Главная Случайная страница


Категории:

ДомЗдоровьеЗоологияИнформатикаИскусствоИскусствоКомпьютерыКулинарияМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОбразованиеПедагогикаПитомцыПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРазноеРелигияСоциологияСпортСтатистикаТранспортФизикаФилософияФинансыХимияХоббиЭкологияЭкономикаЭлектроника






Вхождение инновации в систему языка

 

Конечной стадией в процессе конвенционализации неологизма является его вхождение в систему языка. Речь идет о том типе контекста, который соотносится с пирсовским Ultimate или Normal Interpretant (конечная интерпретанта или интерпретанта нормы).

Слово вступает в синонимические и антонимические, гиперонимические и прочие системные связи. К этому моменту оно должно быть включено в толковый словарь. Факт включения слова в основной корпус толкового словаря свидетельствует о его полной конвенционализации.

В процессе вхождения инновации в язык в ее значении появляются прагматические компоненты, кодирующие дополнительные черты контекстов повторного (многократного) ее употребления. При этом может произойти перераспределение данных компонентов между различными аспектами словозначения.

При повторном употреблении нового слова по мере его конвенционализации происходят изменения как в распределении прагматических компонентов между различными аспектами словозначения, так и в характере их наполнения. Происходит приглушение компонентов, кодирующих упомянутые выше типы модальностей «удивление» и «неожиданность». Появляются компоненты, фиксирующие как новые типы модальностей, так и абсолютно новые дополнительные параметры коммуникативной ситуации, в которой преимущественно употребляется данное слово.

По мере конвенционализации слова изменяется и соотношение между дескриптивной и прескриптивной функциями прагматических компонентов. В момент создания слова можно говорить о зарождении дескрипции, т. е. прагматические компоненты фиксируют (описывают) параметры того материнского контекста, в котором произошло рождение слова или его отдельного ЛСВ. На первых этапах социализации дескрипция закрепляется, а затем при полной лексикализации (вхождении слова в систему языка) дескрипция уходит на задний план, уступая место прескрипции, т. е. предписанию.

 

Изменения в концептуальной картине мира

Английского общества и их фиксация

На лексической карте

Одной из проблем функциональной неологии является вопрос о том, какие новые фрагменты общественного опыта носителей языка требуют лексической фиксации. Какова роль прагматических факторов в этом процессе? По мнению Дж. Лича, новое слово – это способ введения новых концептов (Leech, 1981).

Напомним в этой связи, что мир не отражается непосредственно в языке, мир отражается в сознании, а сознание закрепляет, фиксирует, кодирует это отражение в концепциональных знаках (Мыркин, 1986, 55), т. е. звуковой комплекс, образующий слово, ни к какому отражению сам не способен. Язык не отражает действительность, а отображает ее знаковым способом (Серебренников, 1988, 6). Иными словами, между вещью и именем стоит отраженный в голове человека образ вещи, представление о ней, некий концепт, т. е. усредненное представление о предмете. «Картина мира – то, каким себе рисует мир человек в своем воображении – феномен более сложный, чем языковая картина мира, т. е. та часть концептуального мира человека, которая имеет привязку к языку и преломление через языковые формы. Не все воспринятое и познанное человеком, но не прошедшее и проходящее через разные органы чувств и поступающее извне по разным каналам в голову человека, имеет или приобретает вербальную форму» (Кубрякова, 1988, 142).

Как известно, каждая цивилизация, социальная система характеризуется своим особым способом восприятия мира (Гуревич, 1971, 17).

В данном параграфе речь пойдет об изменениях в картине мира англоязычного общества последних трех десятилетий. Важное само по себе рассмотрение данных изменений позволит вместе с тем осветить связь между новым словом и тем типом контекста, который был определен нами в главе I как культурный, ибо один из важных моментов бытия общей картины мира заключается в ее культурной трансляции и введении в сознание индивидов (Постовалова, 1988, 57). Именно поэтому понятие картины мира органически вылилось в современную культурологию и семантику (Там же. С. 18). Однако подробнее мы остановимся на понятии культурного контекста слова в разделе III, где будет рассмотрено то, каким образом происходит кодирование черт культурного контекста в различных частях словозначения.

В данном же параграфе наше внимание будет сконцентрировано на рассмотрении того, как изменения в деятельностном опыте человека ведут к появлению новых и расширению традиционных секторов в концептуальной картине мира. В свою очередь, преобразование картины мира может иметь разные формы фиксации на лингвистической карте. Например, на ней могут появиться новые «государства»39.

Так, новый сектор в картине мира – компьютерная техника – фиксируется на языковой карте в виде отдельного нового семантического поля компьютерных терминов: CNC (computer numerical control) – контроль подсчета продукции при помощи компьютера, net-surf, cyber-crime, e-banking, e-shopping, e-government.

Прагматическая потребность дать новые названия различным видам деятельности посредством компьютеров вызвала в языке 80-х годов своего рода словообразовательный взрыв с полуаффиксом tele-: telepost – место в доме, где находится компьютер. Ср.: telecommute, telecommuter, telecommuting (telework) – работа на дому, при которой связь с офисом происходит через компьютер; telebanking и т. д. Ср.: The office tower-blocks of the city centers will be deserted as the workers telecommute out in the suburbs (Longman Guardian New Words, 1986, 197).

Внутри нового семантического поля слова вступают в системные отношения, прежде всего в отношения синонимии. Причем для современного состояния английского языка характерно образование нескольких новых синонимических рядов. Так, помимо упомянутых выше синонимов telework и telecommute, появились такие, как viewdata, teletext – компьютерная система, обеспечивающая подачу информации на телеэкраны индивидуальных компьютеров; у упомянутого выше слова telepost появилось два синонима – flexiplace и electronic cottage.

Профессиональная дифференциация языка, являющаяся одним из чрезвычайно важных прагматических факторов, действующих в активных номинативных процессах, привела к созданию своеобразного жаргона работников компьютерной сферы. Так, новые единицы, подобные brain-box (компьютер), glitch (неожиданное нарушение в программе), ограничены в употреблении рамками неформального общения между «компьютерщиками».

Вычленился еще один относительно новый сектор в картине мира – космонавтика. Английская языковая система своеобразно отреагировала на вычленение нового фрагмента деятельностного опыта. Она заимствовала новые лексические единицы из русского языка (lunokhod, planetokhod, sputnik) и тем самым заполнила лакуны, образовавшиеся на английской лексической карте. Чуть позже появились и свои собственные термины космонавтики: spacelab, space-plane, spacefaring (по аналогии с seafaring, moon walk, moon-buggy).

Относительно новым фрагментом отрицательного социального опыта можно считать наркоманию, которая вызвала к жизни номинативный взрыв на периферии лексической системы.

Известно, что лексика языка имеет двойственную природу: ядро и периферию. Лексическое ядро языка передается личности в первую очередь. В его состав входят основные значения (нетерминологические) существительных, глаголов и других частей речи. Лексическая периферия, зависящая от ядра, дает полную языковую картину культуры (Денисов, 1986, 85).

Несмотря на то что новые номинативные единицы сферы наркомании ограничены в употреблении субкультурой наркоманов и торговцев наркотиками, они становятся общеизвестными в связи с широким освещением борьбы с наркоманией средствами массовой информации. В связи с нелегальностью торговли наркотиками лица, связанные с этой сферой деятельности, вынуждены создавать новые слова, руководствуясь прагматической установкой – засекретить свое дело (Степанов, 1984, 126).

За последние два с половиной десятилетия в английском языке появилось около 50 слов, связанных с наркоманией, которые образуют новые синонимические ряды и антонимические пары. Так, для эвфемистического обозначения одной только марихуаны употребляются следующие нейтральные по своей исходной семантике слова: grass, pot, hash, herb, smoke, Acapulco gold, stuff.

Помимо вычленения новых секторов, в картине мира происходит расширение уже существующих. Соответственно на лексической карте внутри уже существующих «государств» появляются новые «географические пункты».

Процесс экспериментирования, охвативший западное искусство в 60-х годах, вызвал появление новых видов и направлений, которые на лингвистической карте кодируются в виде новых терминов, образующих новые синонимические ряды. Например: minimal art, minimalism, rejected art, reductivism, ABC art (искусство, упрощающее и разлагающее на элементарные составные части цвет и форму); soft art (искусство, использующее мягкие материалы); kinetic art (искусство, использующее движущиеся предметы); luminal art (искусство, использующее световые эффекты); op-art, optical art (искусство, использующее оптические аспекты); pop-art (популярное искусство).

В 70-х годах произошло дальнейшее расширение данного сектора. В связи с появлением нового направления в художественном творчестве, которое делает акцент на процессах, происходящих в сознании и подсознании художника во время создания произведения искусства, появилось несколько синонимических терминов, отражающих это направление: conceptual art, process art, antiform art, impossible art. В 80-х годах появилось слово computer art (искусство, использующее компьютеры).

Расширяется сектор болезней; появляются новые виды нервных заболеваний, например: Lou Gehrig desease – «болезнь Луи Герига» (заболевание центральной нервной системы, сопровождающееся дегенерацией мышц, от имени баскетболиста Луи Герига, скончавшегося от этой болезни); 20-th century syndrome – набор болезненных синдромов, связанных с достижениями нашего века; sick-building syndrome или tight-building syndrome – болезнь, вызываемая токсическими веществами, образующимися в здании в результате неудачного проекта или в связи с использованием вредных материалов.

Различные виды страха и болезненных опасений фиксируются в языке путем активизации слов греческого происхождения phobia – «боязнь» и «phobe» – «человек, испытывающий страх» в качестве вторых компонентов сложных слов. Эти слова подверглись морфемизации и приобрели статус полуаффикса. Например: acrophobia – боязнь высоты; acrophobe – человек, испытывающий этот страх; americanophobe – человек, испытывающий страх по отношению к США; technophobe – человек, который страшится технических нововведений. Agoraphobia (от греч. agora – площадь в центре Афин) – ненормальная боязнь открытых пространств – в последние годы расширил свое значение и обозначает психическое расстройство, которое включает комплекс различных фобий, общим компонентом которых является паника в связи с нахождением в незнакомой обстановке: боязнь открытых пространств, озер и океанов, мостов и туннелей, боязнь толпы, магазинов и театров и т. д.

Соответственно появляются новые виды лекарств, диагностик, лечений. Например, для лечения агорафобии применяется новый метод под названием implosion или flooding, который предполагает избавление от страха путем прямой конфронтации с источником фобии.

Расширяется сектор социальных явлений. Например, движение женщин за свои права фиксируется в языке рядом лексических единиц: lib – освобождение от дискриминации, libber, libbie – участник движения женщин за свои права. Последнее слово территориально маркировано и употребляется преимущественно в США.

Это движение вызвало не только появление новых единиц в определенном секторе лексической карты, но и модификации в других секторах. В 70-х годах под влиянием феминистского движения английский язык был объявлен сексистским языком, т. е. языком, дискриминирующим женский пол, так как в нем содержится больше форм мужского рода, чем женского, что во многом объясняется широким использованием слова man в качестве второго компонента в названиях профессий.

Как известно, в древнеанглийском языке слово man так же, как и в современном, имело два значения («человек» и «мужчина»). В древнеанглийский период это не вызывало неудобств, так как наряду с этим словом существовало еще несколько слов, различающихся по отношению к полу: wer (waepman) – взрослый человек мужского пола и wif (wifman) – взрослый представитель женского пола. Со временем wif и wifman преобразовались в wife и woman, в то время как wer и waepman исчезли из языка к среднеанглийскому периоду. В результате звуковая форма man фиксирует в языке два концепта. Двойное значение слова man первоначально было характерно и для других германских языков, но постепенно для передачи значения «человеческое существо» в этих языках были образованы производные единицы, такие как Mensch в немецком и голландском, maniska в шведском, menneske в датском. В английском же этого не произошло. В результате феминистского движения и для снятия трудностей перевода вместо традиционных cameraman, fireman, policeman, mailman в английском языке 1970-х годов появляются camera operator, firefighter, law-inforcement или police-officer. С целью выравнивания соотношения между мужским и женским полом в титулах, в обращениях man заменяется на person: chairperson, Congress-person, spokesperson; businessmen часто заменяют на businesspeople. Даже в церкви mankind заменяется на people.

Наблюдается тенденция заменять слово man словом woman в контекстах, связанных с женским полом. Так, во фразе one's own man последнее слово заменяется на woman. Например: Thank heaven I have graduated from the «girl who can't say no!» I'm my own woman now (BDNE II, 230).

В то же время некоторые слова с «женскими» окончаниями заменяются на нейтральные. Так, вместо stewardess и housewife в языке появляются flight attendant и home-maker. Однако, как считают К. Барнхарт и другие лексикографы, вряд ли такие «мужские» и «женские» пары, как master/mistress, hero/heroine, duke/duchess, исчезнут из языка.

Основная масса слов на -person ограничена в употреблении феминистскими кругами. С позиций «вне группы» они употребляются с оттенком юмора и иронии. Ср.: It's an engaging irony that the very word woman has a sexist bias in its etymology that would offend the more middle-headed partisans of Woman's Liberation, if they realized it... Most Feminists insist with reason that just as one doesn't have to be a man to be person, one doesn't need to be a wife of a man to be a person.

As the next step backward down the brave but delusory road towards linguistic equality, shall we rename the movement Wopersons Lib? (Howard, 1980, 20).

Предложение заменить приветствие Ladies and Gentlemen на Gentlepeople или Gentlepersons также воспринимается многими носителями языка с иронией.

Пожалуй, единственным словом, прочно вошедшим в стандартное употребление, является термин chairperson, вызвавший бурную дискуссию в 70-е годы в связи с поисками в академической среде нейтрального с точки зрения рода термина для «заведующего кафедрой», «декана». В настоящее время дискуссия утихла. Как в американском варианте, так и в британском независимо от пола широко употребляется редуцированная форма chair.

Проблема сексизма40 в названиях профессий и титулов не ограничивается полусуффиксом -man. Дж. Стэнли развивает теорию «негативного семантического пространства» для женщин в английском языке. Прежде всего, в английском языке меньше существительных, относящихся к женщинам, по сравнению с существительными, которые относятся к мужчинам. Когда женщина выходит за пределы традиционных ролей (матери/жены), она попадает в семантическое пространство, уже занятое мужчинами (Stanley, 1977, 67). В таком случае, считает Стэнли, аномальная позиция женщины должна быть отмечена специальным маркером женского пола, либо 1) единицами lady, woman, female перед названием профессии, например: woman doctor, female dentist, либо 2) деривационными феминизирующими суффиксами -ette/ess, либо 3) словом woman в качестве второго компонента в сложных словах, например: congresswoman, spokeswoman. При этом следует отметить, что мужской полупрефикс male- встречается лишь в очень ограниченном количестве слов, а именно, в названиях профессий, традиционно относящихся к женскому полу, например: male nurse, male secretary, male stripper, male exotic dancer.

Результатом борьбы с сексизмом (гендеризмом) в языке можно рассматривать появление в последние десятилетия местоимения общего рода he/she в тех случаях, когда субъект может быть либо мужского, либо женского рода.

Многие писатели избегают употребления he в безличных предложениях типа If a person wishes to succeed, he must work hard. Обычно в данном случае употребляется he or she. Форма he/she продолжает завоевывать популярность и вытеснила другие «заменители» (например: со, hesh, tey). Употребление he/she ограничивается письменной речью. Более лаконичный вариант s/he менее распространен, хотя одобряется некоторыми феминистками.

Наконец, самым действенным результатом феминистского движения можно рассматривать введение нейтральной формы Ms вместо Mrs и Miss, подчеркивающих семейное положение женщины. По результатам опроса информантов в США, феминистское движение начинает терять свою популярность, и слова типа bra-burner (эмоциональный синоним libbie) многими были определены как устаревающие. Однако движение продолжает существовать, и одним из подтверждений этому является регулярный выпуск журнала “Ms”.

Иногда новые единицы номинации возникают для фиксации фрагмента картины мира, уже давно существующего и отраженного в сознании носителей языка, но еще не ословленного. Так, уже давно кризис моральных и этических норм современного мира вызвал к жизни различные формы брака, которые существовали, не имея определенной фиксации в языке. В 80-х годах в связи с расширением подобных форм в языке появились единицы типа contract marriage (брак, заключаемый на определенный период), open marriage (брак, в котором каждому супругу предоставляется социальная и сексуальная свобода), serial marriage (последовательность нескольких временных браков).

Аналогичным с точки зрения ономасиологического подхода к акту номинации является словосочетание life-boat ethics (этические нормы, предписывающие в кризисной ситуации действия по принципу «спасательной шлюпки», когда в целях спасения из переполненной шлюпки бросают за борт лишних пассажиров).

Возможен еще один вариант соотношения между картиной мира как отражением реального мира и языковой картой мира как фиксацией этого отражения. Один и тот же фрагмент в картине мира фиксируется на лексической карте двумя номинативными единицами, одна из которых – неологизм. (Явление появления нового синонима, который полностью вытесняет старое слово.) Например, как утверждает американский писатель Стадс Теркель, в Америке слово slums (трущобы) уступило место ghetto (гетто), а в 80-х годах появился еще один эвфемистический синоним, вытеснивший ghetto, – inner city (внутренняя часть города). На Британских островах, по данным ведущего английского лексикографа Р. Бёрчфильда, слово Mahammedan заменено на более нейтральное Muslim, Negro – на Black, Asiatic заменено на Asian, О-level – на GSCE (общее свидетельство об окончании средней школы), X (дети до 16 лет не допускаются) заменено на PG (Parental Guidance – вход только с родителями).

В США, по данным У. Сэфайэра, exercise classes (занятия физкультурой) заменено на workouts; sweat suits (спортивные костюмы) на warm ups; luncheonette (кафе) на coffee shop.

Прилагательное atomic, некогда привычно употребляемое по отношению к бомбам и атомным станциям, было заменено на nuclear (как в британском, так и в американском варианте).

Наконец, возможен такой вариант взаимодействия между объектом номинации и именем, когда различия между значениями двух разных имен, обозначающих два разных объекта, полностью исчезают. Два слова становятся абсолютными синонимами. Так, в 1986 г. в Англии официально было объявлено об отмене традиционных различий между двумя основными терминами Лондонской фондовой биржи: broker (маклер, совершающий сделки с джобберами, получая за это комиссионные) и jobber (биржевой маклер, совершающий операции за собственный счет, вступая в сделки с брокерами).

Через определенное время одно из этих слов должно уйти из языка как избыточное. Какой из двух терминов «выживет», покажет время, однако можно предположить, что это будет broker, так как это слово в большей степени закреплено в языке и образует большое словообразовательное гнездо: ship and insurance broker, cotton-broker, tea-broker, wool-broker41.

Это служит наглядным подтверждением тенденции к выражению одинаковых или близких значений одной формой, а также тенденции к устранению избыточных средств выражения.

В связи с этим возникает и вопрос об архаизации. Важную роль здесь играет общественная значимость денотата, потребности коммуникации. Однако архаизация не ведет к обеднению лексического фонда, уместнее говорить об обновлении словарного состава; новых слов в языке появляется гораздо больше, чем исчезает старых.

Р. Квирк в одной из своих монографий (Quirk, 1980) пишет о необходимости определить критерии устаревания слов: лексикографы, как правило, фиксируют рождение слов, но не их смерть. Так, например, слова brougham, vesta, lucifer, firki, hogshead, kilderkin, по мнению Р. Квирка, должны быть помечены в словаре как устаревшие, так как они вышли из словарного состава языка.

Особую важность в аспекте функциональной неологии представляют эфемеризмы (слова, широко употребляемые в определенные периоды общественного развития, как правило, связанные с деятельностью отдельных политических деятелей, но затем не вошедшие в общий фонд, а употребляемые только в связи с конкретными событиями). Так, в 1973 г. в американском варианте английского языка появился ряд эфемеризмов, производных от Watergate (скандальные события в отеле «Уотергейт», связанные с подслушивающими устройствами, компрометирующими деятельность президента Никсона): post-Watergate, pro-Watergate, Watergater (приверженец тактики скандала) и т. д.

Более поздними эфемеризмами являются Thatcherism (политика М. Тэтчер), Reigonomics (политика Р. Рейгана), по аналогии с Nixonomics; Quaddafism (политика М. Каддафи – политического лидера Ливии с 1969 г., особенно его ярый религиозный фундаментализм и бескомпромиссная оппозиция к западной культуре). Среди более поздних эфемеризмов можно упомянуть Irangate (скандал вокруг секретных поставок оружия США Ирану), Contragate (скандал, связанный с поставкой оружия контрреволюционерами Никарагуа).

К эфемеризмам можно отнести такие слова, как Vietnik и его синоним peacenik (человек, выступающий против войны во Вьетнаме), hippie, yippie (политически активные радикальные хиппи), flower children (молодые хиппи с цветами в волосах).

Данные слова носителями языка были определены как устаревшие. На смену им пришло новое слово punk (панк), которое отражает новую, еще более уродливую форму протеста молодежи. Движение панков вызвало к жизни целую серию новообразований, таких как skin-head, agro-boy (бритоголовые панки), bower boots (высокие тяжелые ботинки, которые бритоголовые панки носят и часто используют в уличных драках). Однако движение заметно потеряло свою популярность, и, по-видимому, через несколько лет лексика панков тоже перейдет в разряд эфемеризмов.

К эфемеризмам можно отнести и baby-boomer (ребенок, родившийся во время послевоенного демографического взрыва). В настоящее время поколение baby-boomers выросло в yuppies и yumpies (молодые преуспевающие профессионалы), пройдя в 70-х годах через период me generation (me decade) – десятилетие, характеризующееся поисками самовыражения и личного успеха. Отражением одной из ценностных ориентаций yuppies, а именно стремления к высокому заработку обоих супругов при отсутствии детей, явилось слово dink (double income no kids), зафиксированное впервые в 1987 г. (The Washington Post). По аналогии с ним в последние годы появились шутливые sink (single income, no kids), nilok (no income, lots of kids), skippie (school kids with income and purchasing power).

В последние десятилетия появились такие слова, как pro-lifers, Hare-Krishnas, Moonies, обозначающие представителей различных социальных и религиозных группировок, которые, возможно, через некоторое время перейдут в разряд эфемеризмов.

Таким образом, язык имеет в себе «отпечатки картины мира» (Ср.: Постовалова, 1988, 21).

Естественно, картина мира отражается, помимо языка, в жестах, в культовом и светском изобразительном искусстве и музыке, ритуалах, вещах, этикете, мимике, моде, способах ведения хозяйства, технологии вещей, построенных с учетом логики вещного мира, вычлененной и запечатленной в картине мира, различного рода социокультурных стереотипах поведения людей и т. д. (Там же. 1988. С. 121).

При этом картина мира ни в коей мере не должна быть стенограммой знаний о мире. Она не есть зеркальное отображение мира и не открытое «окно» в мир, а именно картина, т. е. интерпретация, акт миропонимания, она зависит от призмы, через которую совершается мировидение (Там же. С. 122).

При изменении картины мира происходит своего рода смена «оптики» для внутренних глаз человека, когда новое умозрение дает и новую очевидность (выражение С.Е. Никитиной, цит. по: Постовалова, 1988, 28). Мировидение во многом определяется «духом языка» в гумбольдтианском смысле. Так язык оказывается вовлеченным в формирование концептуальной картины мира.

То, что принято называть языковой картиной мира, – это информация, рассеянная по всему концептуальному каркасу и связанная с формированием самих понятий при помощи манипулирования в этом процессе языковыми значениями и их ассоциативными полями, что обогащает языковыми формами и содержанием концептуальную систему, которой пользуются как знанием о мире носители данного языка (Телия, 1988, 177).

Таким образом, между концептуальной картиной мира и языковой картиной мира существуют сложные неоднонаправленные диалектические отношения взаимовлияния.

Кроме того, как указывалось выше, картина мира является ядром широкого культурного контекста, на основе которого происходит понимание индивидов в процессе общения. Общая картина мира является своеобразным посредником при общении коммуникантов. Именно общая картина мира создает то единое смысловое поле (когнитивное пространство), в пределах которого осуществляется смысловое движение и обмен информацией. Именно эта общность создает тот пирсовский коминтенпретант, в котором должны слиться разум говорящего и разум слушающего, чтобы любая коммуникация имела место.

Иными словами, картина мира формирует тот тип контекста, который занимает самую высокую позицию в рассматриваемой нами контекстной иерархии (речь идет о культурном контексте). Слово вообще и новое слово в частности несет в себе код данного типа контекста.

 

Заключение по разделу

 

Процесс ословливания мира, являясь по своей природе семантическим процессом, т. е. имеющим в своей основе отношения «знак–референт», вместе с тем характеризуется активным действием прагматических факторов различных порядков.

Прагматика нового слова определяется комплексом внешних и внутренних параметров.

Исследование внешней прагматики нового слова показало, что оно является прагматически отмеченным в четырех аспектах: 1) в аспекте причин его порождения, 2) в аспекте самого акта его порождения, 3) с точки зрения процесса его социализации (вхождения в общество), 4) с точки зрения его вхождения в систему языка.

В комплексе причин, вызывающих к жизни новое слово, значительная роль принадлежит риторическим (прагматическим) потребностям, таким как необходимость назвать еще не названное, потребность к созданию более экспрессивных и ярких форм путем воздействия на эмоциональные сферы сознания и т. д.

В акте порождения нового слова действует комплекс когнитивных, семантических и прагматических факторов. У истоков создания нового слова стоит прагматический оператор, определяющий тип коммуникативного акта, иллокутивную силу высказывания, намерение и установку говорящего, т. е. в акте порождения прагматика предшествует семантике. Одновременно идет когнитивный процесс категоризации и субкатегоризации фрагмента действительности (объекта), подлежащего ословливанию, а также происходит поиск формы для пучка семантических признаков, в результате чего образуется новая лексическая единица. В процессе ее порождения значительная роль принадлежит контексту, черты которого так же, как и иллокутивная сила высказывания, в котором впервые употребляется слово, впитываются в его семантику. Значительную роль здесь играют социопсихобиологические свойства говорящего. В результате в значении слова начинают формироваться прагматические компоненты, являющие собой внутреннюю, отраженную прагматику слова.

Анализ внутренней прагматики слова позволяет прийти к заключению о том, что спектр прагматической информации нового слова богаче прагматического спектра канонического слова. Дополнительно к прагматическим компонентам, выделенным нами в традиционном слове, новое слово несет компонент временной коннотации новизны, являющейся одним из компонентов временного дейксиса (локации), который связан с компонентами модальностей «неожиданность» и «удивление». В прагматическом спектре нового слова может также присутствовать компонент «моды». Ведущим компонентом внутренней прагматики нового слова является компонент временной локации.

Все новые слова можно расклассифицировать по степени их неологичной силы, которая определяется временной коннотацией новизны. Последняя, в свою очередь, связана с такими прагматически релевантными факторами, как (1) продолжительность употребления, (2) частотность употребления. Кроме того, временная коннотация новизны может создаваться необычностью и нетривиальностью внешней формы, неординарностью морфологической дистрибуции.

Исследование вскрыло определенную корреляцию между прагматической причиной создания нового слова и способом его образования. Так, необходимость назвать новую реалию лежит в основе возникновения собственно неологизмов, создаваемых по словообразовательным моделям или путем новой конфигурации отдельных морфем, а также терминологических семантических инноваций. Стремление к большей выразительности лежит в основе образования новых, более экспрессивных имен (трансноминаций) для уже обозначенных предметов, создаваемых либо с помощью регулярного словообразования, либо путем заимствования, либо путем семантической деривации. Это дало нам возможность говорить о типологическом описании новообразований по двум принципам: 1) по способу создания; 2) по прагматической причине создания. Данная цепочка была дополнена принципом цели.

Онтологическая сущность прагматики нового слова заключается в ее динамичном характере. По мере конвенционализации нового слова происходят изменения как в распределении прагматических компонентов между различными аспектами его словозначений, так и в характере их наполнения. Происходит приглушение компонентов, кодирующих модальности «удивление» и «неожиданность». Появляются компоненты, фиксирующие и новые типы модальностей, и некие новые дополнительные параметры контекста.

По мере конвенционализации слова изменяется и соотношение между дескриптивной и прескриптивной функциями его прагматических компонентов. В момент создания слова можно говорить о выполнении ими дескриптивной функции: они фиксируют, описывают параметры того контекста, в котором происходит акт «крещения» новым словом. На первых этапах социализации дескрипция закрепляется, а затем при полной конвенционализации дескрипция уходит на задний план, уступая место прескрипции.

Конечной стадией в процессе конвенционализации неологизма является его вхождение в систему языка. Речь идет о том типе контекста, который соотносится с пирсовской конечной интерпретантой (normal или ultimate interpretant).

На принятие слова в обществе влияют прагматически релевантные факторы, связанные с носителями языка, с одной стороны, и свойствами самой инновации – с другой.

В акте порождения нового слова зачастую происходит нарушение традиционных прагматических норм и принципов. Речь идет прежде всего о конверсационных максимах Грайса, в частности о максимах количества и качества. Само появление нового слова является нарушением пуристической нормы классической риторики. Однако данные нарушения не являются критериальными для любого нового слова.

Обращение к рассмотрению новых фрагментов общественного опыта носителей языка и новых концептов в картине мира, требующих лексической фиксации, позволило нам прийти к заключению о том, что преобразование картины мира может приобретать разные формы фиксации на лингвистической карте. Происходит расширение традиционных и появление новых секторов в картине мира. Иногда новые единицы номинации возникают для фиксации фрагмента картины мира, уже давно существующего и отраженного в сознании носителей языка, но еще не ословленного.

Между концептуальной картиной мира и языковой картой мира существуют достаточно сложные отношения. Общая картина мира создает то единое когнитивное пространство (когнитивную плоскость контекста), в пределах которого осуществляется обмен информацией.

 


Последнее изменение этой страницы: 2016-06-10

lectmania.ru. Все права принадлежат авторам данных материалов. В случае нарушения авторского права напишите нам сюда...