Категории: ДомЗдоровьеЗоологияИнформатикаИскусствоИскусствоКомпьютерыКулинарияМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОбразованиеПедагогикаПитомцыПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРазноеРелигияСоциологияСпортСтатистикаТранспортФизикаФилософияФинансыХимияХоббиЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Право на вооруженное сопротивлениеЗападная политическая и юридическая наука занимает, в целом, позитивную позицию в вопросах прав угнетенных на восстание и сопротивление угнетению. Этот вопрос достаточно деликатен: нередко такое право ставит под вопрос существующее позитивное право. Как считают некоторые политологи, возникающие в итоге осуществления этого естественного права противоречия во многом порождаются самим законодателем. В широком смысле слова законодатель представляет собой совокупность управляющих. И он охотно признает за управляемыми право избирать. Однако это право освобождает управляемых от их зависимости от управляющих лишь в момент голосования. Как отмечал А. де Токвиль, «граждане выходят из зависимости лишь на момент избрания своего хозяина, а затем вновь попадают в нее» [129, с.496]. Американские и французские революционеры в конце XVIII в. вполне определенно указали на права управляемых на сопротивление угнетению. Декларация 1789 г. определила сопротивление угнетению как естественное и неотъемлемое право человека. Показательно, что Конституция 1793 г. во Франции в разработке данного вопроса пошла еще дальше, чем Декларация прав человека и гражданина, высказавшись в поддержку права на восстание управляемых. В документе 1793 г. помещены следующие статьи: · Ст. 33: Сопротивление угнетению является следствием других прав человека; · Ст. 34: Угнетение против общества имеет место даже когда один единственный человек угнетается. Угнетение против всего общества есть там, где все его члены угнетаются; · Ст. 35: Когда правительство нарушает права народа, восстание всего народа или части его является самым священным из прав и самым необходимым долгом.
В такой постановке вопроса сопротивление угнетению, включая и восстание, способно привести к существенному изменению распределения власти между управляющими и управляемыми. Последние могут выйти из-под полной и прямой зависимости от первых с помощью силы. И наоборот, победа управляющих в таком противоборстве может обернуться утверждением деспотической и даже тиранической по сути формы власти. Использование права на восстание ставит под вопрос право на существование обладателей власти, а вместе с ним и весь юридический порядок, который как раз и нарушается самими управляющими. Сопротивление угнетению и право на восстание, как естественные права, как бы зарезервированы для ситуаций высшей несправедливости и угнетения, что исходит от власть придержащих, хотя подобного рода настроения могут наводиться определенными политическими силами. Выступления против власти, по мнению В.В. Желтова,всегда связаны с опасностью еще более тяжких последствий для населения. Они способны вызвать хаос и беспорядки, что нередко ведет к обратному для общества результату, нарушая привычный порядок вещей, порождая практику произвола. В случаях массовых выступлений населения против власти, последняя всегда стремится представить эти выступления не как политические, а как уголовные. И на этом основании стремится оправдать применение физического насилия. Для оправдания своих действий власть широко использует возможности средств массовой информации, стремясь с их помощью склонить на свою сторону общественное мнение [53, с.391]. Однако средства массовой информации могут использоваться народом в деле борьбы с угнетением. Весьма эффективным, например, является обращение угнетенных к мировому сообществу. Очень современно звучат и в наши дни слова А. де Токвиля: «В наше время у угнетенного гражданина есть лишь один способ защиты — это апелляция ко всему народу, либо, если народ остается глух, обращение ко всему человечеству» [129, с.496]. 22.2.5.2. Противоречивость применения насилия для защиты прав человека
Соответствие между тем, как государство гарантирует права человека дома, и природой его международной политики не всегда возможно установить объективно. Эти отношения являются сложными. Известно, что государство, которое нарушает права человека дома, не обязательно будет агрессивно в своей внешней политике. Практически все государства убеждены, что отрицание прав человека не может привести к интервенции международной силы для исправления несправедливости и защиты отдельных личностей. В международной политике процесс, получивший в середине 1990-х гг. название «гуманитарная интервенция», ранее происходил достаточно редко. С другой стороны, известно, что полное отрицание прав человека может привести к вооруженным конфликтам. Но подобная ситуация, как правило, является реакцией ООН и мирового сообщества, которая широко официально обсуждается и в последнее время используется, когда отрицаются право наций на самоопределение, права меньшинств или происходит борьба против расистского колониализма. Связь между отрицанием прав человека и «гуманитарной международной интервенцией» является очень сложной. Весьма характерным примером здесь являются события, происходившие в бывшей Югославии в 1990-е гг. Форма связи между правами человека и миролюбивым миром заслуживает тщательного исследования. Эта проблема изучается научной школой, созданной учеными Скандинавии. Они уравнивают игнорирование прав человека с отвержением демократических ценностей мира. Особенность этого подхода заключается в том, что современный мир отождествляется с понятием глобальной справедливости. Другая проблема состоит в том, что осознание личностью своих прав может не принести ей психологического мира, а дать ощущение напряжения и крушения надежд в борьбе за реальные права человека. Возможно, более убедительным является тот аргумент, что ранее Советский Союз, который реально не гарантировал международные права человека дома, интересовался и предпринимал попытки искоренить нарушение прав личности за границей. Он всегда поддерживал чужие усилия, когда они были направлены против американских союзников типа Южной Кореи и ЮАР [85]. Сегодня на аналогичных позициях стоят США. Соединенные Штаты также не будут заинтересованы в экономической справедливости дома, и не похоже, что они будут искренне интересоваться попытками выполнения этих прав за границей. США использовали декларации об экономических правах для защиты союзников типа шаха в Иране или режима Пакистана, который занимался некими «демократическими» земельными реформами. Следовательно, правительства великих стран не связывают при необходимости свое поведение дома с поведением за его пределами. Однако ясно, что природа режима — имеется в виду его основная политика — имеет прямое отношение к государственной внешней политике. Сегодня на примерах Европы и Ближнего Востока отчетливо видно, что если государства не принимают общих стандартов международных прав, то это стимулирует возможность длительных возрастающих международных конфликтов. Этого, однако, недостаточно для утверждения, что авторитарные государства прирожденно агрессивны в своей внешней политике. Некоторые авторитарные государства могут иметь хорошо выполняемые экономические права (как показал опыт реформ А. Пиночета в Чили). Не верно также и утверждение, что демократические права государства являются прирожденно миролюбивыми. США продемонстрировали в своей истории насильственные действия в своих интересах весьма широко, особенно в Центральной Америке. Отрицание общепризнанных прав человека может провоцировать также и гуманитарные акции со стороны демократических стран в форме иностранной вооруженной интервенции. Это один из сложнейших вопросов защиты и реализации реальных прав личности. Иностранная интервенция в данном случае является «гуманитарной интервенцией», когда международные обязательства исправить нарушения прав человека связаны с намерением изменить политическую структуру общества с нарушением режима [85]. Но случаи чисто «гуманитарной интервенции» редки. США использовали «операцию Стэнливилл» для спасения нескольких белых от внутреннего насилия (нарушения прав) в старом Бельгийском Конго в 1950 г. Израиль высадил десант в аэропорту в Уганде в 1970 году для освобождения заложников. До сих пор в политологии идут дебаты о том, подходила ли концепция «гуманитарной интервенции» под действия государств по спасению их собственных граждан и национальных интересов. Очень характерна в этом смысле позиция США по отношению к современной Югославии. Использовав силу в Гренаде в 1983 г. США не только демократизировали ее общество и раскрепостили нацию крошечного Карибского острова, но также свергли промарксистских лидеров и провели насильственные выборы, которые возглавляло назначенное правительство. Со стороны может показаться, что подобные действия не имеют ничего общего с общепринятыми принципами демократии. Однако цель — демократизация общества и приведение его законодательства к мировым стандартам — была достигнута. Известно большое количество публикаций о том, необходима ли была вооруженная интервенция в Гренаду, где имелись значительные злоупотребления правами человека. Хотя современная американская политическая, а тем более международная наука отрицает существование самого термина «гуманитарная интервенция», для иллюстрации подобного процесса всегда приводится пример Гренады. Некоторые исследователи аргументируют, что подобная принудительная интервенция была позволительна для США в силу «американской традиции» прав человека и порядка принятия решений, установленного в парламенте США Дж. Картером. Существует аргументация, согласно которой часть Устава ООН гарантирует неприкосновенность местной юрисдикции государств лишь вместе с международными обязательствами, получившими признание. Решение проблемы предотвращения или легализации подобных вооруженных конфликтов возможно лишь в рамках ООН. Аргумент о том, что США только используют силу как инструмент международного воздействия вместе с поддержкой легальных требований ООН, является дополнительным обоснованием давления на правительства, которые нарушают права человека, например, в Гренаде, Никарагуа, Косово, Македонии и на Кубе. Следует заметить, однако, что США никогда не используют силу для исправления нарушений прав человека в лояльных им правых режимах. В случае с Югославией есть еще один фактор, подчеркивающий важность проблемы «гуманитарной интервенции». Государства, проводящие «гуманитарную интервенцию», склонны к использованию гуманитарных претензий как маски для стратегических и идеологических целей. По сути дела, в случае Югославии США использовали различные претензии для усиления и рационализации своего глобального влияния в Европе и мире. Также характерен пример вьетнамской оккупации Кампучии. Очевидно, что Вьетнам сместил подлинно геноцидный режим Пол Пота, но в результате своих действий он установил марионеточный режим по своему идеологическому выбору и посредством этого отрицал возможность самоопределения Кампучии вместе с отрицанием основных индивидуальных прав человека. Известно, что Индия произвела интервенцию в Восточный Пакистан в начале 1970 г. для того, чтобы остановить резню молодых бенгальских мужчин пенджабами из западного Пакистана, но Индия при этом также не исключила возможность разбить этой агрессией политических соперников в Пакистане. Вместе с тем, в современной истории человечества существует много примеров очевидного, грубого нарушения международно установленных прав человека, за которыми не последовали вооруженные «гуманитарные интервенции», предназначенные, как принято сегодня считать, для прекращения злоупотреблений правами человека. Речь идет в первую очередь о режимах, которые Вашингтон считал дружественными к себе. Избирательные права граждан
В условиях, когда прямая демократия невозможна, основное значение приобретает выбор населением людей, которые будут от их имени принимать политические решения. По концепции демократии Шумпетера главную роль в демократической системе играет именно процедура выборов, а не то, что осуществляется воля народа, наличие и выполнение которой поставлено под сомнение критиками классической концепции демократии. «Система выборов, — пишет Шумпетер, — практически единственный возможный способ борьбы за лидерство» [5, с.224]. Одно из важнейших политических прав человека — право голоса, хотя, как писал русский философ И. А. Ильин, не каждый народ способен выделить лучших представителей при помощи всенародного голосования [56]. Условием правильного выбора в числе прочих, по К. Ясперсу [145], является умение критически мыслить. Современной избирательной системе присущи следующие свойства: · всеобщность — все достигшие 18 лет (в большинстве стран) участвуют в голосовании; · непосредственность — выбираются именно те, кто потом будет принимать политические решения; · тайность — избиратель имеет право сохранить свое решение в тайне; · равность — каждый депутат представляет одинаковое число избирателей. Данное условие признается в принципе, хотя осуществить его точно невозможно, так как избирательные округа никогда не равны по численности электората (в России округа содержат от 172 до 400 тыс. избирателей). Этим, кстати сказать, пользуются для манипуляции волеизъявлением масс.
Специфическая «нарезка» избирательных округов, преследующая политические цели, издавна практикуется в США и получила особое название «джерримандеризм» — по фамилии губернатора Массачусетса Э. Джерри, который прославился такой «нарезкой», которая помогла демократической партии одержать победу в законодательное собрание штата. В ответ на замечание, что один из округов напоминает своими очертаниями саламандру, кто-то пошутил: «Скорей уж Джерримандру», что и привело к появлению вошедшего в американский политический лексикон слова. Прославилась в этом отношении и Франция, правящие круги которой несколько раз меняли нарезку округов после Второй мировой войны, чтобы уменьшить представительство левых партий в парламенте [33, с.316].
|
|
Последнее изменение этой страницы: 2016-07-23 lectmania.ru. Все права принадлежат авторам данных материалов. В случае нарушения авторского права напишите нам сюда... |