CAPITULUM VI Тетушкина терка, или Жжение от жопокляпов

— Сдается мне, — сказала Лейла, как только ее сковорода отпустила мою сосиску, поджаренную как раз в меру, — мы восстановим самочувствие твоего приунывшего горлопана, если глянем хотя бы одним глазком на игрища Архиепископа. — После бурной ночки с верблюдом он наверняка спит, — возразил я, поскольку уже наступило утро, а искусный плавильный тигель знойножопой прошмандовки всю ночь удерживал мою железяку на одном уровне, не позволяя хоть разок перелиться через край.

— Только не он! — ухмыльнулась она. — Сейчас он — со своей почтенной теткой, как он ласково кличет ее: самой похотливой старухой на свете! Сущая хуеглотка! Огонь, а не лярва! Пошли, сам все увидишь.

Мы прошли в соседнюю комнату, где седовласая престарелая охотница за крайней плотью как раз заглатывала обильный, приторный манный пудинг, стекавший из только что вздроченной любилки племянника.

Два резвых пацана усердно набивали ее кошелку последними номерами Дейли М…, и я наконец–то раскрыл секрет нашего ненормального тиража.

Когда запасы этой газеты были исчерпаны, мальцы перешли к Санди С…д[38]и особенно мерзкому печатному органу — Гуд У…з[39].

Таково было ее главное удовольствие и временный отдых от политического водоворота.

Облизнув обвислые, морщинистые губы, она выплюнула липкие остатки племянниковых выделений в рожу своему последнему любовнику — шотландскому миссионеру обрюзгшего, спившегося типа и приступила к излюбленному рассказу о том, как ее избирали дамой–членом Верховного совета П… Лиги.

— Опустим несущественные подробности, — начала она. — Скажу только, что компания обезумевших от похоти потаскух во главе с Маркизой раздела меня донага и высекла. Мое непогрешимое чувство собственности заставило протестовать против столь бессмысленного нападения, но все было напрасно. Целая толпа девок и баб ухватилась за мой клитор…

(Я только теперь заметил его. То, что я принял поначалу за моток веревки, на котором она сидела, медленно поднялось и размоталось. Это и правда был клитор! Любовный бугорок — слишком бледный термин, скорее уж фалда фантастической фашины, если воспользоваться непогрешимым выражением С.нб.рна. Но любые слова бессильны — то было стоячее чудо Природы.)

…клитор, который, как вы скоро поймете, достигает девяноста семи ярдов, двух футов и трех четвертей дюйма в длину (всю жизнь скорблю о том, что он так и не добрался до стоярдовой отметки!), и, выстроившись в ряд, они начали дрочить и сосать его, будто сумасшедшие. Как видите, я могу сворачивать и разворачивать его по своему желанию, могу завернуться в него и даже повеситься на нем, если мне вдруг взбредет в голову. Я окунула его в патоку и устроила пикник в воскресной школе, который дети запомнят надолго — все они заразились трипаком! Я вымазала его птичьим клеем и поймала рекордное число орлов. Я одновременно дрючила восемь питонов. Я… Но к чему хвастаться? — благочестиво потупилась она. — Ведь это же милость Божья! Так что во славу Его я все же продолжу. С его помощью я взбиралась на самые неприступные скалы: Миттледжи–Грат горы Эйгер, северный склон Маттергорна и восточный склон Зиналь–Ротгорна[40], хотя его последние пятьдесят футов не дались даже несравненному Блетцерштоху. Все вершины пали ниц пред неустрашимой ловкостью, с какой я забрасывала наверх его чувствительный конец, а затем с большими трудами подтягивалась сама. Благодаря ему я спасла жизнь доблестным британским морякам, когда шлюпка перевернулась, а ракетную установку заклинило: в самый разгар ужасного шторма я зашвырнула его на борт терпящего бедствие судна и поддерживала его на плаву несколько часов, пока благодарные матросы добирались до суши в ведрах. Я даже, — продолжила она застенчиво, — получала некоторое удовлетворение чувственного характера от его использования. Но только не от П… Лиги! Они набросились, как коршуны, и чуть не изорвали несчастную старую шишечку в клочья. Женщины–консерваторы — самые назойливые мегеры, клянусь жизнью!..

— Но довольно о выборах! — она оборвала свой рассказ так же внезапно, как и начала, поскольку была женщиной недалекого ума, а беспробудное пьянство еще сильнее подточило ее недоразвитый интеллект. — Давайте чуток поебемся! Обвафлимся и кончим! Почему ты не лижешь меня, Берти? Напихай еще больше клочьев, Гарри! А вы, Архиепископ, не могли бы нацедить мне полный рот своего усладительного пудинга?..

Но я достаточно всего насмотрелся. Благодаря Лейлиной ладони и зрелищу сладострастной оргии мой ослабленный леденец полностью оклемался, и с похотливым воплем я набросился на ее вечно распахнутую соусницу. Архиепископ с его развращенной старой теткой отошли на задний план, как только ватерклозет моей черномазой шмохи окатил меня струями гноя и прочей бурды, сжав в своих изумительных объятиях старину–слизняка.

Ах, девочки, как же грандиозно она еблась! Если вы проявите хотя бы тысячную долю такого же внимания к своим любовникам, вам никогда не придется искать мясистого мандомера, для того чтобы он сделал вам ребеночка или искупал вас в страстном океане стерилизованной молофьи.

Позже я узнал от Архиепископа, что Почтенная тетка была особой в своем роде достопримечательной. Именно ей пришло в голову взять полный уэбстеровский словарь и стереть там названия всех предметов, которые нельзя засунуть в ее соломенный домик либо потереть или обвернуть вокруг ее чудесного клиторка. Затем она настойчиво и добросовестно прошлась по всему полученному списку. Спустя долгие годы тяжелого и неутомимого труда она смогла объявить о своем эпохальном выводе (философы догадывались об этом и раньше, но не сумели доказать истинно научными методами): для ебли идеально подходит хуй, а язык — наилучшее средство для минета во всем мире. Ее классические изыскания вдохновили целую плеяду других естествоиспытателей на решение сходных проблем и тем самым подтолкнули лучшие умы современной цивилизации на исследование бездонных тайн, не дающих покоя нашему ничтожному интеллекту и нашим затуманенным сифилитическим мозгам. Отступление получилось длинным, но, полагаю, весьма поучительным. В следующей главе мы обязательно вернемся к рассказу о молодости Архиепископа и его романтических отношениях с С…и Б…с и дрочащими фотографами из Латинского квартала.