со своими современниками есть сторона, принципиально не поддающаяся решению. Ведь те, чьи потребности будет удовлетворять такое произведение искусства, еще не родились. А современники часто оказываются неспособными оценить его творчество. Проблема, стало быть, состоит в том, чтобы решить, кто же может выступить судьей в подобном конфликте? Иными словами, нужно решить задачу диагностики: попытаться отличить опередившего свое время гения от свихнувшегося экспериментатора или ловкого шарлатана. Очевидно, что безошибочного решения этой проблемы не существует. И тем не менее для «опознания» таких ситуаций необходим социальный механизм, снижающий вероятность того, что современники проглядят гения, не создадут ему необходимых условий для творчества, и тот умрет, как это часто бывало, в нищете и безвестности, не реализовав полностью свой творческий потенциал.

Итак, приоритет интересов художника выглядит достаточно логичным. Но не следует думать, что и за пределами художественного творчества принцип «коллектив в конфликте с индивидуумом всегда прав» безусловно верен. Нередки случаи, когда «более широкая социальная общность», какой является любой коллектив, объединяется против одиночки вовсе не на основе общественной приоритетности своих интересов, а на базе интересов корпоративных или групповых. В таких случаях именно индивидуум может оказаться защитником подлинных общественных интересов от эгоистических (корпоративных) интересов коллектива.

С учетом сделанной оговорки система интересов выстраивается в следующую иерархию: индивидуальные (личные) – групповые (коллективные) – общественные. То есть можно говорить об индивидуальных (личных) интересах человека, включенного в систему общественных отношений. На более высоком уровне мы встречаемся с групповыми интересами (например, с интересами производственной бригады). Коллективные интересы выступают на уровне ассоциации, предприятия или региона. И венчают эту иерархию интересы общества в целом.

общественные интересы

региональные и отраслевые интересы

интересы коллективов предприятий, организаций ассоциаций и др.

интересы первичных трудовых коллективов

индивидуальные интересы

Противоречия, связанные с неравномерностью личностного развития представителей любого общества (генетически различная одаренность и различные возможности ее реализации по социальным причинам) и с наличным уровнем развития возможностей решения актуальных социальных проблем, создают объективные предпосылки для несовпадения интересов и неравенства реальных возможностей их удовлетворения во всех сферах жизни как отдельных людей, так и общественных субъектов, (различных субкультур). В частности, сосуществование различных форм собственности (государственной, муниципальной, коллективной, частной) порождает различия в интересах людей, включенных в соответствующие секторы производства. Определенное неравенство, а следовательно, конфликт интересов, провоцируют и различия в характере труда, связанные с неравномерностью развития технологии в различных отраслях и видах производства. В их числе неистребимые пока различия между умственным и физическим трудом, трудом творческим и рутинным, квалифицированным и неквалифицированным, тяжелым и легким и т.д. Кроме того, в общественном сознании бытует неодинаковое отношение к различным видам деятельности. В результате все виды деятельности выстраиваются в определенную иерархию, которая со временем видоизменяется. А это, естественно, порождает несовпадение интересов людей, занятых в различных сферах общественного производства (отсюда возникает субкультурная стратификация общества, основанная на профессиональном признаке).

До сих пор существует и, по-видимому, еще долго будут сохраняться неравенство в доступности материальных и культурных благ, противоречие между растущими потребностями людей и недостаточным для их удовлетворения уровнем развития производства. Похоже, что в исторической перспективе сохранится неравенство людей в возможности реального участия в управлении общественной жизнью (некоторые исследователи полагают, что это неравенство будет углубляться за счет расширения возможностей манипулирования так называемым «общественным мнением»). Все это в конечном счете предопределяет различия в возможностях самореализации личности, что можно считать интегральным критерием общественного прогресса. А в результате отмеченные различия объективно приводят к несовпадению интересов национальных, профессиональных, конфессиональных, социально-демографических и иных групп населения и – что нас больше всего интересует – к конфликту интересов представителей различных субкультур.

Для того, чтобы в какой-то мере сгладить такие конфликты, часто связанные с различиями в возможностях развития личности, необходимо установить приоритеты и на их основе – последовательность в решении задач, связанных с согласованием интересов общества с интересами его отдельных представителей или групп. Для этого необходима перестройка общественных отношений в направлении повышения места и роли саморегулирования протекающих в обществе процессов, активизации обратных связей между субъектами общественной жизни, различными социально-культурными группами и т.д. при существенном сокращении сферы внешнего регулирования (управления) культурной жизнью. Эту сферу целесообразно ограничить только теми функциями, которые не могут быть удовлетворительно осуществлены путем свободного взаимодействия субъектов культурной жизни. Сюда, видимо, следует отнести определение стратегических целей и приоритетов культурного развития. Важно в этой связи правильно определить критерии социальной справедливости. В частности, он может выражаться в том, чтобы наибольшее внимание уделялось тем группам людей, которые по тем или иным показателям сильнее отстают от достигнутого обществом в целом уровня культурного развития. То есть, планируя развитие соответствующего аспекта общественной жизни, необходимо предусматривать, чтобы отстающие группы развивались опережающими темпами. Другими словами, управление любым аспектом общественной жизни, в том числе и жизнью культурной, есть деятельность, направленная на согласование интересов субъектов этой сферы общественной жизни. Эта деятельность в значительной мере осуществляется при помощи распределения различного вида ресурсов.

Однако следует иметь в виду, что гармония интересов в обществе в принципе невозможна. Более того – нежелательна. Ибо конфликт – это не только нечто нежелательное, деструктивное. В определенной мере это так, когда размеры конфликта чреваты разрушением социальной структуры, в пределах которой он развивается. Но с другой стороны, конфликт – это сигнал социальной структуре о неблагополучии, что заставляет ее принимать меры по его разрешению, т.е. конфликт – это стимул для совершенствования социальных структур, для их адаптации .к изменяющимся условиям.

Иерархическая пирамида интересов субъектов общественной жизни являет собой диалектически взаимодействующую структуру, отдельные уровни которой в каких-то своих аспектах конфликтны по отношению друг к другу, а потому нуждаются в согласовании, но, с другой точки зрения, являются ступенями реализации интегрального общественного интереса. Это последнее свойство и позволяет считать задачу согласования различных субъектов общественной жизни в принципе разрешимой – естественно, на какой-то определенный момент. А затем согласованный конфликт снова воспроизводится либо в новом качестве, либо на ином уровне.

Рассмотрим эту диалектику подробнее. Так, субъектом общенародных интересов является общество в целом. Но это последнее – сложная совокупность регионов со своими местными (в том числе и местечковыми) интересами. В каждом из них – букет субкультур, сформированных по возрастному, национальному, конфессиональному, профессиональному и каким-то иным признакам. И у всех у них – свои специфические интересы. Так что первая и самая трудная проблема состоит в поисках ответа на вопрос – что такое общегосударственный (в многонациональном государстве, да и в мононациональном государстве – тоже не проще) интерес, например, в сфере культурной жизни? Нет внятного ответа на такой вопрос. Здесь не поможет ни референдум, ни социологический опрос. Они дадут в лучшем случае картину, похожую на лоскутное одеяло, в котором нельзя пренебречь даже самым маленьким клочком. Потому что за ним интересы некой субкультурной общности, ищущей (быть может) ответы на завтрашние вопросы, которые история поставит перед данным сообществом.

Это – стратегический уровень неопределенности. Он реализуется на региональном уровне, так как именно здесь работают предприятия и организации, создающие товары и услуги, удовлетворяющие соответствующие индивидуальные и общественные потребности. Но при этом очевидно, что региональные интересы не могут совпадать с интересами общества в целом – они обязательно окрашены региональной спецификой, связанной с особенностями его субкультурной стратификации. Так что и здесь непросто разобраться в лоскутном одеяле интересов. Но и здесь нельзя пренебрегать интересами даже весьма малочисленных субкультурных общностей.

Ниже располагаются интересы коллективные, в которых следует различать интересы собственно коллективные, которые следует непременно учитывать, и интересы корпоративные, эгоистические, с которыми нужно бороться. А как их отличить друг от друга? Отсутствие четкого ответа на этот вопрос создает неопределенность и на этом уровне.

Впрочем, кое-какие ориентиры в этом вопросе все же существуют. Так, корпоративность – это принудительное объединение людей в формах, авторитарно навязывающих им единство действий и подавляющих индивидуальное богатство личности. Поэтому корпоративные интересы, как правило, отражают не интересы составляющей данный коллектив общности, но интересы его авторитарной управленческой верхушки. Такая ситуация нередко складывается в общественной жизни в условиях дефицита информации (демократии). Так что демократизация общественных отношений – это универсальный инструмент согласования интересов различных субъектов. Она, демократизация, устанавливая глубокие обратные связи между управляющими и управляемыми, позволяет первым постоянно следить за динамикой общественных отношений, а вторым – реально влиять на принятие управленческих решений. Однако подобный рецепт непригоден для творческих коллективов, в которых наиболее плодотворна художественная диктатура талантливого человека.

В свете сказанного управление общественной жизнью есть не что иное, как процесс разрешения противоречий между интересами субъектов этой жизни различных уровней, с одной стороны, и интересами производителей и потребителей соответствующих товаров и услуг, с другой. Так что управление как согласующее воздействие на поведение людей в процессе общественных отношений распадается на две сферы: сферу собственно управленческого регулирования, в арсенале которого имеются различные средства – от командно-административного принуждения до моральных и материальных стимулов, и сфера саморегулирования, в которой согласование интересов происходит через автоматически действующий механизм обратных связей. В сфере общественной жизни управленческое регулирование осуществляется специальными структурами – органами управления, построенными по иерархическому принципу, саморегулирование – через демократические процедуры и рыночные механизмы. Понятно, что предпочтительным, с точки зрения эффективности, является саморегулирование взаимоотношений субъектов общественных отношений. Это связано с тем, что, во-первых, для этого не требуется никаких специальных управленческих усилий, и, во-вторых, потому, что этот метод обладает чувствительностью и быстродействием, немыслимым для самой отлаженной системы административного регулирования. Ибо этой последней требуется время для осознания проблемы, поисков вариантов ее решения, выбора оптимального среди них, отработки механизмов реализации принятого решения, налаживания контроля за его исполнением, оперативного внесения в принятое решение необходимых корректив и т.д.

А тогда может возникнуть вопрос – а нельзя ли создать такую систему общественных отношений, в которой все взаимодействия субъектов были бы построены на принципах саморегулирования?

И теория, и практика показывают, что такие общественные системы невозможны. Потому что, в отличие от природного мира, где действует только этот принцип, социальная сфера (общество) развивается как целенаправленная система, на каждом историческом этапе располагающая критериями оценки целей своего развития и соответствующими этим целям средствами их достижения. То есть, как об этом шла речь выше, человеческая история в значительной мере рукотворна. Это свойство общественных систем делает необходимым существование социального института, в функции которого входит определение целей развития, траектории движения к этим целям, а также адекватных средств, обеспечивающих их достижение. Другими словами, общество нуждается в социальных институтах, обеспечивающих целенаправленное регулирование его развития.

Если согласиться с тем, что регулирование социальных процессов – это прежде всего согласование интересов субъектов общественной жизни, то логично признать, что в каждом конфликтном случае можно выделить управленческую инстанцию, которая обеспечивает оптимальное вмешательство в его разрешение. Поскольку общественное управление строится но иерархическому принципу, решение любого конфликта (или, что то же самое, сфера компетенции соответствующего органа управления) наиболее эффективно на следующем, более высоком уровне управленческой пирамиды (на уровне метасистемы). Другими словами, согласование общественных интересов, конфликт между которыми возникает на определенном уровне иерархии, есть управленческая функция вышестоящего субъекта общественных потребностей.

Закономерности согласования интересов и построения эффективной системы управления и самоуправления имеют универсальный характер и действуют в любых социальных системах. Но особенно ярко проявляются они в системах, в рамках которых осуществляется художественно-творческая деятельность. Это связано прежде всего с тем, что участники творческого процесса не могут не быть субъектами творчества, – это непременное условие их эффективной деятельности.

Литература

2. См. Фохт-Бабушкин Ю.У. Художественная культура: проблемы изучения и управления. М., 1986, с. 194.

3. Станиславский К.С. Соч. в 8-митт. Т. 5. М., 1958, с. 466.

4. Лит. газета, 1973, №21.