Событие девятнадцатое. Вредитель, известный населению

Пока мы с Костей Малининым шептали наперегонки слова заклинания и сосредоточивались, кошки во главе с нашей Муськой тоже не теряли даром времени. Осторожно ступая на лапы, они подкрадывались к нам все ближе.

«Ладно, Муська, – мелькнуло у меня в голове, – если я останусь в живых, я с тобой дома рассчитаюсь!»

Больше о кошках я решил не думать, так как это мне мешало превращаться в бабочку. Теперь я все свое внимание сосредоточил на цветах, на жизни, в которой не надо вить гнезд или драться за скворечники, а нужно только порхать с цветка на цветок, греться на солнце и есть один сладкий нектар, но вместо этого мне, как назло, в голову все время лез проклятый овес и перед глазами продолжали мелькать воробьи, кошки, Венька с рогаткой и всякая подобная чепуха из моей воробьиной жизни.

Я расстроился, открыл глаза и увидел, что расстояние между мною и кошками значительно сократилось, а я как был проклятым воробьем, так им и остался. Тогда я расстроился еще сильнее и решил больше не закрывать глаза – будь что будет!

Сделав еще несколько шагов, кошки вдруг остановились и стали о чем‑то между собой фыркать и мяукать.

«Совещаются, кому кого есть, – подумал я, – делят двух воробьев на трех кошек. Ну и пусть… Теперь уж я наверняка не успею превратиться в бабочку…» На всякий случай я еще несколько раз мысленно произнес волшебное заклинание:

Я уверен, без забот

Мотылек живет!

Вот я! Вот я!

Превращаюсь в мотылька!

Тем временем кошки разделились: одна стала подкрадываться к Косте, а Муська со своей подругой направились ко мне. «Вот хитрюга! Знает, что она одна со мной все равно не справится… И что я ей такого сделал, – подумал я, не сводя глаз с Муськи, – только один раз чернилами облил, и то нечаянно…»

В трех шагах от меня Муська и ее помощница замерли на месте. Они присели, выгнули спины трамвайной дугой и заурчали. Царапая железную крышу когтями, приготовились к прыжку. «Собираются прыгать! Значит, мы с Костей не превратились в бабочек, – подумал я. – Не успели! Значит, все пропало!..» Мне стало холодно. По телу побежали мурашки. Очевидно, это были последние мурашки в моей жизни… Я уже хотел крикнуть: «Прощай, Малинин! Извини, что я втянул тебя в такую историю!»

Но здесь с кошками случилось что‑то непонятное: они выпучили глаза, фыркнули и, вместо того чтобы прыгнуть вперед, изо всех сил прыгнули в обратную сторону от нас. Шерсть у кошек поднялась дыбом; покрутив очумело головами, все вместе еще раз подскочили на месте и дунули в чердачное окно.

Они исчезли так быстро и неожиданно, словно позади нас с Костей увидели огромную собаку. Я оглянулся – никакой собаки сзади не было. Зато я увидел бабочкины крылья, которые торчали за моей спиной, как два паруса.

Так вот почему кошки так испугались: на их глазах из съедобного воробья я превратился в несъедобную бабочку! Успел все‑таки! Вот здорово! Я в восторге пошевелил маленькими треугольными крыльями и повернулся к Косте Малинину, чтобы поделиться с ним своей радостью, но от неожиданности вытаращил глаза. Рядом со мной, на том самом месте, где несколько минут назад лежал пластом и чуть слышно чирикал полуживой воробей Малинин, теперь сидела прекрасная бабочка с огромными треугольными крыльями какого‑то сказочного черно‑зеленого цвета. Такой красивой бабочки я еще никогда не видел, даже на картинках в книжке.

Не может же быть, что Малинину Косте удалось превратиться в такое красивое насекомое. Нет, эта бабочка безусловно настоящая бабочка – сразу видно. А если это самая настоящая бабочка, то где же тогда мой лучший друг Малинин?.. Уж не свалился ли он от страха с крыши на мостовую? Я посмотрел вниз. А может быть, Костю в суматохе незаметно для меня все‑таки успела сцапать кошка? Я посмотрел в чердачное окно. А может быть, он испугался кошек и перелетел на соседнее дерево? Я повернулся и стал разглядывать растущий рядом с домом тополь.

– Чего ты крутишься, как на уроке? – спросила меня вдруг сказочно красивая бабочка голосом самого обыкновенного Кости Малинина.

Я уставился на бабочку и спросил не своим от волнения голосом:

– А ты кто такая?

– Не кто такая, а кто такой!

– А кто ты такой?

– Да ты что, Баранкин, ты нарочно не узнаешь меня, что ли?

– Малинин, это ты?

– А то кто же! Не узнал?

– Да, попробуй тебя узнай! Вот это превратился так превратился! А я уж испугался, думал, с тобой что случилось.

– Как же! Держи карман шире! – сказал Малинин, разводя крыльями и поднимая вокруг себя ветер.

Я даже не мог отвести от Кости глаз: такой он был необычный.

– Костя, – сказал я, – как же ты называешься?

– Как я называюсь? Очень просто!.. Сейчас вспомню. Крылья у меня сверху черно‑зеленые?

– Черно‑зеленые.

– А с обратной стороны?

– Коричневато‑черные.

– С золотыми точками?

– С точками… И еще на каждом крыле по половине луны и по целой радуге.

– Все ясно! Я превратился в махаона из семейства парусников.

– А я?

– А ты превратился в этого… Ну‑ка, повернись!

Я повернулся. Малинин критически осмотрел меня с ног до головы.

– Так… – сказал он. – Крылья у тебя маленькие, желтенькие с серыми пятнышками. Понятно. Ты превратился в этого… во вредителя.

– В какого вредителя?

– В огородного. Известного населению под названием капустник из семейства белянок…

– Вот тебе раз! – возмутился я. – А почему я превратился в капустника, а ты – в махаона?

– «Почему, почему»! Откуда я знаю! Наверное, потому, что махаоны водятся на Дальнем Востоке, а я жил три года в Хабаровске. А ты водишься в средней полосе России.

– А это точно?

– Точно! У меня же коллекция была! Я все породы бабочек знаю… Я – махаон, а ты – вредитель…

– «Вредитель»! От тебя очень много пользы! Если хочешь знать, так капустником быть даже лучше, чем махаоном.

– Это почему же?

– Потому что… потому что… у тебя крылья расфуфыренные, как у девчонки. Мне, например, с такими крыльями было бы просто стыдно появиться среди ребят… то есть среди мотыльков.

– Стыдно – и появляйся на своих!

– И появлюсь!

Я взлетел над крышей и сделал пробный круг возле чердачного окна. Крылья у меня были, конечно, не такие удобные и прочные, как у воробья, но летать на них было удивительно приятно.

Летишь и все время проваливаешься в какие‑то воздушные ямы. Проваливаешься и летишь. И от этого в животе у тебя дух захватывает и такое ощущение, как будто ты на лету от радости умираешь. И поэтому тебе просто как девчонке хочется громко сказать или «ух!», или «ах!», или «ох!». Или просто завизжать от радости!

А впереди тебя ждет сладкий нектар! Амброзия, можно сказать! И новые воздушные ямы! И это удивительное ощущение, от которого в животе дух‑ух‑ух захватывает!.. И сознание, что все это, вместе взятое, будет продолжаться, сколько мы с Костей захотим.

И какая при этом разница, кто ты такой – безвредный махаон или вредный капустник? В конце концов, это люди знают, кто из бабочек кто, а сами бабочки в бабочках все равно не разбираются.

А если это все так, то – ух! ах! ох! – и молодец Малинин, что надоумил меня стать бабочкой.

В это время ко мне как раз подлетел мой лучший друг Костя – махаон – Малинин, и мы стали с ним качаться в воздухе на каких‑то невидимых качелях.

– Ну как? – спросил меня Костя, слетая вниз.

– Порядок! – ответил я, взлетая вверх. – Только есть очень хочется.

– Ну, это дело поправимое, – сказал Малинин. – Ух, сейчас я тебя угощу нектаром. Нектар пить – это тебе не овес клевать. Это, брат, знаешь какая вкусная штука!.. Лапки оближешь! Летим скорее!

– Летим! – сказал я. – Во весь дух‑ух‑ух летим!

– Летим, – сказал Костя. – Во весь дух‑ух‑ух! Выдох – вдох‑ох‑ох! Крылом мах‑ах‑ах! Словно пух‑ух‑ух! Во весь дух‑ух‑ух!