Главная Случайная страница


Категории:

ДомЗдоровьеЗоологияИнформатикаИскусствоИскусствоКомпьютерыКулинарияМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОбразованиеПедагогикаПитомцыПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРазноеРелигияСоциологияСпортСтатистикаТранспортФизикаФилософияФинансыХимияХоббиЭкологияЭкономикаЭлектроника






Пренебрегающих презренной пользой,

Единого прекрасного жрецов[250].

Кому дано много видеть, тот видит как прекрасное творение, так и безобразное.

А.О. Смирнова-Россет рассказывала: «Раз я созналась Пушкину, что мало читаю. Он мне говорит: "Послушайте, скажу и я вам втайне, что я читать терпеть не могу, многого не читал, о чём говорю. Чужой ум меня стесняет. Я такого мнения, что на свете дураков нет. У всякого есть ум, мне не скучно ни с кем, начиная с будочника и до царя". И действительно, он мог со всеми весело проводить время. Иногда со слугами беседовал»[251].

Александр Сергеевич предвидел нынешнюю бездеятельность и молчание народа, связанные с предательством компартии и переходом к коренному преобразованию правления при спаде силы своей, и при закономерном увеличении деятельности власти: «У нас нет слова для выражения понятия безропотной покорности... эта добродетель чрезвычайно свойственна русским. Слово столбняк, пожалуй, передаёт его с наибольшей точностью»[252].

Дай Бог нам вскоре повторить слова Пушкина: «Стихи эти были написаны в такую минуту, когда позволительно было пасть духом — слава Богу, это время миновало. Мы опять заняли положение, которое не должны были терять»[253], излечившись от «столбняка», начавшегося в стране с августа 1991 г. Эту надежду нам подавал Пушкин и в своём «Рославлеве», где дан облик французской писательницы де Сталь, оценившей подвиг русского народа в 1812 году: «Отличительное свойство русского народа — не бояться ни усталости, ни телесных страданий; в народе наблюдаются терпение и деятельность, весёлость и грусть, в нём соединились самые резкие противоположности... нет ничего невежественного в этом народе»[254].

Но ведь не все безропотны ныне, хотя чернь была, есть и будет, но не в таких количествах. Время такое…

И взор я бросил на людей,

Увидел их надменных, низких,

Жестоких ветреных судей,

Глупцов, всегда злодейству близких.

Пред боязливой их толпой,

Жестокой, суетной, холодной,

Смешон глас правды благородный,

Напрасен опыт вековой.

Вы правы, мудрые народы,

К чему свободы вольный клич!

Стадам не нужен дар свободы,

Их должно резать или стричь,

Наследство их из рода в роды

Ярмо с гремушками да бич[255].

Так что, изменился ли мир со времён Пушкина? Изменился. Но в его время не было «перестройки», сломавшей дух многим:

Ныне церковь опустела;

Школа глухо заперта;

Нива праздно перезрела;

Роща тёмная пуста;

И селенье, как жилище

Погорелое, стоит, —

Тихо всё — одно кладбище

Не пустеет, не молчит —

Поминутно мёртвых носят,

И стенания живых

Боязливо Бога просят

Упокоить души их.

Поминутно места надо,

И могилы меж собой,

Как испуганное стадо,

Жмутся тесной чередой[256].

Наш мир он видел издалека нашими глазами, как будто явился к нам сейчас из прошлого:

Мертвец в России очутился,

Он ищет новости какой,

Но свет ни в чём не пременился.

Всё идет той же чередой;

Всё так же люди лицемерят,

Всё те же песенки поют,

Клеветникам как прежде верят,

Как прежде все дела текут;

В окошки миллионы скачут,

Казну все крадут у царя.

Иным житьё, другие плачут,

И мучат смертных лекаря,

Спокойно спят архиереи,

Вельможи[257], знатные злодеи,

Смеясь, в бокалы льют вино,

Невинных жалобе не внемлют,

Играют ночь, в сенате[258] дремлют,

Склонясь на красное сукно;

Всё столько ж трусов и нахалов,

Рублёвых столько же Киприд[259],

И столько ж глупых генералов,

И столько ж старых волокит…[260]

Александр Сергеевич и чернь были взаимно неприятны друг другу. Он не страшился их злобы, но и не дразнил их истиной:

Беда, кто в свет рождён с чувствительной душой!

Кто тайно мог пленить красавиц нежной лирой,

Кто смело просвистал шутливою сатирой[261],

Кто выражается правдивым языком,

И русской Глупости не хочет бить челом!..

Но вижу: возвещать нам истины опасно,

Уж Мевий[262] на меня нахмурился ужасно,

И смертный приговор талантам[263] возгремел.

Гонения терпеть ужель и мой удел?

Что нужды? Смело в даль, дорогою прямою,

Ученью руку дав, поддержанный Тобою,

Их злобы не страшусь…

Что крик безумных сих дружин?

Пускай беседуют отверженные Феба;

Им прозы[264], ни стихов не послан Дар от неба.

Их слава — им же стыд; творенья — смех уму;

И в тьме возникшие, низвергнутся во тьму[265].

Прозрения будущего позволяли ясновидцу быть уверенным в Золотом веке Руси в III тысячелетии:

Когда сменяются виденья

Перед тобой в волшебной мгле[266],

И быстрый холод вдохновенья

Власы подъемлет на челе, —

Ты прав, творишь ты для немногих,

Не для завистливых судей,

Не для сбирателей убогих

Чужих суждений и вестей,

Но для друзей таланта[267] строгих,

Священной истины друзей.

Не всякого полюбит счастье,

Не все родились для венцов.

Блажен, кто знает сладострастье

Высоких мыслей и стихов!

Кто наслаждение прекрасным

В прекрасный получил удел

И твой восторг уразумел

Восторгом пламенным и ясным[268].

«Мысль о Золотом Веке сродна всем народам и доказывает только, что люди никогда не довольны настоящим и, по опыту имея мало надежды на будущее, украшают невозвратимое минувшее всеми цветами своего воображения»[269]. Александр Сергеевич не находил отклика современников в своей вере в светлое будущее, и был этим удручён:

Я говорил пред хладною толпой

Языком Истины свободной,

Но для толпы ничтожной и глухой

Смешон глас сердца благородный[270].

Пушкин сетовал: «Теперь представьте моё положение: кто имеет полное право произнести в деле словесности безпристрастный суд, тот боится произнести его, чтобы не показаться пристрастным; кто не имеет на это никакого права,тот произносит суд свой громко и смело, ему рукоплещут, — и толпа или, что всё равно, благородная чернь становится его эхом»[271].

Но ведь он свыше знал своё предназначение — быть эхом, выразителем духа народа:

Свободу лишь учася славить,

Стихами жертвуя лишь ей,

Я не рождён царей забавить

Стыдливой Музою моей…

Небесного земной свидетель,

Воспламенённою душой

Я пел на троне[272] добродетель

С её приветною красой.

Любовь и тайная Свобода

Внушали сердцу гимн простой.

И неподкупный голос мой

Был эхо русского народа[273].

***

Но знаешь сам: безсмысленная чернь

Изменчива, мятежна, суеверна,

Легко пустой надежде предана,

Мгновенному внушению послушна,

Для истины глуха и равнодушна,

А баснями питается она.

Ей нравится безстыдная отвага[274].

Устремлённый высоко, Александр Сергеевич показал, что людям не надо обращать внимания на недалёких людей, к тому же, не знающих о закономерностях развития общества:

О люди! Жалкий род, достойный слёз и смеха!

Жрецы минутного, поклонники успеха!

Последнее изменение этой страницы: 2016-08-29

lectmania.ru. Все права принадлежат авторам данных материалов. В случае нарушения авторского права напишите нам сюда...