Главная Случайная страница


Категории:

ДомЗдоровьеЗоологияИнформатикаИскусствоИскусствоКомпьютерыКулинарияМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОбразованиеПедагогикаПитомцыПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРазноеРелигияСоциологияСпортСтатистикаТранспортФизикаФилософияФинансыХимияХоббиЭкологияЭкономикаЭлектроника






Другие факторы улучшения состояния больного

Преодоление обиды

 

Преодолеть обиду - не значит простить всех обидчиков, это значит просто преодолеть обиду, перестать жить ею. Копить и лелеять обиды очень нездорово; лучше направить свою энергию на что-либо позитивное, полезное для себя, чем продолжать ненавидеть людей, причинивших зло, припоминать все несправедливости, постоянно жалеть себя или поедом есть изнутри. Добрые воспоминания, добрые чувства, радость и счастье наполняют тело энергией. Самый простой способ покончить с обидой - пожелать добра обидчикам (см. метод Симонтонов). Это не всегда легко сделать, и тут может помочь психотерапия, психодрама, групп-анализ. Разыгрываются сцены смерти, убийства, выяснения отношений с обменом ролями.

 

 

Физические упражнения

 

Для пациента очень важно регулярно заниматься физическими упражнени-ями, хотя бы дважды в неделю по часу. Подойдет любой вид спорта или другая физическая нагрузка, в зависимости от возможностей больного. Если его состояние крайне тяжелое, можно двигать руками, лежа в постели, а также использовать мысленные образы ходьбы, бега, плавания.

 

 

Сделать жизнь как можно приятнее -

Получать удовольствие в настоящем

 

Жизнь больного человека не особенно приятна: боль, печаль, тревога, неприятные медицинские процедуры - ее составляющие. Поэтому так важно доставлять себе хотя бы маленькое удовольствие каждый день и предвкушать его, просыпаясь или отходя ко сну. Предвкушение удовольствия - уже само по себе удовольствие, а радость уменьшает боль и способствует выздоровлению.

Пациента просят составить список из 25 пунктов - ответов на вопросы о том, что он хотел бы сделать сейчас (дома или в больнице) и в ближайшем будущем. Некоторые из удовольствий бесплатные, другие вполне доступны по цене, третьи - безумно дороги и о них можно лишь мечтать. Например, сейчас хотелось бы:

 

- выпить чашечку кофе или чая;

- купить или получить в подарок цветы;

- послушать музыку;

- полюбоваться облаком в небе или солнечным светом;

- покормить птиц;

- повидаться с друзьями.

 

Позднее можно было бы:

 

- отправиться в путешествие;

- сходить в театр;

- выучиться играть на пианино;

- научиться ткать и вышивать;

- провести выходные с друзьями;

- закончить строительство дома;

- женить или выдать замуж сына или внучку.

 

Можно строить планы на будущее, некоторые из них могут быть весьма экстравагантными - кругосветное путешествие, восхождение на горную вершину, другие более приближены к жизни. Исследования показывают, что если человек по-настоящему сильно к чему-либо стремится, он обычно это получает. И такая направленность помогает ему восстанавливать здоровье.

К. и С. Симонтоны в книге “Снова к здоровью” (Simonton et al. 1978) приводят такой пример: женщине с конечной стадией рака, которой осталось жить не больше трех недель, задали вопрос о ее последнем желании. Она ответила, что всегда мечтала совершить кругосветное путешествие, но у нее не хватало на это денег. Симонтон предложил ей потратить последние недели жизни на исполнение этого желания. Женщина посчитала, что если использует все свои сбережения, продаст все имущество, включая мебель и машину, ей хватит денег на круиз вокруг света. Симонтоны поддержали ее в этом решении и предложили присылать им открытки отовсюду, где она будет останавливаться.

Они стали получать от нее весточки из разных уголков мира и продолжали получать их даже тогда, когда срок, определенный пациентке врачами, давно истек. Дело в том, что эта женщина не умерла. Когда она вернулась из поездки, оказалось, что у нее исчезли метастазы и все остальные симптомы рака. У нее не было ни дома, ни работы, ни денег, но она была полна сил, здорова, счастлива и готова начать новую жизнь.

 

 

Подготовка детей к операции

 

Дети, ждущие хирургического вмешательства, представляют специфическую проблему для наших больниц: они боятся неизвестности, страдают от одиночества (то есть от отсутствия матери); иногда операция откладывается, и они вынуждены ждать на носилках или на койке, в длинном, плохо освещенном коридоре на пути в операционную, что действует очень подавляюще. Детям не разрешают брать с собой любимую игрушку в стерильную атмосферу операционной, а их родители в это время пребывают в состоянии крайней тревоги и растерянности и не могут оказать им должной поддержки.

По соглашению с главным хирургом одной из государственных больниц во Франции мы совместно с медицинским персоналом стали развивать свою программу на основе метода Симонтонов с использованием ролевых игр.

Ребенку предлагают принести на первую консультацию любимого мишку или куклу; обученная ролевым играм медсестра разыгрывает драму с маленьким пациентом. Она выслушивает мишку стетоскопом и сообщает, что он болен и о нем надо позаботиться. Затем стетоскоп передают ребенку и приглашают послушать сердце у медсестры, у мишки или куклы. В случае крайней необходимости куклу можно быстро сделать из полотенца или бумаги и ручки.

Мы попросили работников больничной прачечной сохранять для нас старые и порванные хирургические халаты. Их перекроили на детские размеры, чтобы пациенты могли играть роли врачей в настоящей хирургической одежде. Главный хирург сфотографировался в маске и шапочке и без них, эти фото повесили в палате. Больница также закупила игрушечные медицинские наборы, модели палат и операционных; детям выделили несколько старых стетоскопов.

Когда ребенок поступает в больницу вместе со своей любимой игрушкой, сестра ставит мишке или кукле диагноз и просит пациента помочь ей полечить бедняжку. Мишке делают укол, оперируют, перебинтовывают, дают лекарства и укладывают в постель, причем ребенок активно в этом участвует.

После успешной операции на игрушке разыгрываются виньетки с использованием обмена ролями, где сначала медсестра оперирует малыша, а потом он ее. Это позволяет ребенку выразить свой страх и тревогу. В терапевтической ситуации можно дать ребенку возможность попрощаться с ногой или рукой или помочь ему научить мишку двигаться без одной лапы. Больница также приобрела парами игрушечных медведей и других пушистых животных: с одной игрушкой из пары пациент играет в палате, а другая - такая же, но стерильная - ждет его в операционной. На средства городского совета потолок в предоперационном коридоре был расписан сюжетами успешных “операций” мишек, собачек Снупи и Микки Мауса. Теперь дети, лежа на каталке, с интересом разглядывают сценки из жизни любимых героев, в которых те благополучно поправляются.

Наша программа действует уже больше двух лет. Анестезиологов приятно удивляет, что после такой подготовки пациенты бывают расслаблены и спокойны, им требуется всего 40-60% обычной дозы наркоза.

 

 

Заключение

 

Около 2000 лет назад Гален обратил внимание, что счастливые женщины поправляются от рака чаще и быстрее, чем несчастные.

Один врач из Оксфорда недавно открыл, что на исход болезни влияет не столько тяжесть диагноза и вероятный прогноз, сколько реакция больного на известие о его серьезном заболевании, его подход к проблеме. Глядя на полбутылки вина, пессимист сочтет бутылку почти пустой, а оптимист почти полной.

Умение видеть вещи с положительной стороны у пациента можно воспитать, помогая ему справляться со стрессом путем релаксации, позитивной визуализации, ролевых игр и психодрамы. Больные и их родственники, врачи и медицинские сестры, психологи и психотерапевты быстро усваивают наш метод. В результате пациенты чувствуют себя значительно лучше, безнадежно больные живут дольше и гораздо более полной жизнью. В некоторых случаях наблюдается выздоровление: спустя 15 лет после начала работы кое-кто из наших первых пациентов жив и здоров.

 

Ты скорее позабудь

Гнев, тоску, тревогу, грусть.

В жизни нам Любовь дана,

Освещает Путь она.

Пэт Хайен

 

Надежда, любовь и забота творят чудеса.

 

 

Литература

 

Abraham, N. whit Torok, M. (1970) L`Ecorce et le noyau, Paris: Aubier Flammarion.

Ader, R. (1981) (ed.) Psycho-neuro-immunology, New York: Academic Press.

Advances (1984 and following) (Journal of Institute for the Advancement of Health), vols I (1984) to VII, New York NY 10022.

Ancelin Schützenberger, A. (1971) La Sociometrie, Paris: Editions Universitaires.

Ancelin Schützenberger, A. (1985) 2nd end revised, completed 1987, Vouloir Guerir,

Toulouse: Eres, Paris: La Meridienne.

Bahnson C.B. (1989) Discussion in round table on stress, cancer, AIDS, and Psychoneurimmunology, Tenth International Congress of Group Psychotherapy, Amsterdam.

Boszormenyi-Nagi, I. and Spark, G. (1975) Invisible Loyalties, New York: Harpers and Row.

Franckel, V. (1959) Man’s Search for Meaning, New York: Pocket Books.

Green, A. (1975) ‘La Mere Morte’, in Narcissisme de vie. Narcissisme de Mort, Paris: Editions de Minuit.

Hilgard, J. (1955) The Anniversary Syndrome, New York.

Holmes, T. and Rahe, R. (1967) ‘The social readjustment rating scale’, Journal of Psychosomatic Medicine (11) (republished in the New York Times, 10 June 1973).

Jacobson, E. (1938) Progressive Relaxacion, Chicago: Chicago University Press.

LeShan, L. (1977) You Can Flight for Your Life, New York: Evans, (Vous pouvez lutter pour votre vie, les facteurs psychiques dans l`origine du cancer, Paris: Laffont.)

Moreno, J.L. (1953) Who Shall Survive?, New York: Beacon House.

Rosenthal, R. and Jacobson, L. (1966) Experimental Effect in Behavioural Research, New York: Appleton, Century, Croft.

Rosenthal, R. and Jacobson, L. (1968) Pygmalion in the Classroom (the Pygmalion or Rosenthal effect). (Fr.Tr. (1971) Pygmalion á l`ecol, Paris: Casterman.)

Seligman, M.E.P. (1975) Helplessness: on Depression, Development and Death, San Fransisco: Freeman.

Siegel, B. (1986) Love, Medicine and Miracle, New York: Harper & Row.

Simonton, C.O. and Simonton, M.S. (1975) `Belief systems and management of the emocional aspects of malignancy`, Journal of Transpersonal Psychology 7 (1): 29-47.

Simonton, C.O, Simonton, M.S. and Creighton, J. (1978) Getting Well Again, Los Angeles: Torcher.

Solomon, G.F. (1985) `The emerging field of psychoimmunology`, Advances 2 (1).

Solomon, G.F. (1989) ` Psychoneuroimmunology: interaction between central nervous system and immune system`, Journal of Neuroscience Research, in Press.

Solomon, G.F. and Moos, R.H. (1964) `Emotions, immaturity and disease`, Archives of General Psychiatry 11: 657.

 

 

Дополнительная литература

 

Ancelin Schützenberger, A. (1980) Le Jeu de Rôle, Paris: E.S.F.

Ancelin Schützenberger, A. (1989) Introduction á la Psycho-therapie Transgenerationelle, La psycho-genealogie, en préparation.

Bahnson C.B. (1968) `Basic epistemologic problems regarding the psychosomatic process`, paper presented at First Congress on High Nervous Activity, Milan.

Berne, E. (1964) Games People Play, Fr.tr. Des Jeux et Des Hommes, Paris: Stock, 1980.

Bowen, M. (1978) La Différenciation du Soi: les Triangles et les Systémes Émotifs Familiaux, Paris: E.S.F., 1984.

Bowen, M. (1978) Family Therapy and Clinical Practice, New York: Jason Aronson.

Cameron, E. and Pauling, L. (1979) La Vitamine C Contre le Cancer (Vitamin C Against Cancer), Montréal: L`Etincelle.

Carter, E.A. and McGoldrick, M. (1980) (eds.) The Family Life Cycle: A Framework For Family Therapy, New York, Gormer Press.

Cousins, N. (1990) Head First: The Biology of Hope, New York: Dutton.

Davis, J. (1984) The Kennedys: Dynasty and Disaster 1848-1983, New York: Columbia University Press.

Dunbar, F. (1954) Emotions and Bolidy Changes: A Syrvey of Literature - Psychosomatic Interrelationship, 1910-1953, New York: Columbia University Press.

Engel, G. (1975) `The death of a twin: mourming and anniversary reactions; fragments of 10 years of self analysis`, International Journal of Psychoanalysis 56 (1): 23-40.

Gaulejac, V. De (1988) La Neurose de Class, Paris: Hommes et Groupes.

Glasser, R. (1976) The Body is the Hero (French tr. (1978): C`est le Corps Qui Triomphe, Paris: Laffont).

Holland, J. and Frei, E. (1982) Cancer Medicine, 3rd edn, New York: Lead & Seburger.

Holmes, T.H. and Masuda, M. (1974) `Life changes and illness susceptibility`, in B.S. Dohrenwend et.al. (eds) Stressful Life Events: Their Nature and Effects, New York: Wiley.

Kogasa, S. (1979) `The Hardy personality: towards a social psychology of stress on health`, in G.S.Sanders (ed.) Social Psychology of of Health and Illness, Hillsdale, New York: L.Erlbaum.

Kubler-Ross, E. (1975) Les Derniers Instants de la Vie, Genéve: Labor & Fides.

Kubler-Ross, E. (1976) La Mort, Derniere Étape de la Croissance, Ottawa: Ed. Québec-Amerique.

Kubler-Ross, E. (1981) Living with Death and Dying, New York: Macmillan.

Leutz, G. (1985) Mettre sa Vie en Scene: le Psychodrame, Paris: EPI. (Including preface by Prof. Didir Anzieu and afterword by Prof. A. Ancelin Schützenberger.)

Masson,O. (1983) `Les personnes et leurs roles dans les systémes familiaux morphostatiques`, Bulletin de Psychologie, Paris: Sorbonne, n° special de psychologie clinique Vi, XXXVI, n° 360, juin.

Minuchin, S. (1974) Families and Family Therapy, Cambridge, Mass.: Harvard University Press.

Moreno, J.L. (1946) Psychodrama I, II and III, Beacon, NY: Beacon House.

Satir, V. (1975) Therapy du Couple et de la Famille, Paris: EPI.

Siebert, L.A. (1983) `The survivor personality`, paper presented at the Western Association of Psychology Convetion, quoted in Siegel 1986.

Walsh, S. (1975) `Living for the dead? Schisophrenia and three generations of family relations`, paper, 38th annual meeting, American Psychological Associatin. Abstract.

 

 

Барбара Джин Квин

ИСЦЕЛЕНИЕ ЦЕЛИТЕЛЕЙ

Психодрама с психотерапевтами

Вступление

 

Эта глава познакомит читателя с применением психодрамы для работы с людьми, чья деятельность связана с психотерапией и смежными с ней профессиями. На первый взгляд может показаться, что особой нужды в создании такой специфической психотерапевтической группы нет, но это совсем не так. Работа с душевными страданиями людей не относится к разряду легких, а временами может причинять сильную боль и самому психотерапевту, поэтому профессионалы, имеющие отношение к разного рода психотерапии, испытывают естественную и закономерную потребность в поддержке и даже некотором стимуле. Такая группа уникальна еще и потому, что терапевты оказывают поддержку, и сами же ее получают. Целители должны исцелять себя сами - или, по крайней мере, себе подобных. Применение теории к себе и себе подобным является хорошей мотивацией к такой профессии, но вместе с тем вызывает определенные затруднения. В первой части этой главы обсуждаются вопросы, которые в какой-то степени затрагивают эту тему.

Следует отметить, что в поддерживающей терапии психодрама занимает особое место. А при работе с психотерапевтами она даже обладает рядом преимуществ. Это увлекательный, мощный метод, который вдохновляет каждого участника уже тем, что дает ему возможность включиться в терапевтический процесс. Психодрама имеет свою хорошо разработанную теорию и в то же время успешно совмещается с другими терапевтическими подходами. На психодраматической сессии от каждого участника не требуется никакого формального анализа ни себя, ни других, поэтому для терапевтов здесь существует отличная возможность расслабиться, отказавшись на какое-то время от своей профессиональной роли. Психодрама позволяет искусно и успешно обойти некоторые защитные механизмы. Ее применение особенно уместно и своевременно, так как благодаря такому терапевтическому подходу участники осознают процесс, находясь по обе стороны “барьера”. Они испытывают на себе воздействие этого метода, находясь в разных ролях: директора, протагониста и просто члена группы. В этом отношении психодрама напоминает аналитическую терапию.

Я хочу познакомить читателя со своим опытом участия в психодраматических группах поддержки психотерапевтов, акцентируя его внимание на способности к рефлексии.

Некоторые личные наблюдения

 

В 1973 году я впервые задумалась над тем, как применить психодраму для психотерапевтической помощи терапевтам. После годичного обучения клинической психологии, связанного с огромными усилиями, я оказалась на грани физического и нервного истощения. Мои практические занятия включали в себя курс психодрамы, который я проходила вместе с моими коллегами; во время психодраматических сессий мне удалось заново пережить истинное наслаждение от соприкосновения со своими чувствами, распознавания их в себе и возможности поделиться ими с окружающими, которые, в свою очередь, делились своими чувствами со мной. Эти переживания за время нашего обучения стали одним из тех редких событий, когда все мы были чрезвычайно воодушевлены нашей принадлежностью к человеческому роду и отношением к своему ближнему в первую очередь как к человеку и уже потом - как к психологу. Опыт, приобретенный мной в процессе обучения психодраме, сыграл решающую роль в дальнейшем профессиональном развитии. Я познакомилась с гуманистической психологией, принимала участие в группах встреч и другой групповой работе и, конечно, продолжала заниматься психодрамой. То, что проигрывание всевозможных событий и ситуаций - мощное терапевтическое средство, я считала само собой разумеющимся и в связи с этим никогда не могла толком понять, почему метод, в котором действие является основой терапевтического процесса, до сих пор не стал ведущим в моей профессиональной деятельности, а также в деятельности других психотерапевтов.

Другим важным событием в период моего обучения оказалось посещение курса лекций, которые читал Дон Баннистер. В то время он был приглашенным лектором в университете Суррея. Он познакомил нас с идеей “возвратной” академической истины (в том смысле, в каком говорят о возвратных местоимениях и глаголах). Идея гласит, что ключевой частью процесса оценки любой психологической теории или фрагмента исследования является проверка на тех, кто ее придумал. Эта идея до сих пор не выходит у меня из головы. Она помогает мне принимать решение при выборе оптимального терапевтического подхода, учитывая возможность его применения к себе, своей семье и своим друзьям. Она же позволяет мне проверить на себе свои гипотезы по отношению к другим терапевтам. Два характерных примера - мои взгляды на супервизию и стресс. Как только ко мне стали обращаться коллеги с запросом на супервизию их работы, я занялась поисками собственного супервизора. Этот вопрос, который кажется сегодня вполне естественным, в те времена среди людей моей профессии звучал несколько странновато. То же самое можно сказать в отношении стресса; как только со стороны моих коллег стали раздаваться жалобы на стрессы и психическое истощение, я начала задумываться о том, как мне справляться с собственным стрессом и какой именно поддерживающей терапии отдать свое предпочтение.

Главный успех моих усилий, связанных с организацией собственной службы психологической поддержки, пришел одновременно с моим открытием английского Центра психодрамы и социодрамы в Холвелле. Так произошло мое возвращение в психодраму, которую мне на несколько лет пришлось оставить, - таким образом, круг замкнулся. В этой главе читатель может познакомиться с итогами моих постоянных размышлений о повышении эффективности поддерживающей терапии, доступной мне и моим коллегам, хорошо вписывающейся в рабочий график и служившей одним из основных компонентов терапевтического процесса в целом. С этой точки зрения особого внимания заслуживает психодрама.

Психологические потребности психотерапевтов

 

Для того, чтобы обсуждение возможностей применения психодрамы для психологической поддержки работающих терапевтов оказалось полным и продуктивным, было бы полезно получить представление о той ситуации, которая сложилась в связи с необходимостью создания службы психологической поддержки для нас, психотерапевтов, и наших коллег.

Прежде всего - и это самое главное - никогда не следует забывать, что психотерапевты - такие же люди, жизнь которых мало чем отличается от жизни остальных. Мы имеем тот же жизненный цикл и не обладаем никаким особенным иммунитетом по отношению к стрессам, которые, вне всякого сомнения, являются частью нашей жизни. Мы взрослые люди, получившие определенное образование. Мы можем быть замужем (или женаты), иметь детей. Мы можем менять работу и место жительства. Со временем нам приходится заботиться о пожилых родственниках. Многие из нас прошли через травматические переживания, связанные с разводом, лишениями и тяжелыми заболеваниями: своими собственными и близких людей. Очень прискорбно, что многие из нас уже испытали, - а некоторым еще только предстоит испытать, - более тяжелые травмы: свои или кого-то из близких. Для одних эти травматические переживания связаны с алкоголизмом и наркоманией, пережитым в детстве физическим, сексуальным или эмоциональным насилием, для других - с тем, что они, уже будучи взрослыми, оказались изнасилованными или стали жертвами нападения и т.п. Я беру на себя смелость утверждать, что работала с высокими профессионалами, которые испытали всю меру трагизма таких переживаний. Ниже я приведу несколько примеров (все имена и профессии в них изменены с целью сохранения конфиденциальности).

 

Мэри - врач по профессии. В детстве ее жестоко изнасиловал соседский умственно отсталый парень, который был старше ее. Она опасалась, что ее родители заподозрят неладное, но все как-то обошлось. Она не рассказывала об этом никому, пока ей не пришлось профессионально столкнуться со взрослыми пациентами, испытавшими в детстве сексуальное посягательство.

Чарльз работает психологом. Он вырос в семье без отца. Его мать воспитывала сына, не выпуская из рук ремня, - до тех пор, пока он не стал достаточно взрослым и сильным, чтобы ее остановить. Целый год Чарльз, посещая группу поддерживающей терапии, не говорил коллегам ни слова об этом своем детском опыте - до тех пор, пока не смог выразить в группе чувства, связанные с этими тяжелыми воспоминаниями. Он работал психотерапевтом без малого двадцать лет, и у него впервые появилась возможность поделиться своими переживаниями.

Кэти - социальный работник. В подростковом возрасте ее изнасиловали. Она скрывала это ото всех, за исключением коллеги, которая об этом узнала давно. Когда ей пришлось консультировать жертву насилия, она не могла нормально работать из-за переполнивших ее болезненных переживаний и острых чувств, связанных с воспоминаниями о том, что с ней случилось.

 

Множество подобных примеров можно найти в книге Риппера и Вильямса “Раненые целители” (Rippere, V. and Williams, R. 1995), в которой описаны переживания терапевтами депрессивного состояния. Их рассказы могут послужить хорошим материалом для демонстрации определенных профессиональных затруднений. Вместе с тем они являются убедительным свидетельством страданий, которые могут испытывать люди с тяжелым травматическим прошлым в своей повседневной жизни. Мне кажется, что главная добродетель людей нашей профессии заключается в том, чтобы, не сгибаясь под жестокими ударами судьбы, находить в себе достаточно сил для оказания помощи и поддержки окружающим нас людям.

Многие характерные причины профессиональных стрессов обсуждаются в книге Гая (Guy, J.D. 1987), в которой автор исследует особенности личной жизни психотерапевта. Несмотря на то, что в этом исследовании особый акцент сделан именно на профессиональной принадлежности, все рассуждения и выводы выходят далеко за ее рамки и могут в той же степени относиться к людям любых “помогающих профессий”. В первую очередь автор уделяет внимание психологической и физической изоляции, которая является прямым следствием профессии психотерапевта. Исследуя психологические аспекты такой изоляции, он отмечает такие характерные для нее последствия: личностную скрытность, нежелание говорить о себе, избегание проявления личного отношения, контроль над своими эмоциями, стремление к “раскрытию” партнера при эмоциональной закрытости от него, склонность к интерпретациям, постоянная готовность реагировать как на идеализацию и фантазии о всемогуществе со стороны других людей, так и на их нападки и попытки обесценить профессию и личность... К этому добавляется готовность прекращать отношения как только достигнуты цели лечения, высокая соревновательность в профессиональной среде и восприимчивость к общественному мнению. Все эти факторы могут считаться потенциальными источниками стресса, вызванного стремлением занять терапевтическую позицию, и влияют не только на самого терапевта, но и на его отношения с окружающими.

Иными словами, главная цель психотерапевтической деятельности заключается в работе с попавшими в беду людьми. А это означает, что человек, считающий себя терапевтом, при любой организации своей деятельности должен проводить большую часть своего времени, погружаясь либо мысленно, либо непосредственно в самые тяжелые и болезненные аспекты человеческого бытия. Терапевтическим средством для исцеления всех душевных ран является только он сам: его мысли, чувства и действия, возникающие в результате его воспоминаний, знаний и применяемых им терапевтических моделей.

Выбор такой профессии неизбежно сталкивает терапевта с необходимостью развивать как сознательные, так и бессознательные стратегии проведения терапевтического процесса, чтобы сохранять над ним контроль, избегая ситуаций, в которых этот процесс может оказаться неуправляемым. Некоторые такие стратегии могут принести большую пользу. К ним можно отнести соблюдение распорядка работы с пациентами, работу в составе единой терапевтической команды или с ко-терапевтом, постоянную ориентацию на получение супервизии или продолжение обучения с целью повышения квалификации; в качестве нормального и довольно распространенного “защитного механизма” часты выступает расширение своего психотерапевтического “репертуара”, когда прямой контакт с тяжелыми пациентами уменьшается, зато появляются ученики. Супервизорская работа или административные обязанности.

Другие стратегии, которые часто используют терапевты, - например, попытки компенсировать естественную ограниченность своих возможностей работой на износ или притупление способности сочувствовать пациенту, - не кажутся столь уж здоровыми и благоприятными...

 

 

Кто же исцеляет целителей?

 

Главная проблема, с которой приходится сталкиваться терапевтам, - существенные сложности в получении необходимой поддержки именно в тот момент, когда она больше всего нужна. Те из них, которые по той или иной причине (например, в результате смены работы), лишились возможности пользоваться услугами специальных служб психологической поддержки, столкнулись с серьезной и в чем-то парадоксальной проблемой. Предположим, они уже пришли к осознанию необходимости получения помощи со стороны, - куда в таком случае им следует обращаться? Что такого им могут предложить другие профессионалы, чего они не понимали бы сами? Если даже какой-то терапевтический подход и предлагает некие решения, для профессионалов они не являются чем-то новым и оригинальным. С другой стороны, каждый психотерапевт выбирает для работы тот или иной метод прежде всего потому, что считает его наиболее эффективным по сравнению с остальными. Может быть, это тот самый случай, когда следовало бы задуматься над тем, чтобы попросить помощи у терапевта, работающего в ином ключе. Этот парадокс скорее надуманный, чем актуальный, ибо реальная поддержка требуется прежде всего людям и чувствам, а не тому или иному методу. Однако расстроенный терапевт, боясь сделать что-то “не так”, может растеряться и попросить помощи у того, кто просто не сможет ее оказать.

Для представителей некоторых специализаций эта проблема оказывается еще острее. Несмотря на то, что некоторые психотерапевтические школы применяют техники и приемы индивидуальной терапии, далеко не все психотерапевтические специальности включают в программу обучения требование, в соответствии с которым для получения квалификации необходимо пройти собственную индивидуальную терапию. В частности, к этим специальностям не относятся клиническая психиатрия, клиническая психология и социальная служба в сфере, связанной с охраной психического здоровья. Таким образом, вполне возможна ситуация, когда человек, обучающийся профессии психотерапевта, получает квалификационное свидетельство и проходит стажировку в качестве психотерапевта, имея серьезные психические травмы, полученные в прошлом. Он их тщательно скрывает до тех пор, пока эти травматические переживания не дадут о себе знать во время работы с пациентом, имеющим сходный анамнез; и тогда оказывается, что психотерапевт вообще не имеет опыта прохождения индивидуальной терапии. Сама идея получения подобной психологической помощи может вызвать у таких людей непреодолимые трудности. Именно эта проблема оказалась актуальной для Мэри, Чарльза и Кэти, о которых упоминалось выше. Все три случая представляют собой чрезвычайно серьезные проблемы, однако, мне кажется, что при нормальном режиме работы никто из нас не может быть лишен профессиональной поддержки и человеческого сопереживания настолько, чтобы оказаться в таком состоянии. Возможность обсуждения с коллегами трудностей в работе и связанных с ними последствий вполне реализуема. В этом отношении мне кажется вполне подходящей такая метафора: человек не может считаться автогонщиком, если его гоночный автомобиль постоянно не проходит тщательный технический осмотр, а все узлы и механизмы не доводятся до оптимального рабочего состояния. Гоночный автомобиль психотерапевта - это его личность, поэтому предположение, что он будет постоянно нестись на бешеной скорости, без регулярных технических осмотров и тонкой настройки механизма, кажется весьма абсурдным и совершенно нерентабельным.

 

 

Почему психодрама?

 

Психодраматический подход создает определенную атмосферу для психологической поддержки профессиональным психотерапевтам и, по моему мнению, является наиболее доступным. Я могу указать, по крайней мере, десять аспектов психодрамы, которые говорят в ее пользу, несмотря на то, что некоторые из них, в первую очередь, - основанные на действии - не считаются специфическими достоинствами этого метода. Тем не менее, эти аспекты могут послужить для директора психодрамы серьезным стимулом, чтобы потратить какую-то долю времени и мастерства на работу с коллегами. Главная цель этой деятельности - оказание психологической поддержки. Такая работа обычно не вызывает особых затруднений, а некоторые проблемы, которые все-таки могут возникнуть, будут рассмотрены дальше.

 

1. Психодрама - это удовольствие. Это утверждение кажется очевидным, но мне хочется подчеркнуть разницу между тем методом, который позволяет участникам вволю посмеяться, и тем, который дает позитивное подкрепление. Было бы заблуждением считать, что смех может разрушить групповой процесс; скорее, следует видеть в нем квинтэссенцию терапевтической работы. Катартический смех приносит всей группе огромное облегчение. К тому же драматический аспект психодрамы требует от директора умения работать в комедийном жанре не хуже, чем в жанре трагедии.

2. Психодрама - сильнодействующее средство. Первая рекомендация директору, работающему с психотерапевтами: в течение всей психодраматической сессии способствовать высвобождению психической энергии, необходимой для эмоционального подъема и интеллектуальных инсайтов. Обычно все мы очень заняты, и многие из нас чувствуют себя усталыми и изможденными, пока в процессе психодраматического действия не преодолеют это уныние и усталость. Поэтому в эффективности этого метода сомневаться не приходится, ибо он дает очень хорошие результаты при работе с сильными чувствами, и в первую очередь с негативными.

3. Психодрама может вдохновлять. Удачно проведенная психодраматическая сессия будет изобиловать творческими находками и полетами воображения и создаст все условия для проявления спонтанности протагонисту, директору и всей группе в целом. Психотерапевт, как никто другой, нуждается во вдохновении и притоке энергии, если он готов служить другим, не причиняя себе серьезного ущерба.

4. Психодрама включает в себя шеринг. Как уже отмечалось ранее, терапевты ведут очень изолированную жизнь. Поэтому особая ценность шеринга на каждой традиционной психодраматической сессии состоит уже в одном только подтверждении принадлежности каждого из нас к человеческому роду.

5. Директор психодрамы испытал действие этого метода на себе. Это обстоятельство для группы, состоящей из психотерапевтов, и для клиентской группы, и для всех прочих групп является непреложным правилом и даже имеет силу закона. В психодраматической группе создаются благоприятные условия для отношения к переживанию как к “обычному” факту. Как правило, на интеллектуальном уровне терапевты считают стресс неизбежным жизненным явлением, и необходимость в поддержке время от времени - такое же обычное дело. Однако на эмоциональном уровне принять и то, и другое по отношению к самим себе труднее.

6. Психодрама обладает своей собственной хорошо разработанной теорией. Психодрама имеет длительную и заслуживающую всяческого уважения историю. Морено долго и плодотворно работал в этой области, его коллеги и последователи внесли свой вклад в развитие его идей. В результате влияния психодраматической теории на творчество некоторых терапевтов возникли новые оригинальные психотерапевтические подходы. Это обстоятельство может смутить некоторых профессионалов иной ориентации, которые по этой причине не чувствуют достаточного доверия, оказавшись в составе терапевтической группы.

7. Этот метод совместим с другими терапевтическими подходами. Обладая собственным теоретическим фундаментом, психодраматический подход позволяет хорошо понять терапевтический процесс с точки зрения других психотерапевтических концепций. Например, процесс разыгрывания сцен, относящихся к событиям раннего детства, с точки зрения психоаналитической концепции очень похож на регрессивный переход, и, несмотря на то, что понятие “теле” шире понятий переноса и контрпереноса, совершенно очевидно, что между ними существует определенная связь (Blatner 1973: 37-8). Последователи метода бихевиоральной терапии были бы очень удовлетворены, убедившись в точности построения поведенческой схемы для пациента, находящегося в сложной ситуации, и, вероятно, обнаружили бы, что идея проигрывания некоторых возможных моделей поведения очень хорошо дополняет более традиционный вербальный терапевтический процесс. Следует добавить, что идея повторения финальной сцены драмы, в которой моделируются разные типы поведения, может служить типичным примером репетиции поведения, происходящей в группах тренинга уверенности в себе (см., например, Herbert 1987: 169-75).

Специалист, работающий в области системной семейной терапии, по всей вероятности, мог бы посетовать на отсутствие остальных членов семьи, которые получили бы для себя больше пользы, исследуя с помощью вспомогательных лиц разные модели взаимодействия. Зато такой терапевт, скорее всего, принял бы идею, связанную с поиском в прошлом причин существующих затруднений, поскольку эта идея соответствует концепции семейного жизненного цикла (Falicov 1988: 3).

Я не пытаюсь утверждать, что в психотерапии не существует таких областей, которые по своей специфике радикально отличаются от психодрамы. Моя точка зрения заключается в том, что, несмотря на существенные отличия психодрамы от других подходов, при желании отыскать определенное сходство между разными составляющими процесса, происходящего в психодраматической группе, и составляющими других терапевтических процессов, можно увидеть общую территорию, где найти какое-то сходство не составит большого труда.

8. Психодрама позволяет обойти защитные механизмы. Значительную часть времени психотерапевт концентрируется на проблемах других людей, зачастую оставляя без внимания многие важные аспекты собственной жизни: чувства, потребности и т.п. Поэтому обычно нам бывает очень тяжело перейти с этого уровня отношений на какой-то иной, где глубже затрагивается наша личность. Психодрама позволяет сделать это двумя способами. Первый из них предполагает применение метода, основанного на действии, который дает возможность обойти привычные для терапевтов вербальные конструкты, позволяющие избежать самораскрытия. Особенно эффективен этот подход на стадии разогрева, которая предшествует действию.

Второй путь, предполагающий построение сцены и разыгрывание ситуации, дает возможность протагонисту испытать возможные последствия происходящего события. Правдоподобие психодраматического действия помогает терапевту преодолеть собственное сопротивление, вовлечься в процесс и тем самым дать возможность выйти наружу сильным эмоциям, вызванным страданиями из-за перенесенной в прошлом травмы.

9. Психодраматические сессии не содержат формального анализа. Этот аспект считается очень важным, так как позволяет терапевту выйти из профессиональной роли на время сессии и тем самым максимально включиться в групповой процесс. Многие школы групповой терапии поощряют каждого из участников делиться в процессе сессии своими мыслями о проблемах остальных. Директор психодрамы иногда может спросить группу про то, что происходило с протагонистом, чтобы выяснить м

Последнее изменение этой страницы: 2016-08-11

lectmania.ru. Все права принадлежат авторам данных материалов. В случае нарушения авторского права напишите нам сюда...