Своеобразие ценностных смыслов «викториальных» фейерверков.

«Викториальные» фейерверки — это «огненные зрелища» в честь побед, триумфов в войнах[242]. Баталии и «виктории»— термины языка XVIII века, поэтому используется при анализе церемонии пиротехнических показов. Анализ этих фейерверков чрезвычайно актуален. Во время этих представлений публике показывали особые символы, иногда не связанные с восхвалением военных побед и внутриполитических дел. Для них придумывали образы, прославляющие монархов и в причудливых картинах изображавшие их любовь к другим членам семьи, а также радость по поводу дней их рождения. Исключения составляли подобные фейерверки, проводившиеся в царствование Петра Великого. Император использовал эмблемы фейерверков в честь личных семейных праздников для восхваления побед в войнах и своей внутриполитической преобразовательной деятельности. Его преемники иногда включали в семейные фейерверки эти исторические и политические сюжеты, однако в гораздо меньшей степени. Идеологические мотивы в «огненных зрелищах» в честь личных торжеств монархической семьи второй половины 1720 – х – 1760 – х годов воплощались в обобщенных сентенциях, а также в небольших эмблематических картинах, в абсолютном большинстве случаев, не связанных с античной героической мифологией.

Историки отмечали большое значение фейерверков в честь военных побед. В.Н. Васильев уделил внимание изучению идеологического содержания викториальных иллюминаций[243]. Первым исследователем, выделившим военную фейерверки в одну группу, являлся Д.Д. Зелов[244], но до сих пор не отмечено изменение идеологии войны в викториальных «огненных зрелищах» первой половины XVIII века.

Декорации с идеологическим содержанием стали использоваться в российских фейерверках после первых побед царя Петра в конце XVII века. Иллюминации являлись не только важными пиротехническими экспериментами молодого монарха, которые он делал сам, но и первой попыткой приобщить свиту к античным эмблемам. Очевидно, Ф.Я. Лефорт, П. Гордон, Я.В. Брюс, могли смотреть фейерверк в честь Кожуховских маневров походов в 1693 году и знать эмблему Геракла, которая показывалась в иллюминации. Известно, что в это время в искусстве главенствовал стиль барокко, для которого характерным являлось стремление к величию и пышности. Он давал возможность не только прославить победу молодого царя, но и отметить родовитость знатных фамилий. Как отмечено в начале работы, показывался вензель князя Ф.Ю. Ромодановского[245] — управлявшего Переславской флотилией и бывшего начальником при потешных полках. Известно, что фигура Геркулеса, олицетворяла силу нового правителя и его войска. Декорация в форме древнегреческого героя впервые приобщала зрителей к античной европейской культуре. Царь Петр сам принимал непосредственное участие в подготовке этой фигуры. Удавшийся фейерверк являлся его личной заслугой, за которую он получил мундир солдата Преображенского полка от царицы Наталии Кирилловны[246]. Традиция отмечать победы царя впоследствии продолжалась.

Важным представляется то, что остальная менее родовитая публика, смотревшая фейерверк 1693 года, могла не знать античных эмблем, поэтому значимой идеологической функцией первых «викториальных фейерверков» являлось приобщение россиян к античной героической символике. Первыми зрителями, для которых устраивалось это пропагандисткое представление, являлись солдаты потешного войска Петра. Впоследствии ими также стали полки городской гвардии, которую следовало не только развлекать, но и просвещать, приобщать к «новой культуре» России.

В первой четверти XVIII в. установился порядок устраивать фейерверки в честь военных побед на Новый год. Подводились итоги ушедшего года и отмечались наиболее значительные триумфы в войнах.

В фейерверке 1 января 1704 года показывали эмблемы, прославляющие войну как тяжелый и кропотливый труд. На задних планах к аллегорическим фигурам античных богов, символизировавшим войну, представлялись эмблематические картины на небольших щитах[247]. На них изображались иллюстрации из «Символов и эмблематы». Основным их содержанием являлся девиз «Ничто не дается без кропотливого труда». Войны понималась как учеба и триумф, достойный культа. Сочетание мирных и викториальных символов (впоследствии также в большом новогоднем фейерверке 1712 года в честь похода в Турцию, в иллюминациях 1721–1722 гг. в честь Ништадтского мира) создавало впечатление о неразрывной связи процветания подданных империи с ее военными успехами.

Военные идеологические эмблемы в викториальных фейерверках с конца петровской эпохи усложнялись и уже в первые годы царствования Анны Иоанновны по сложности оформления не уступали западноевропейским иллюминациям[248]. С точки зрения военной пропаганды фейерверки сопоставимы с «Санкт- Петербургскими ведомостями» конца 1737 – начала 1738 годов, которые предлагали не только информацию о событиях на фронте читателям, но и делали акценты на отдельных событиях и ключевой роли Э. Миниха в сражениях. Газеты и «огненные зрелища» объясняли военные события с большим хронологическим опозданием. В иллюминированных зрелищах использовалась панегирическая риторика, напоминавшая газетные заметки. Это объяснялось в основном тем, что авторами статей и изъяснений к пиротехническим представлениям являлись академики Академии наук. Другой причиной того, что фейерверки преувеличенно восхваляли успехи русской армии, являлась идея того, что боевые действия велись под руководством императрицы, а не по воле Бога. Фейерверки доказывали ведущую роль абсолютисткого начала в победах, а не главенство провиденциального начала в войнах.

В викториальных фейерверках времени царствования Анны Иоанновны победы преувеличивались, и потому власть нередко показывала огненные зрелища к определенным общегосударственным праздникам: коронациям и новогодним торжествам. Значимым представляется заключение Е.А. Погосян о том, что победы в больших войнах иногда заказывались императорами или специально готовились полководцами к праздниками, в которых участвовала широкая публика.. Однако не было отмечено то, что Э. Миних дал преждевременное объявление о победе в войне с Турцией в 1738 г., которое стало основой для фейерверка. Поэтому недостаточно убедителен вывод Е.А. Погосян о том, что фейерверки в царствование Анны Иоанновны выполняли в основном декоративную функцию[249]. Им традиционно придавалось огромное идеологическое значение.

Еще одной особенностью новогоднего фейерверка 1738 года в честь победы над Турцией являлось совмещение привычных зрителям эмблем с новой символикой. Сначала организаторы показывали традиционные викториальные эмблемы и девизы. Изображалась «победа в образе бодрыя и вооруженныя жены, идущая путем чести под сплетенными из лавровых ветвей сводами и имеющая на себе венец из пальмовых и лавровых ветвей»[250]. Использовалась торжественная атрибутика викотриальных пиротехнических представлений (регалии, ворота, оружие). Викториальный фейерверк отличал историзм. Подобно средневековым воинским песням, в его академическом описании в ярких, образных метафорах излагалось, как «неустрашимые орлы российские империи от своего пути и мужественного нападения ни мало чрез то удержаны не были».[251] Использование военной символики, схожей с описаниями побед в «виршах» 1670–1680 - х годов, свидетельствует об определенном «возвращении» к позднесредневековой идеологической риторике. Эта барочная эмблематика являлась значимой пропагандой действительных и желаемых побед и свидетельствовала об определенном возвращении к приемам средневековых военных панегириков.

В академическом описании к этому фейерверку была опубликована новогодняя «Ода», в которой Э. Миниха восхваляли практически наравне с императрицей. Не случайно он был «возвышен» на самую вершину горы античных Богов:

«А на самом верху горы Пинда

Славу сего года, славу же Анны светлу всем векам сотворите

Трёх дней довольно тебе, Миних, на взятие града

Трёх тебе, Очаков, довольно дней на твоё падение»[252].

«Блестящая» победа Миниха была означала триумф императрицы. Краткий срок битвы за Очаков, провозглашенный в оде и в фейерверке, вошел в историю и подтверждал неземное происхождение подвигов военоначальника.

Использовался прием, традиционный для барочных панегириков, посвященным героям - парадокс, удивление. В этом случае победы полководца объясняли как сверхъестественный подвиг, чудо истории:

«Ей храбрый Полководец! Отрицает История

Великия тебе воздвигнут врата и столпы

В вспоминовение содеянных дел сего года

И в вспоминовение храбрости и ТВОИХ побед»[253].

Восхваление победы усиливало то, что турецкая кампания Анны Иоанновны являлась реваншем за неудачи Петра Великого на восточном направлении внешней политики. Ода и «викториальный» фейерверк на Новый год и день рождения императрицы присутствовали идеи исполнения давних желаний и преувеличивали значение Анны Иоанновны- Матери Отечества:

«Вижу, что желание исполняются

Идет встретение. Промысел божий в Новый год. (…)

Провинции от неприятельской силы защищает, расширяет ея пределы посредством знатных побед»[254].

Таким образом, авторы од и фейерверков отождествляли Анну Иоанновну с римскими императорами, усаливавшими величие и мощь своих империй с помощью присоединения более слабых областей и централизации государства.

В викториальном фейерверке на день рождения Анны Иоанновны 1738 г. использовались религиозные эмблемы, так же возвеличивавшие императрицу. В описании и сентенциях к нему сообщалось: «Россия во образе великолепныя жены, имеющая во главе императорскую корону, а на груди и на одежде государственных орлов, стоит перед олтарем на коленях и приносит жертву своего вернейшего желания.

Горящая на олтаре жертва значит чистое желание и намерение сего действия; а восходящий от оныя дым, который делает облако тверстаго неба, показывает несомненную надежду о том, что сие желание богу приятно и от него милостивым услышанием благославляется.

От России приносимой жертвы в виде вестальные одеяние на себе имеющая жены, из жертвенного сосуда в просвещенный оный огонь елей своего радостного желания вливающий»[255].

Примечательно, что в этом викториальном фейерверке, приуроченном ко дню рождения Анны Иоанновны, использовалась поэтика и риторика, традиционная для эмблематических представлений царствования Петра II. Различие заключалось в том, что заслуги императрицы преувеличивались еще больше. Образ России в виде девы, с императорской короной и облаченной в одеяние из императорских орлов, применялось также и в эмблемах 1728 г. Их религиозная составляющая заключалась в том, что Российская империя стояла на коленях перед жертвенником, над которым дымился огонь. На эмблеме 1728 года Россия не преклоняется перед жертвенником, однако эта символическая композиция практически полностью соответствует описанию 1738 г. В эмблемах на коронацию Петра Второго символ девы использовался в разных вариантах. Академики, составляя инвенцию фейерверочного представления 28 января 1738 г., учитывали или использовали разработки Ф. Прокоповича и Х. Гольдбаха 1728 г.

В фейерверках в честь побед 1738 г. использовались традиционные сентенции и девизы к эмблемам с надписями «Храбрым завоеванием», «Прозорливость и осторожность», «Учиненные в тихости, через доброе учреждение (…) приготовление — знатное действие мудрости»[256]. Имперские успехи Анны Иоанновны прославлялись в мировом масштабе: «Европа возносит вверх императорскую Корону с российским государственным гербом»[257].

В 1739 г. новогодние фейерверки также были приурочены к заключению мира с Турцией. После традиционной религиозной формулировки «с богом начато, с ним же и окончится» Анна Иоанновна изображалась в виде богини мудрости Минервы. Р. С. Вортман придал этому символу чрезвычайно большое значение. Историк заключил, что представление, которые представляла императорская власть в России с помощью античных символов, отражала интересы монархов, а значит являлась своеобразной политической программой для подданных. Представляется обоснованной критика этого подхода О.Ю. Захаровой: «Р. Уортман (транскрибция фамилии О.Ю. Захаровой-Е.Н.) считает, что императорский двор был ареной непрекращающегося театрализованного действа. Однако это не театр, а социально- политический институт власти. (…) Не может быть олицетворением нации ни двор, ни плац- парад. Трудно представить нацию, у которой вместо лица- площадь для военных парадов и смотров»[258]. При этом, Минерва являлась важным идеологическим символом императорского двора. Не абсолютизируя его значение можно утверждать, что эмблема с римской богиней олицетворяла мудрость имперской политики. Показ античного римского, а не древнегреческого божества расширял кругозор зрителей фейерверков.

В царствование Елизаветы Петровны традиции викториальных фейерверков первой трети XVIII века сохранялись. После победы над Швецией Елизавету Петровну показывали в фейерверочном представлении в качестве продолжательницы успехов своего отца. Д.Д. Зелов впервые отметил в «огненном зрелище» 16 июля 1744 года на празднование окончания войны с Швецией реминисценции из фейерверка в честь Ништадского мира[259]. В пиротехническом представлении использовались те же викториальные символы, как и триумфе 1721 года: храм Януса и два рыцаря, закрывающие его двери, голуби с масличными ветвями. Историк отметил, что авторы фейерверка, таким образом, убеждали зрителей в свершившейся победе на стороне продолжательницы дел Петра Великого. Эта теория являлась значимым идеологическим направлением царствования Елизаветы Петровны.

В 1740–1750-гг. барочная символика усложнилась. Как отмечалось нами ранее, одной из самых ярких идей пропаганды являлось то, что Россия продолжала изображаться как военный гарант мира в Европе.

В фейерверках в честь побед наиболее ярко прослеживается совмещение военной и светской атрибутики. В первой половине XVIII века в викториальных иллюминациях выражались важные идеи, которые впоследствии вошли в историографию императорской власти: сравнение Петра Великого с античными героями, связь больших военных побед с трудовой жизнью в государстве, восхваление всесильных императриц, прославление их подданных полководцев. Традиционные античные эмблемы дополнились российской средневековой риторикой. Порой преувеличенные героические подвиги в войнах постепенно заменялись идеей России как хранительницы мира в Европе.

Эмблемы в фейерверках первой половины XVIII века играли не только декоративную роль. В них показывались важные общественно- политические и этические идеи, отражались культурные изменения в России. Традиция выражать в символах иллюминаций важные идеологические концепции, основанная Петром Великим, была продолжена его преемниками.

С помощью эмблем, девизов и сентенций в фейерверках представлялись династические союзы, обосновывалась легитимность нового монарха, прославлялись победы в войнах. Эмблематика личных фейерверков царской семьи и официальных государственных иллюминаций частично различалась. Это обуславливалось разными целями авторов «огненных зрелищ». В семейных фейерверках, в первую очередь, с помощью эмблем было важно обосновать важность брачного союза для государства, показать большие чувства молодоженов друг к другу. Военные и религиозные эмблемы использовались в меньшей степени. В «викториальных» фейерверках, которые нередко приурочивались к Новому году и коронационных иллюминациях, наоборот, показывались, в основном, гражданские и религиозные ценности.

***

В династических фейерверках прославлялись незыблемость императорского рода, сверхсила власти и крепость государства в войнах. Более ритуальный, политизированный характер имели символы коронационных фейерверков, главной целью которых стало обосновать моральное право монарха царствовать. Незыблеммость семейного рода, доблесть, подтверженная победоносными результатами в войнах — главные ценности, провозглавшиеся в фейерверках.