Главная Случайная страница


Категории:

ДомЗдоровьеЗоологияИнформатикаИскусствоИскусствоКомпьютерыКулинарияМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОбразованиеПедагогикаПитомцыПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРазноеРелигияСоциологияСпортСтатистикаТранспортФизикаФилософияФинансыХимияХоббиЭкологияЭкономикаЭлектроника






О целях прагматического анализа слова

 

Идея прагматической маркированности слова не является принципиально новой. Еще Дж. Катц (Katz, 1977, 20), анализируя слова doggie и bunny, отмечал, что они содержат в себе указания на употребление в речи ребенка или по отношению к ребенку.

Однако слово как объект прагматического описания до недавнего времени не привлекало пристального внимания лингвистов. А между тем, как известно, «в имени – средоточие всяких физиологических, психических, феноменологических, логических, диалектических и онтологических сфер» (Лосев, 1990, 33), т. е. всех тех сфер, которые охватываются прагматикой.

Проблемы прагматики слова, так или иначе, затрагивались в отдельных работах (Levinson, 1983; Плотников, 1984б; Почепцов, 1984, 1985, 1986; Богданов, 1988а, 1988б; Варина, 1985; Терентьева, 1983; Kummer, 1974; Schmidt, 1974). Среди первых работ этого плана можно назвать книгу Р. Клауса (Клаус, 1987). Значительный вклад в обоснование и развитие прагматического подхода к анализу слова внесли такие отечественные лингвисты, как Л.А. Киселева (1978), Арутюнова (Арутюнова, 1988), Э.С. Азнаурова (Азнаурова, 1968, 1984, 1988). Вслед за Э.С. Азнауровой мы считаем, что «множественное, повторяющееся употребление слова в типизированной ситуации речевого общения вызывает узуальное закрепление в слове прагматической информации» (Азнаурова, 1988, 38).

Упоминание об узуальном закреплении в слове прагматической информации означает, что слово приобретает прагматическую окрашенность не только в речи (в этом случае речь идет об окказиональных прагматических смыслах, наслаивающихся на системно-закрепленное значение), но и на уровне системы. В принципе любое слово (не отмеченное прагматически на уровне системы) может в определенной ситуации приобрести прагматическую нагрузку. Однако в данной работе мы сконцентрируем наше внимание на системном уровне анализа.

Мы полагаем, что в системном значении слова можно выделить своего рода контекстуально-ориентирующий аспект, т. е. прагматические компоненты, кодирующие на уровне системы перечисленные выше черты контекста.

Вопрос о том, можем ли мы считать прагматические компоненты значения заготовками системы или же они составляют часть реального употребления слова, в теории прагматики решается по-разному. В прагмалингвистике бытует мнение о том, что прагматическое значение12 появляется исключительно в речи, в момент употребления конкретной речевой или языковой единицы в конкретном коммуникативном акте, в конкретном ситуативном контексте. Впервые прагматическое значение было определено на уровне высказывания. Так, Дж. Остин под прагматическим значением высказывания понимает иллокутивную силу, которую высказывание приобретает в момент его употребления. Например, предложение The bull is going to charge, помимо констатации факта (что составляет семантическую часть значения), имеет намерение предупредить, т. е. являет собой иллокутивный акт, а значит, обладает иллокутивной силой предупреждения. Данная сила определяется контекстом.

По мнению Стросона (Strawson, 1973, 48–49), прагматическое значение высказывания создается помимо иллокутивной силы, еще и импликатурами (см.: Grice, 1975). Таким образом, прагматическое значение высказывания, складывающееся из иллокутивной силы и импликатур, появляется исключительно в контексте.

В обзоре работ по проблеме прагматического значения В.З. Демьянков определяет данный тип значения как то значение, которое представляет отношение между носителем информации и его функцией, т. е. отношение между употреблением высказывания и его результатом (Демьянков, 1984). Поэтому каждая из языковых функций соответствует некоторому подтипу прагматического значения. Соответственно выделяются три основных аспекта прагматического значения:

а) информативный или описательный,

б) контролирующий/направляющий действия других,

в) эмотивный.

Они соответствуют индикативному, волевому и эффективному элементам значения в работе Манори (Mannoury, 1953). Другое подразделение прагматического значения – на информацию, инструкцию и мотивацию, определяемые соответственно как результат возможного выбора, осуществленного получателем, как эффективность его действия и как оценка им возможных эффектов выбора, было предложно Акофом (Ackoff, 1960). Внутри прагматического значения, по Э. Дейвису (Davies, 1979), можно выделить интеракционное и интерпретационное значение. Первое представляет собой область эффектов высказывания, силы высказывания (Dummett, 1973; Hare, 1971), иллокутивной силы (Searle, 1975), включая в себя, кроме прочего, бюлеровскую «конативную функцию» языка (Bühler, 1934) и некоторые из экспрессивных функций. Иногда к аспектам интеракционного значения относят и наклонение. Имеют в виду глагольные формы, обычно причисляемые к категории наклонения, вспомогательные модальные глаголы, порядок слов, интонацию, некоторые перформативные глаголы, формы обращения, гонорифики и т. п.

Интерпретационное значение включает в себя смысл и референцию и покрывает ту область, которая у Дж. Остина (Austin, 1962) была названа «локуционное значение». Языковые формы, выражающие такое значение, включают падежные признаки, отношение переходности, число и денотацию лексических единиц.

Еще одно противопоставление, как отмечает В.З. Демьянков, связывается с тем, насколько обычный смысл слов совпадает с реальным значением в реальном контексте говорения и восприятия выражения. Это реальное значение часто называют переданным значением и по-разному объясняют в различных формализациях прагматики (Kiefer, 1979).

Некоторые из изложенных выше разграничений прагматического значения могут быть применены в анализе прагматики слова, например выделение контролирующего и эмотивного аспекта, выделение иллокутивной силы прагматического значения как интеракционного аспекта. Однако не все выделенные аспекты являются, на наш взгляд, прагматическими по своему характеру. Так, информативный или описательный аспект, интерпретационное значение, включающее в себя смысл и референцию, относятся, по нашему мнению, к области семантики. Подробнее о разграничении семантики и прагматики см. ниже.

На уровне слова, как отмечает Н.Д. Арутюнова, прагматическим принято называть то значение, которое оно приобретает в ситуации речи (Арутюнова, 1988, 5). Анализируя оценку как один из видов прагматического значения, Н.Д. Арутюнова говорит о том, что наибольшую контекстную зависимость обнаруживают недескриптивные слова: логические связки, кванторы, дейктические и личные местоимения и наречия, модальные частицы, оценочные предикаты и т. д.

Перечисленные категории слов, как отмечает Н.Д. Арутюнова, не могут быть интерпретированы без обращения к предложению и меняющимся факторам: референтам для дейксиса, участникам коммуникации для местоимений первого и второго лица, переменным признакам предмета для оценочных предикатов, времени речевого акта для соответствующих форм глагольной парадигмы и наречий времени, месту и участникам речевого акта для модальных частиц, говорящему субъекту для пропозициональных глаголов и т. д. Совокупность названных факторов образует мозаику широко понимаемого контекста (Там же). Таким образом, по мнению одной группы лингвистов, прагматическое значение слова – это то значение, которое слово приобретает в момент его употребления в определенном контексте.

С другой стороны, уже начиная с работ Г. Клауса (Клаус, 1976), Л.А. Киселёвой (Киселёва, 1978) в лингвистике был поставлен вопрос о системно закрепленном прагматическом значении. Прав был Ю.Д. Апресян, когда поставил вопрос о необходимости фиксации системно-закрепленной прагматической информации о слове в словаре (Апресян, 1987, 1988).

Правда, речь в указанных работах идет лишь об одном компоненте прагматического содержания слова – оценке. На самом деле, как доказывает наше исследование, спектр прагматической информации в слове намного шире оценочного компонента.

При этом Ю.Д. Апресян специально подчеркивает, что речь идет не об оценке, свободно творимой говорящим в речи, а о готовой лексикализованной или грамматикализованной оценке, которая встроена непосредственно в содержательную сторону языковых единиц и имеет, тем самым, постоянный статус в языке (Апресян, 1988, 9).

Признавая в качестве возможного предмета прагматического анализа неконвенционализованное (окказиональное) прагматическое значение слова, возникающее в контексте, мы вместе с тем постулируем положение о том, что в качестве предмета прагматического анализа на уровне системы могут выступать прагматические компоненты значения, в которых конвенционально закреплены (закодированы) основные черты контекстов его употребления. При этом данные компоненты являются своего рода прагматической программой, которая определяет поведение слова в контексте, а также предписывает его адекватный выбор и ограничения на употребление.

В таком случае внутренняя прагматика слова может рассматриваться как часть содержательной субстанции словесного знака, как его коммуникативно-прагматический код, как часть его конвенционализированного значения. Термин «код» многозначен. Развитие и использование этого термина обсуждается Умберто Эко (Eco, 1984). Две книги, по его мнению, вызвали волну кодового бума – Шэннона и Уивера (Shannon, 1949) и Якобсона и Халле (Jakobson, 1956). Как пишет Умберто Эко, мы можем встретить такие выражения, как фонологический код, культурный код, генетический код, поведенческий код, жестовый, кинетический, паралингвистический, проксемический, физиогномический. Широко известен «код моды» Р. Барта (Barthes, 1967). По определению У. Эко, бартовский код является одновременно с-кодом (т. е. кодом системы), корреляционным кодом (код соотнесения одной системы с другой) и институционным кодом (деонтическим кодом). В понимании Р. Якобсона, код – это определенный стиль речи. Мы исходим из широкого (семиотического) понимания кода, данного Д. Кристалом (Crystal, 1985), как набора конвенций для перевода одной сигнальной системы в другую. Термин вошел в употребление через социолингвистику, где он использовался как нейтральное обозначение для любой коммуникативной системы, включающей язык. В более узком смысле под кодом понимается язык определенной узкой или профессиональной группы. Часто встречается выражение «переключение кода», что подразумевает переключение (в зависимости от того, с кем, где и когда общается говорящий) со стандартного языка на региональный вариант, с профессионального – на бытовой и т. д.

Исходя из вышеизложенного, прагматика слова должна быть рассмотрена в двух аспектах: а) в аспекте собственно прагматики (на уровне речи) предполагается изучение внешних условий функционирования слова в различных коммуникативных контекстах; б) в аспекте внутренней прагматики слова предполагается изучение компонентов, отражающих основные черты контекстов его употребления. В ходе анализа внешней прагматики слова необходимо выявить прагматическую дифференциацию лексики по основным параметрам контекста, ограничивающим употребление лексической единицы данного типа в данном типе ситуации. В ходе анализа внутренней прагматики (прагмасемантики) слова необходимо выявить типологию прагматических компонентов, отражающих внутренние закономерности, которым подчиняется выбор и адекватное употребление той или иной лексической единицы в процессе коммуникации (конкретный анализ данной проблемы см. в разделе II).

Как указывалось выше, в процессе прагмалингвистического анализа слова необходимо ответить на вопрос о том, какие черты контекста кодируются на уровне лексического значения. Мы считаем, что из всех перечисленных видов контекста (культурного, дейктического, дискурсивного) на уровне значения слова происходит кодирование параметров двух типов контекста: дейктического (статусы говорящих и т. д.) и общекультурного. Что касается дискурсивного контекста, связанного с информацией, содержащейся в предшествующем тексте (дискурсе), он, очевидно, будет релевантен для описания не узуально закрепленного прагматического аспекта слова, а для окказионально возникающих прагматических смыслов. Данные смыслы будут наслаиваться на системное значение.

Другой спорной проблемой является вопрос о том, где по отношению к семантической структуре слова располагаются прагматические компоненты, с какими аспектами словозначения коррелируют данные компоненты. В работе Э.С. Азнауровой (Азнаурова, 1988) лингвистический статус прагматического значения определен на уровне сильного импликационала. В нашем исследовании мы постулируем положение о том, что прагматические компоненты значения слова могут соотноситься не только с периферийной частью значения, с его ассоциативным полем, но и с ядром значения, т. е. с интенсионалом. Подробнее мы остановимся на этой проблеме в подразделе «Статус прагматических компонентов в структуре словозначения».

Употребление термина «прагматические компоненты значения» вместо термина «прагматическое значение» в нашей работе не случайно, оно имеет принципиальный, методологически важный характер.

Мы исходим из положения о том, что между семантикой и прагматикой существует тонкая взаимозависимая связь. Именно прагматические компоненты в семантической структуре слова являются тем звеном, которое соединяет совокупную семантику слова и его прагматику. Для более детального освещения данного положения обратимся к рассмотрению проблемы разграничения семантики и прагматики, являющейся одной из насущных проблем прагмалингвистики.

 

Прагматика vs семантика

 

В самом простом виде разграничение между семантикой и прагматикой основывается на разграничении значения и употребления слов в речевой коммуникации (ср.: Pozner, 1980).

При более глубоком рассмотрении проблемы, однако, она уточняется благодаря следующим разъяснениям.

Во-первых, семантика может быть противопоставлена прагматике по основанию, рассмотренному еще в известной схеме Ч. Морриса. Семантика в общем случае изучает семиотическое отношение «знак–референт», прагматика изучает отношение «знак–пользователь» (Morris, 1938).

Ч. Моррис определяет семантику как исследование сигнификации, имеющее в виду различные типы означивания (the signification of signs in all modes of signifying), а прагматику – как исследование происхождения, использования и воздействия знаков (the origin, uses and effects of signs (Morris, 1977, 218–219)).

Напомним определение Р. Карнапа, приближающееся к формулировке Морриса: «Если в исследовании делается эксплицитная ссылка на говорящего, или в более общих терминах, на человека, пользующегося языком, то это относится к области прагматики... Если мы отвлекаемся от тех, кто пользуется языком, и анализируем только выражения и их десигнаты, то мы в сфере семантики» (Zabeeh, 1974, 17).

Несколько в уточненном варианте эти различия представлены Ю.С. Степановым в их соотнесении с языковыми функциями: языковая функция номинации относится к семантике, предикация (отношение знака к знаку) – к синтактике, а функция локации (соотнесение говорящим используемых им знаков со своим «я») – к прагматике (Степанов, 1985, 281).

Однако этим не исчерпываются параметры противопоставления семантики и прагматики.

По мнению Д. Вундерлиха (Wunderlich, 1976, 304), семантика изучает буквальное значение, прагматика же имеет дело со всеми видами непрямого значения, а также с результатами акта речи, т. е. с теми выводами, которые делает слушающий из слов говорящего, с его последующими реакциями и т. д. Данное противопоставление не представляется нам убедительным в силу того, что семантика изучает не только буквальное значение, но и переносное, т. е. непрямое. Как будет показано в разделе III первой части, при метафорических переносах прежде всего происходит нарушение референтной отнесенности слова, т. е. происходит нарушение отношения «знак–референт».

В большей степени релевантным для целей нашего исследования представляется разграничение семантики и прагматики, принятое в лингвофилософской традиции исследования языка (Дж. Кац и др.), где это различие идет по линии контекстно-свободного смысла и контекстно-связанного смысла языкового выражения. В той степени, в какой иллокутивный потенциал языкового выражения может считаться независимым от контекста его употребления, он относится к семантике, в той степени, в какой он считается зависимым от этого контекста, он относится к прагматике (ср.: Павилёнис, 1986, 381). При этом напомним о том, что контекст в прагмалингвистике понимается широко, как условие коммуникации.

Наиболее аргументированным представляется разграничение семантики и прагматики, предложенное Дж. Личем, который выдвигает несколько постулатов для разграничения семантики и прагматики, однако в одной из своих работ он приходит к выводу о необходимости рассматривать эти две дисциплины как дополняющие друг друга. «И семантика, и прагматика связаны со значением языкового знака, но различие между ними трактуется с точки зрения разных пониманий глагола “значить”. Семантика отвечает на вопрос “что означает?”. Прагматика отвечает на вопрос “Что вы хотите сказать, употребив слово?”» (Leech, 1983).

Семантика традиционно имеет дело со значением как с диадным отношением, прагматика же, указывает Дж. Лич, рассматривает значение как триадное отношение, в которое включен пользователь языка.

При этом пользователь (слушающий или говорящий) для Дж. Лича – это лишь один из компонентов более широкого понятия ситуации речи (контекста – в наших терминах). На этой основе он предлагает свое определение прагматики как «изучение значения в отношении к речевой ситуации» (Leech, 1983, 6).

Дж. Лич сравнивает две крайние точки зрения на соотношение семантики и прагматики:

1) семантизм (когда значение рассматривается как исключительно семантическая сущность, т. е. когда прагматика включена в семантику);

2) прагматизм (когда значение рассматривается как исключительно прагматическое понятие). Дж. Лич предлагает третью компромиссную точку зрения;

3) комплементаризм (семантика и прагматика дополняют друг друга) (Leech, 1983, 6).

В русле традиции прагматизма лежат работы философов Л. Витгенштейна, Остина, Серль. Например, Серль (Searle, 1969, 17) рассматривает теорию значения как одну из разновидностей теории действия.

Данную точку зрения разделяют такие лингвисты, как Шенк, Бирнбаум, Мей, которые считают, что семантика – неотъемлемая часть прагматики, т. е. нашего общего знания о мире и об использовании языка (Шенк, 1989, 33).

Однако тут же они говорят о том, что «понимание достигается объединением семантических и прагматических знаний» (Там же), тем самым приближаясь к комплементаризму. Как справедливо отмечает Б.Ю. Городецкий, из этого подхода вытекает принципиальная невозможность разделения семантики и прагматики (Городецкий, 1989, 19).

Сходную точку зрения высказывает Дж. Олвуд, который считает, что, вероятно, было бы лучше отказаться от противопоставления двух дисциплин в пользу семантико-прагматического подхода, при котором основной функцией языкового значения признавалась бы его контекстуальная адаптируемость (Allwood, 1981, 177).

В то же время в генеративной семантике в начале 70-х годов была предпринята попытка включить прагматику в семантику, особенно в перформативной гипотезе (Ross, 1970). Согласно этой гипотезе предложение на уровне глубинной структуры или семантической репрезентации является перформативным предложением (например, I state to you that X, I order to Y). В этом случае иллокутивная или прагматическая сила высказывания включалась в его семантическую структуру.

Идеи прагмасемантики получили значительное развитие и в отечественной лингвистике. Так, по мнению И.П. Сусова, существует собственно прагматика и прагматика как часть семантики, т. е. прагмасемантика, или интенциональная семантика, рассматривающая коммуникативно-интенциональное значение как результат отражения структуры коммуникативных действий в тесной связи со структурными и субстанциональными свойствами языковых знаков (Сусов, 1988). К данному мнению присоединяется Г.Г. Почепцов, который говорит о прагматической семантике как семантике выбора, семантике альтернаций (Почепцов, 1986, 35). Данное понимание прагматики (как прагмасемантики) чрезвычайно важно при анализе прагматических аспектов слова.

Близкую точку зрения высказывает французский лингвист О. Дюкро (Ducrot, 1980a, 1980b; Anscombre, 1983). Для Дюкро семантика должна включать прагматический компонент, который предписывает предложению условия его употребления в определенном контексте. И далее Дюкро, отходя от крайне семантизированного взгляда на прагматику, приближается к комплементаризму. Он говорит о том, что прагматика, изучающая употребление предложений, и семантика, занимающаяся значением, имеют общий элемент – «интегрированную прагматику» (Ducrot, 1980a, 1980b). Данный элемент является частью значения предложения, относящейся к его употреблению.

Данную точку зрения разделяют и психолингвисты. Так, исследователи онтогенеза речи, в частности детской речи (см.: Шахнарович, 1990), считают, что семантические структуры берут начало во внешней деятельности. «Истоки семантических отношений находятся в предметно-действенной ситуации» (Шахнарович, 1983). Семантические структуры, берущие начало из внешней деятельности, представляют собой результат обобщения и «вращивания» этих действий. Речь идет о вращивании внешних действий во внутренние структуры, которые формируют семантический компонент языковой способности – подсистему правил выбора адекватного значения.

Данное наблюдение психолингвистов подтверждает наше положение о наличии диалектической взаимозависимости между семантикой и прагматикой, о переливе одной в другую.

Как сторонники прагмасемантики, так и сторонники семантико-прагматики объективно, независимо от своих исходных позиций, приходят к необходимости рассмотрения этих двух дисциплин в комплексе, как дополняющих друг друга.

Мы разделяем данную точку зрения, однако признаем ведущую роль семантики. Именно поэтому мы предпочитаем говорить о прагматических компонентах значения, а не о прагматическом значении. Иными словами, мы ведем речь об элементах прагматики, интегрированных с семантикой.

В силу того что в отечественной лингвистической традиции модель Ч. Морриса не получила широкого распространения и термин «семантика» однозначно соотносится с понятием «значение», мы предлагаем различать совокупную семантику слова (его значение) и чистую семантику как центральную часть значения, ориентированную на референта.

«Корректная теория значения, – пишет Даммит, – включает в себя две части: центральную часть, формулирующую теорию смысла и референции (семантику), и вспомогательную часть, задающую единый метод, который из особенностей любого предложения, определяемого центральной частью, позволяет вывести все остальные аспекты его употребления (прагматику)» (Даммит, 1987, 136). Знать смысл предложения, по Даммиту, значит знать условия его истинности (Даммит, 1987, 137). Таким образом, как уточняет Даммит, центральная, семантическая часть значения включает, помимо референции, еще и условия истинности. Понимание семантики как условий истинности было введено Газдаром (Gazdar, 1979), который писал о том, что семантика ограничивается изучением условий истинности, т. е. констатацией того, что сообщаемое соответствует реальному положению вещей в мире. Данное понимание семантики лежит в русле традиции Монтегю (Montegue, 1974), Льюиса (Lewis, 1972), Кресуэла (Cresswell, 1973). В таком случае прагматика понимается как «значение минус семантика (т. е. условия истинности)». Однако данное понимание прагматики представляется чрезмерно суженным.

Иными словами, в значении языкового знака координируются два типа взаимодействия знака: с референтом (миром) и с человеком (пользователем).

Мы считаем, что отношения между семантикой и прагматикой нельзя определить однозначно. Прежде всего необходимо различать отношения между совокупной семантикой (значением) слова и совокупной прагматикой, с одной стороны, и отношения между чисто семантической и прагматической долями внутри значения – с другой. Характер отношения первого типа можно определить как отношения пересечения. При этом общей, объединяющей частью являются прагматические компоненты значения. Назовем ли мы эти компоненты «интегрированной» («инкорпорированной» или «вращенной») прагматикой или, воспользовавшись термином Б.Ю. Городецкого, определим их как «коммуникативно-целевую семантику», или как «интенциональную семантику» в духе И.П. Сусова, сути дела не меняет. Важно то, что речь идет о части значения слова, ориентированной на употребление в прагматическом контексте.

Отношения между этой прагматической долей и чисто семантической долей внутри значения могут быть определены как отношения дополнительности при ведущей роли чисто семантической доли.

Помимо рассмотренных выше вариантов соотношения семантики и прагматики, одним из наиболее часто упоминаемых критериев их противопоставления является конвенциональность vs неконвенциональность. Традиционно считается, что семантика конвенциональна, прагматика неконвенциональна. Некоторые лингвисты так и пишут: «Семантика – это конвенционализированная прагматика» (см.: Langacker, 1987).

В таком случае утверждение с существовании конвенционализированной прагматики на уровне системы полностью снимает различие между семантикой и прагматикой и превращает прагматику в семантику. Но это противоречит всей логике предыдущих рассуждений о том, что при всем взаимодополняющем характере этих дисциплин они все же различаются по типу исследованных ими семиотических отношений.

Как указывалось выше, мы считаем, что прагматические компоненты значения, с одной стороны, могут спонтанно (неконвенционально) возникать в контексте, и, с другой стороны, они могут конвенционально закрепляться на уровне системы, но при этом оставаться прагматическими по своей природе, т. е. сохранить свою ориентацию на пользователя, на употребление. Иными словами, оппозиция «конвенциональность vs неконвенциональность» связана со способом существования прагматических компонентов, но не затрагивает их природу и, следовательно, не является критериальной.

Наша точка зрения на возможность существования конвенциональных прагматических смыслов частично совпадает со взглядами на соотношение семантики и прагматики П. Грайса, который схематически представил модель конверсационных импликатур в следующем виде:

 

То, что сообщается то, что говорится то, что подразумевается   конвенционально неконвенционально   семантика конверсационно неконверсационно   обобщенные частные конверсационные конверсационные импликатуры импликатуры
 
 

 


прагматика

 

 

Как видно из схемы, прагматика имеет дело как с неконвенциональными, так и с конвенциональными смыслами. Именно конвенциональность является тем параметром, который объединяет семантику и прагматику. Именно в сфере конвенциональности семантика пересекается с прагматикой (как бы парадоксально это ни звучало).

Наконец, прагматика противопоставляется семантике по способу выражения через оппозицию: «имплицитность vs эксплицитность». По мнению многих лингвистов (ср., например: Östman, 1990), семантика всегда эксплицитна (explicit anchoring, по Филлмору)13, прагматика же является имплицитной (implicit anchoring). На первый взгляд данное утверждение кажется верным, ибо прагматические компоненты значения традиционно ассоциируются с периферийными участками значения, не выраженными эксплицитно в словарной дефиниции. Однако мы считаем возможным утверждать, что прагматика может быть и эксплицитной. Для доказательства можно привести отдельные слова (бранные или ласкательные), в которых оценка как один из видов прагматических компонентов входит в ядро значения и эксплицитно выражена в словарной дефиниции слова. Таким образом, прагматические компоненты могут быть как имплицитными, так и эксплицитными.

Обзор основных проблем, связанных с прагматическим анализом слова, позволяет ответить на ряд вопросов, чрезвычайно важных как для целей нашей работы, так и для общетеоретических целей разграничения семантики и прагматики. Далее нам представляется необходимым поподробнее остановиться на концептуальных предпосылках выделения в значении слова прагматической доли.

 

Последнее изменение этой страницы: 2016-06-10

lectmania.ru. Все права принадлежат авторам данных материалов. В случае нарушения авторского права напишите нам сюда...