Лео, колдунья и зеркальный шкаф

— Это он! Это он! — кричали в тол пе, тесно прижимаясь друг к другу.

— Колдун показался снова! — крича ли матери, хватая на руки детей своих.

Н. В. Гоголь. Страшная месть

Под хлёсткий барабанный ливень, под громы электронных литавр, весь охваченный лёгким пламенем сиреневых огней, на сцену, чуть пошатываясь от усталости, вышел стройный юноша в чёрном плаще, раздутом и хлопающем от тёплого ветра, который поднимали мощные вентиляторы, установленные за кулисами. Смоляные кудри Леонарда Рябиновского бешено развевались, длинный вишнёво-жёлтый шарф трепетал узким змеящимся знаменем — и вот теперь затрепетали сотни девочек и мальчиков, и учителя, и восторженные родители — все, кто пришёл на это небывалое шоу в концертный зал «Олимпийский».

Представление юного мага шло четвёртый час, это был восхитительный, эффектный нон-стоп. Уже застыла, искрясь в свете рампы, дюжина остекленевших цветочных букетов в высоких вазах вишнёвого стекла. Уже появлялась и снова исчезала Синяя птица, уже сами собой зажигались обручи, вспыхивали разноцветные искры под куполом, уже зрители не раз замирали от восторга и ужаса, наблюдая, как медленно и красиво великий Лео взмывает над сценой и зависает в воздухе на несколько долгих секунд — никаких тросов, никакой техники, чистое волшебство!

И вот последнее чудо на сегодня. Уставший и радостный, чуть задыхающийся Лео, взмокший от бешеного количества перегоревшей энергии, от жаркого гула и всеобщего восторга, выбежал на сцену — властно оглядел плачущий от восторга зал — и рывком сбросил с плеч чёрный плащ, оставаясь в белоснежной пузырящейся сорочке. Но этого мало. Все должны видеть, как ему тяжело, как много сил отнимает самое последнее, самое сложное чудо, которое ему предстоит показать через несколько мгновений. Лео рванул на груди рубаху, обнажая мокрую от пота, мускулистую грудь и впалый живот с кубиками тщательно накачанного пресса. Зал взвыл, тысячи школьниц запищали — на сцену полетели смятые цветочки, шейные платки, мягкие игрушки… дань восторженной публики.

Последнее «чудо» и правда давалось Леонарду с трудом. В голове ревела обогащенная лёгким наркотиком кровь, в ушах, часто пульсируя, рокотали обрывки властного шёпота — Лео давно привык к этому голосу даймонов-покровителей, которых в своё время приставил к Рябиновскому великий учитель Гендальфус. По сути, именно невидимые даймоны совершали за Лео все чудесные трюки — искусство мага-презентатора состояло лишь в том, чтобы направить буйную тангалактическую энергию в нужное русло.

Хор даймонских голосов в голове накатывал волнами, временами отдельные фразы пронзали сознание юного мага: «скорее…», «мы хотим…», «давай нам работу…» — клокотали, требовали невидимые помощники. «Сейчас-сейчас, я найду для вас работу», — ухмыляясь, подумал Лео, подходя к краю сцены.

Он ещё раз окинул властным взглядом головы школьников, сидящих под сценой в партере, — и вот загрохотал под куполом многократно усиленный голос юного волшебника:

— А сейчас… самое сложное… я буду диагностировать ваши болезни! Я буду чувствовать вашу боль… буду сопереживать и лечить вас!

Это был фирменный трюк, самый популярный у русской аудитории. Молодой волшебник вызывал дюжину зрителей из зала — никаких «подсадных уток», это действительно были случайные люди — и, вслушиваясь в визжащие голоса даймонов, определял тех, у кого были скрытые заболевания. Даймоны никогда не ошибались, они верно чуяли человеческие болезни — потому что болезни всегда являются следствием злых поступков и мыслей, а уж по части злых помыслов даймоны большие специалисты! Лео с радостной улыбкой припомнил позавчерашнее шоу в Московском дворце молодёжи — как эти тупые русские овцы обалдели, когда он с первого взгляда разглядел у толстой учительницы рак молочной железы, а рыжей третьекласснице предсказал, что через пару месяцев у неё удалят половину лёгкого. Толстая учительница потом рыдала в микрофон, что слова волшебника — чистая правда, что ей поставили страшный диагноз буквально неделю назад и она ещё никому не рассказывала, а вот Лео сам догадался…

— Сегодня тоже нужно «посканировать» кого-нибудь из училок, — решил колдун Рябиновский.

Правда, когда добровольцы полезли из зала на сцену, Рябиновский почувствовал… необычное. Некую опасную свежесть, прохладцу в воздухе — и странное дело, голоса даймонов зазвучали как-то потише… Даймоны чего-то испугались! Леонарду резко стало не по себе… Он едва различал этот боязливый шёпот невидимых покровителей: «в зале…», «тётка противная, церковная»… «она работает против нас, она мешает»!

— Всё ясно, — мгновенно осознал Лео. — В зале враг. Кто-то сидит и молится. Это страшная помеха, смертельная опасность. Каждому ученику Мерлина рассказывают страшную историю великого волхва Симона, которого даймоны носили по воздуху на глазах изумлённого народа — а потом пришли церковные и начали молиться, и даймоны испугались. Даймоны улетучились, бросив Симона в воздухе, — и Симон упал. Разбился насмерть…

— Вот она… — вдруг резанул по глазам светло-серый, прямой, несгибаемый взгляд. Ах, как Лео ненавидел эти православные взгляды! — Женщина, худая и сутулая, кажется, училка… Это она молится, нет никаких сомнений! Ах ты, сволочь церковная…

Лео узнал её. Училка литературы из школы на Таганке. Как её звать-то, забыл… «Вера… Вера Кирилловна… — ослабленным эхом наперебой засуфлировали даймоны, — молится, молится тупая овца… за кого-то из детей, кто сейчас вышел на сцену… это её ученик вызвался добровольцем, вот она и молится за него… убери выдру, убери!., мешает, мешает!»

— Шестой ряд, крайнее место слева… уведите тётку, как поняли? — быстро прошептал Лео в крошечный микрофончик, болтавшийся на тонкой струнке возле губ. Его поняли правильно — через миг ловкая фигура охранника в чёрной курточке с жёлтым клеймом «БЕЗОПАСНОСТЬ» на спине метнулась к шестому ряду.

Веру Кирилловну вежливо пригласили к выходу — «буквально на минутку, это простая формальность, документики проверим и сразу вернётесь в зал». Простая формальность займёт минут пятнадцать — предостаточно для того, чтобы блестяще завершить последний на сегодня фокус. Глядя, как переполошившуюся курицу вежливо, под локоток провожают в фойе, Леонардо радостно оскалился и тряхнул кудряшками: разумеется, тётка перестала молиться. Голоса хохочущих даймонов завизжали с удвоенной силой…

В это самое время генерал-полковник Тимофей Петрович Еропкин перестал смотреть шоу Рябиновского по телевизору. Охватив голову руками, седой генерал, заметно похудевший и состарившийся в несколько дней, склонился над широким письменным столом в своём кабинете. Ехать домой не было сил: Тимофею Петровичу невыносимо тяжело видеть Надинькины игрушки, её портфельчик в коридоре, маленькие ботинки в прихожей…

Да, сегодня генерал снова проведёт ночь в училище. Еропкин знал: несчастных детей, которые вот так внезапно исчезают из дома, находят крайне редко. Генералу страшно было думать о том, что могло случиться с ненаглядной Надинькой, попади она в руки похитителям — каким-нибудь маньякам, извергам из нищенской мафии и прочим сатанистам, которых полным-полно развелось в загаженной Москве…

— Ищи, где хочешь, — глухо сказал Еропкин доктору Савенкову, сидевшему напротив и внимательно наблюдавшему за магическим шоу. — Я тебе кадетов нашёл, а ты мне внучку найди, понял?

Савенков ничего не сказал. Но Еропкин знал, что Севастьян Куприяныч этим делом займётся всерьёз — и, пожалуй, Савенков найдёт Надиньку. Лишь бы она была ещё жива!

Горе не заставило Еропкина забыть о ребятах, засланных в Мерлин. Каждое утро звонил Савенкову и спрашивал, нет ли новостей. Савенков неизменно отвечал: всё идёт по плану. Капитан Шевцов сообщил, что ребята благополучно высадились на остров, их радиомаяк пока жив.

— Ха! — вдруг кашлянул Савенков, впиваясь глазами в свежий номер «Известий». — Кажется, нашлась твоя внучка.

Еропкин вскочил, едва не опрокинув стол: — Где?! Жива?!

— Да успокойся, успокойся! — испуганно воскликнул доктор Савенков. — Жива и здорова!

— Где она?! — выдохнул Еропкин, подаваясь вперёд всем своим шкафоподобным телом.

Савенков помедлил немного, смакуя момент. Потом снял очки и протянул старому другу разворот «Известий».

— Ты не поверишь, Петрович. Кажется, твои кадеты прихватили её с собой в Мерлин!

Вместо надписи «Площадь Революции» на облицовочном мраморе над путями — там, где пишут название станции, — горели золочёные буквы: «ЛАБОРАТОРИЯ РУССКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ».

— Что-то давно электрички нет, — усмехнулся Ваня. Он уложил пластиковые папки с личными делами детдомовцев в рюкзак, взвалил его на плечи и, покряхтывая, вышел к краю перрона.

— Войцех Шпека и этот, лысый в пенсне, говорили, что Петрушу отправили в какой-то Отсек Полночи, — сказал Ставрик, невозмутимо поигрывая волшебным зонтиком.

— Не Отсек Полночи, а Отрог Полуночи, — поправила Касси. — Жаль, что мы не знаем, где это находится.

— Ну почему не знаем? — Ваня задумчиво почесал нос. — Я думаю, что два злобных колдуна, которые нас искали, побежали именно в Отрог Полуночи.

— Значит, надо двигаться за ними? — Касси с замиранием сердца указала пальчиком на серебристые рельсы, холодными ручьями утекающие в пасть тоннеля.

Ваня хлопнул себя по лбу: личное дело Громыча! Там должно быть указано, куда его направили. Может быть, в документах есть номер Петрушиной камеры или хотя бы сектор, в котором находится этот клятый Отрог Полуночи, не к ночи он будет посещён!

Царицын разогнул обложку и начал читать с конца. Самым последним был подшит клетчатый обрывок, исписанный — Ванька обрадовался — знакомым почерком самого Петруши. Царицын выдернул из папки листочек — сердце его стучало, он волновался так, словно рассчитывал разглядеть на этом обрывке план прохода к Отрогу Полуночи или, например, зашифрованное послание для Савенкова…

Увы. Вот что прочитал Иванушка:

Ах, Господи, спаси меня от джинна уныния!

Избавь от зуда власти

И сладости звенящих гордых слов,

В которых не живёт ни жалость, ни любовь!

— Это какой-то известный поэт, — уверенно сказала Надинька. — Мне кажется, мы в школе его проходили.

Ваня не ответил. Он читал текст на длинном листке, приколотом к смятой бумажке со стихами:

«ПРОТОКОЛ-ДИАГНОЗ.

В четверг, 10 сентября 200… года, во время урока приручения воздушных джиннов, я, доктор Артемиус Кальяни, выпустил духа уныния с целью определить, кто из детей подвержен воздействию этого духа. Классотреагировал пассивно. Однако один из детей (№ 335560, Ашур-Теп Тихий Гром) создал произведение, свидетельствовавшее о том, что от воздействия духа уныния его собственная душа выработала ответную защитную реакцию, связанную с апелляцией к известной Высшей Силе. Воздействие духа уныния на душу студента заставило его обратится к Б. с просьбой избавить его от духа, что в конечном итоге привело к катастрофической феноменизации вдохновения и созданию опасного стихотворения, которое является по сути переложением первого стиха молитвы Ефрема Сирина: «Господи и Владыко живота моего! Дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми…»

Указанный факт однозначно свидетельствует о том, что студент настолько сильно закрыт куполом русской (византийской) защиты, что способен неосознанно создавать стихотворные произведения молитвенного склада, что опасно и недопустимо. Кроме того, налицо врождённое свойство русской души призывать защиту Б. в ситуациях, когда русские подвергаются воздействию тангалактической духовности».

Чуть ниже другим почерком, с завитушками дописано:

«Чрезвычайная комиссия в составе: К. Фост, Арт. Кальяни, Йен. Мак-Нагайна, В. Шпека, рассмотрев чрезвычайное происшествие, приняла решение: студент 335560 неизлечим. Предложение: направить на исправительный полигон особого режима „Курск“. Прогноз излечения: 0%».

Ниже чернел расплывшийся штамп: «ПЕРЕВЕДЁН В ЧЕРНЫЙ ОПЛОТ» — и сразу под ним небрежно, с описками накорябано:

«Предполагается, что студент 335560 является осведомителем ФСБ России, явившимся в замок для сбора информации о российских детдомовцах, обучающихся на II курсе. Допрос, проведённый С. Селецкой, результатов не дал. Повторный допрос, проведённый К. Гаафсом, результатов не дал. Здоровье студента удовлетворительное. Дело передано на рассмотрение проректору. До выяснения судьбы студент переведён в Чёрный Оплот, на базовый этаж, Отрог Полуночи, бокс № 2».

Наконец, в самом низу, едва читаемыми старомодными козявками:

«Принести в жертву на ближайшей полуночной мессе».

И чёткая, нервическая подпись:

«HendalphusB. Temple-d'Or».

— Ну вот, — в ужасе подумал Ванька, — доктор Савенков был прав. Здесь действует преступная секта. Судя по всему, колдуны приносят детей в жертву! Убивают, чтобы умилостивить какого-нибудь злобного духа? Просто не верится… дикари какие-то!

— Плохо дело, братцы, — Ваня поднял от бумаги страдающий взгляд. — Петрушу-то, похоже, в расход определили…

«Полуночная месса»… Это значит, у нас есть ещё несколько часов до начала казни.

— Дальше я пойду один, — мягко сказал Ванечка, стараясь не глядеть на погрустневшие лица друзей. — Так будет быстрее, ну правда. Вы оставайтесь здесь и ждите меня. Колдуны уже искали нас в этой лаборатории, значит, есть надежда, что сюда они вернутся не очень скоро.

Тут он увидел огромный зеркальный шкаф, с раздвижными дверями, как в купе пассажирского поезда.

— Залезайте внутрь. Час-полтора, не больше — и мы с Петрушкой к вам присоединимся.

— Может, мне с тобой пойти? — спросил Ставрик, опираясь на ствол волшебного зонтика.

— Ты-то пойдёшь, тебе только дай! А кто девчонок охранять будет? — строго возразил Ваня. — Оставь зонтик при себе, только зря не пали. Сидите в шкафу и не высовывайтесь, лады?

— Лады, — сказал Ставрик. — Пока тебя нет, я буду главный, хорошо?

— Хорошо, — без тени улыбки ответил Ваня. — Это значит, в случае чего спрошу с тебя. Несёшь передо мной личную ответственность. Понял?

— В принципе, я не настаиваю, — согласился Ставрик. — Касси старше меня на целых два года, пусть она командует…

Ваня обернулся к девочкам:

— Главное — не выходите из шкафа наружу. Обещаете?

Девочки обещали. Они уныло залезли в просторный шкаф и уселись, поджав ножки. Ставрик освободил себе побольше места, выбросив наружу какие-то коробки. Ваня тут же перепрятал их под стол, чтобы не привлекать внимания.

— Всё. Значит, я пошёл, — вздохнул Иванушка и посмотрел на друзей. Ему ужас как не хотелось расставаться. «Не пришлось бы их потом освобождать — в свою очередь, после Громыча… — подумалось Царицыну. — Однако тащить с собой девчонок в Отрог Полуночи было бы полнейшим безумием. Ладно, всё, хватит сопли тянуть, как говаривал Телегин». Ваня помахал рукой, ободрительно подмигнул — и пошёл по перрону в дальний конец. По следам Войцеха Шпеки и лысого фон Бетельгейзе.

А девочки и Ставрик остались сидеть в шкафу — молча, лишь изредка вздыхая и шмыгая носиками. Правда, они не успели соскучится — не прошло и минуты, как в конце перрона снова загрохотала железная решётка.

— Ванечка возвращается, — обрадовалась Надя. — Наверное, что-нибудь забыл.

Она уже начала откатывать в сторону дверцу шкафа, но Ставрик быстро схватил её за руку — невежливо скомандовал:

— Тихо! Тебе Ваня что сказал? Сиди в шкафу тихо и не высовывайся!

— Но там же Ванечка, он зовёт меня! — немного обиженно удивилась Морковка.

— Это не Ванечка, — буркнул Ставрик. — Ты что, не слышишь, что голос женский?

Только теперь Надинька расслышала заливистый смех и цоканье каблучков.

— Ах, куда все подевались, хи-хи-хи! — восклицала невидимая пока девушка, цокая каблучками по мрамору. — На совещание что ли вызвали? Всю лабораторию разом, ха-ха-ха!

— Любезная сеньорита, я поражаюсь Вашему самообладанию, — заговорил другой голос, на этот раз мужской. Дети вмиг узнали бархатистый, извивистый голос профессора красноречия Феофрасто Феофраста. — Вы умудряетесь улыбаться при том, что в академии творятся такие небывалые злодеяния… льётся столько крови… Вы просто отважная девушка, хо-хо!

Надинька прилипла глазом к щёлочке. Вот что она увидела: пухлый профессор в расшитом плаще, огромной шляпе, смешных панталонах и чулочках нежно поддерживал под ручку тоненькую пышноволосую студентку. Девушка смеялась, размахивала волшебной палочкой и оживлённо вертела головой по сторонам.

Наконец она обернулась к Надиньке в профиль — и Морковка восхищённо отпала от щёлочки:

— Ах, Вы не представляете… Вы даже представить не можете… Это же… сама Гермиома Грейнджер!

— Да ты что? — поразилась Касси. Незадолго до поездки в Мерлин моя бедная девочка тоже зачитывалась книжками про юных волшебников.

— Ах, какая красивая! Ну точно как в кино! — с восторгом прошептала Надинька.

— Дай посмотреть, — смущённо попросила Касси и тоже приникла к щёлочке.

— С ума сойти… самая настоящая живая Герми. А почему она раньше не появлялась в Мерлине?

— Наверное, вместе с Гарри ездила в заграничные турне, — быстро и серьёзно зашептала Надя Еропкина. — А теперь Гарри вернулся в Мерлин, и Герми с ним! Ах… как жаль, что мы не можем выйти из шкафа! Я так мечтала поболтать с самой Гермимуськой! Такой шанс взять автограф…

— Это просто ужасающее зрелище, поверьте, — восклицал меж тем профессор Феофрасто Феофраст, расхаживая в проходе меж рабочих ячеек. — Я спускался по баллюстраде после лекции, и вдруг — холодный призрак, точно облако, вышагнул из древней картины, где он, видимо, таился в ожидании жертвы. Прямо передо мной шёл симпатичный мальчик, совсем юный, первокурсник… Когда парнишка заметил привидение, его ноги подкосились от ужаса, несчастный юноша упал… А призрак, весь светящийся звёздной пылью, точно в брызгах лунного молока, — он надвигался, надвигался…

— Ах! — воскликнула юная Гермиома. — Вы так страшно рассказываете!

— Ещё бы! Представьте себе огромный чёрно-серебристый силуэт с бледным, будто обескровленным детским лицом… О да, лицо призрака было совершенно такое же, как у самого мальчугана, только искажённое злобой! Я замер, поражённый ужасом. А через мгновение призрак пожрал парнишку целиком, осталось только кровавое пятно на мраморе! Бедный Томми… не помню его фамилии, но Вы знаете, ведь он был племянником грузинского президента!

— Ах, принесите мне воды! — громко простонала Герми, хватаясь за горло. — Сердце, моё сердце!

Профессор Феофраст кинулся к поильной установке — и через миг Герми уже стучала зубками о край стакана.

— Не бойтесь, прекрасная сеньорита, — утешал её собеседник, увиваясь в шумящем плащике. — Гарри уже вернулся к нам. Он сумеет остановить герцога Мор…

— Нет! — визгнула Герми. — Не называйте этого имени! Я его боюсь.

Надинька содрогнулась в шкафу: ах, как всё это страшно! Будто в настоящей книжке про великого Гарри… Помнится, в каждом томе обязательно была схватка Гарри и герцога Моргиаволы. Видно, и в этом году не обойдётся без поединка…

«Подумать только! — поразилась Надинька. — Мы здесь бегаем по подземельям, воюем с Коханом Кошем и Карлисом Гаафсом и не догадываемся, что в замке творятся чрезвычайные вещи! Призрак герцога Моргиаволы терроризирует академию! Он где-то рядом!»

— Скажу вам по секрету, — громко говорила меж тем красавица Гермиома, — в этом году Гарри приходится тяжело. Тёмный дюк вернулся, и он стал сильнее, чем прежде. Гарри признался мне, что… не уверен в победе. Это ужасно. Если герцог убьёт Гарри, никто больше не сможет защитить академию от проклятого призрака!

— Что же делать? — подрагивающим голосом произнёс профессор Феофраст. — Мы должны помочь Гарри!

— Мы не в силах ему помочь, — Герми развела руками. — Правда, Гарри говорил об одной девочке, которая поступила в этом году в Мерлин… Говорят, у этой малышки потрясающий магический потенциал…

— Я знаю, о ком Вы говорите, — утвердительно кивнул профессор Феофраст.

— Да-да! — оживлённо продолжала подруга Гарри. — К сожалению, по недоразумению мы обидели эту девочку. Мы засадили её на полигон. А надо было сразу познакомить её с Гарри. Он бы научил её секретным заклинаниям! Мак-Нагайна сказала, что с такими способностями эта малышка за полгода смогла бы превратиться в очень сильную белую волшебницу северного типа, не ниже Снежной Королевы! Вы представляете, как бы это помогло Гарри бороться с герцогом Моргиаволой?

— О да… — Профессор покачал головой в огромной шляпе, и пышное перо шумно перевалилось с боку на бок. — Мне кажется, я знаю, о какой девочке Вы говорите. Русская Надейда, не так ли?

— Да, — прошептала Гермиома и зачем-то оглянулась на своё отражение в большом зеркальном шкафу. — Если бы маленькая ведьма Надейда вступила на сторону Гарри, вдвоём они бы смогли остановить герцога Моргиаволу. И сразить навсегда!

Надинька отпрянула от щёлочки. Обернула к друзьям покрасневшее лицо, едва слышно выдохнула:

— Что она сказала?

Ставрик молча показал Наде кулак. Меж тем, прекрасная медноволосая Гермиома, держа в белых пальчиках тёмную сигарету, прошлась меж рабочих отсеков и бронзовых статуй и в задумчивости приблизилась к зеркальному шкафу вплотную…

Дети в шкафу замерли. Касси в этот миг показалось, что проклятая пыль слишком звонко кружится в воздухе. А Надинька смотрела в щёлочку на прекрасную Гермиому и не могла оторвать взор от чудесного личика юной волшебницы. Глядя в зеркало, в отражение собственных серо-зелёных глаз, Герми медленно выпустила из губ седую змеючку пахучего дыма и сказала печально, но твёрдо:

— Ах, если бы я встретила эту девочку Надейду… я бы смогла заслужить её дружбу. Я верю: вместе с ней мы уничтожим герцога Моргиаволу. Сообща мы будем служить идеалам добра и света.

Затаившись в своём Зазеркалье, прижимая трепыхающееся сердечко рукой, Надя смотрела на великую юную колдунью Герми, стоявшую в двух шагах по ту сторону зеркала. Она чувствовала терпкий запах её духов, она слышала, как шелестят ресницы и потрескивает пламенный кончик сигареты. И в душной тьме шкафа Надинькой вдруг овладели московские мечты. В этих мечтах Надя становилась такой же красивой и отважной. Как это мило: поражать врагов одним движением глаз, грациозным взмахом палочки! Жаль, что Надинька — русская. Русская защита мешает ей делать чудеса…

Вдруг — как липкий шепоток просквозила мысль: эй, Надинька, послушай… какая ещё русская защита? Да она снимается одним движением сердца!.. И дальше — колдуй на здоровье, во всю силу, до самой смерти. Слышишь, Надинька, ты ведь не станешь делать людям зло, ты будешь доброй, самой доброй волшебницей на свете! Такой же, как Герми Грейнджер… И самое главное — ты поможешь милому Тарри победить чёрного призрака, герцога Моргиаволу.

Надинька улыбнулась. Колдуны недооценивают нас, маленьких морковок. Надо же, какие хитренькие! Специально всё подстроили, чтобы она услышала их разговор и поверила, что они станут со мной дружить.

Это мы уже проходили. На самом деле, им только и нужно — чтобы я предала маму, и дедушку, и Родину.

Фигушки вам.

Надинька обернулась и подмигнула притихшим друзьям. Не волнуйтесь, Касси и Ставрик. Я уже не хочу быть волшебницей.

Глава 9.

Маленький принц

Что ж?.. Вместо отца моего, вижу в постеле лежит мужик с чёрной бо родою, весело на меня поглядывая. Я в недоумении обратился к ма тушке, говоря ей: «Что это зна чит? Это не батюшка. И с какой мне стати просить благословения у этого мужика?»

А. С. Пушкин. Капитанская дочка

Через десять минут безумного марша по чёрной норе с рюкзаком за плечами Ваня начал задыхаться. Воздух в тоннеле был тухлый, точно вырвавшийся пузырями со дна какого-то поганого болота…

«Ничего, — думал кадет. — Шпека с Бетельгейзе здесь прошли, а значит, и я пройду». Вскоре он получил привет от пана Шпеки: светлея в немощном свете фонарей, скрипевших над железными пешеходными мостками, валялся жёлтый шейный платок Войцеха Шпеки. Видимо, колдун обронил его, да не заметил.

— Всё нормально, — ободрился Ванечка. — Они прошли здесь недавно. Скоро должна быть следующая станция…

Порой ему делалось страшновато в этом чёрном тоннеле. Безжалостное эхо далеко разносило стук Ванькиных ботинок… Неужели никто до сих пор не услышал, не заметил его? Верилось с трудом. Всё чаще Царицыну казалось, что за ним наблюдают. И словно ждут какого-то важного шага.

Поэтому Царицын почти не удивился, когда впереди вспыхнул ослепительный пучок жарких огней — весь в тугом облаке пыли и грохота навстречу вырастал из черноты ревущий и огненный…

Поезд!

Ну вот, а ты жаловался, что поездов давно не было, усмехнулся Иванушка и быстро нырнул вниз, вцепился в задрожавшие решётчатые мостки. Поезд налетел, обдавая горячим воздухом и гарью. Окна светятся, но людей не видать. Вот и последний вагончик, серо-серебристый, совершенно пустой…

Нет, не пустой. В хвосте, у последней двери стоит высокий человек в белом остроконечном капюшоне… и внезапно, с лязганьем вагон останавливается прямо напротив лежащего Ванечки. Разъезжаются двери, и Ваня видит перед собой пару мягких, морщинистых сапог с высоко задранными носами. Модные сапоги, из дорогой натуральной кожи.

Ванечка непроизвольно икнул и попытался приподнять голову.

Прямо над Ванечкой в раскрытой пасти вагонных дверей стоял высокий человек в красных сапогах, снежно-белом длиннополом плаще из грубой шерсти. Сложив руки на груди, поверх тусклого блеска орденской цепи, расплескав седые потоки по плечам, матово блестя изогнутыми стёклами и страшно белея во мраке наморщенным лбом, над Ваней возвышался самый могущественный колдун на земле.

А именно — профессор Гендальфус Тампльдор.

— Если бы русский мальчик поскорее вошёл в вагон, мы смогли бы отправить поезд, — негромко, но властно сказал господин проректор.

Ваня, тихо дивясь тому, что ещё жив, поднял на проректора курносое лицо с отпечатком решётки на красной щеке. Проректор, позванивая цепью, отшагнул в сторону. Царицын побитой собакой заполз в вагон и — сел на пол, молча глядя на проректора. А потом набрался смелости и спросил:

— И что теперь?

— Внимание, наш поезд отправляется! Следующий стоп — Лаборатория королевской крови! — пропел сладострастный женский голос в динамиках, и состав плавно двинулся, постепенно переходя со стука на грохот, набирая скорость.

Ваня смотрел на профессора Гендальфуса и бешено соображал: «Ага… они следили за нами. Они дали мне отделиться от остальных. Теперь сам проректор не поленился сгонять за мной на поезде. Значит, зачем-то я нужен».

Ваня почувствовал, как пробежали по позвоночнику лёгкие холодные паучки — и на лбу выступил прохладный пот от одной только мысли:

— Надеюсь, не для жертвоприношения?

Больше всего Ваня боялся, что от страха начнут трястись колени. Он слышал, что такое случается даже с самыми отважными людьми — когда их ведут на казнь.

Поезд заскрипел тормозами на подлёте к станции со странным названием Лаборатория королевской крови. Это был огромный гулкий зал, совершенно не похожий на гранитно-бронзовый Лабруис: чёрный и красный пещеристый камень, и белый песок на полу, да ещё крылатые львы Вавилона в треугольных нишах. Вместо привычных фонарей — настоящие вонючие, потрескивающие факелы, гроздьями натыканные в длинные чёрные ладьи, раскачивающиеся под потолком на скрипучих цепях.

В глазах зарябило от множества узких чёрных колонн, на острия которых, казалось, насажен низкий потолок, изуродованный червоточиной барельефов по краям. Впереди в круге жёлтого света стоял чёрно-красный гроб… ах нет, это письменный стол проректора. Гендальфус повёл рукой — и над столом засветился голубовато-зелёный экран, а на экране…

Русский мальчик разглядел два портрета. Слева — фотография Ивана Царицына, сделанная на церемонии зачисления в академию, в тот самый день, когда он так удачно рухнул в фонтан. Ванька с удовлетворением отметил, что вид у него на фотоснимке довольно крутой — горделивый и даже заносчивый. А справа — портрет незнакомого мужчины, набросанный штрихами ржавой сангины, неверной рукой — но удивительно точно передан хищный полунаклон головы и властный, какой-то почти паталогоанатомический интерес, искрящий во взгляде незнакомца.

Человеку на втором портрете было около сорока лет. Но даже морщины, даже горбина сломанного носа, даже странный перехват волос толстыми струнами над ушами не могли скрыть потрясающего сходства. Незнакомец был похож на Ваньку чудовищно, до боли.

— Мальчик всё увидит сам, — негромко произнёс проректор, похаживая меж колонн. Он говорил тихо, словно общался с самим собой. — Мальчик Шушурун должен знать, что мы тайно взяли у него образцы крови, и это оказалась та самая кровь, которую мы искали несколько столетий…

«Что он там несёт? — Ваня попытался вслушаться в извивы шелестящей, будто чешуйчатой речи профессора Гендальфуса. — Какая ещё кровь?»

—… поэтому открытие потрясло всех нас, — весьма тихо, слово за словом, выронил из точёных губ проректор Гендальфус. — Дело в том, что… у мальчика в жилах течёт кровь короля Мерлина.

И произнёс совсем уже невозможное:

— Я склоняюсь перед юным Величеством. Испрашиваю повелений у моего господина.

На это, право, стоило посмотреть. Царицын и не догадывался, что гордоумный ведун Гендальфус Тампльдор способен так низко склонить перед кем-то свою огромную, белую, морщинистую голову.

«Тут что-то серьёзное, — догадался Ванька. — Просто так этот тип не станет кланяться, это факт».

Потрясающе. Секунд десять проректор стоял, замерев со склонённой головой… Ваня огляделся, мелькнула мысль: скорее, пока он опустил взгляд, надо действовать… Увы, никакого оружия на стенах не было. На письменном столе тоже ничего увесистого, только колбочки да пергаментные свитки.

Кстати, не исключено, что в зале полным-полно притаившихся охранников, которые только ждут, когда Ваня бросится на проректора с кулаками. Спешить не будем, решил кадет. Тянуть время будем.

— Простите… что Вам от меня нужно? — спросил Иванушка. Гендальфус поднял пожелтевшее от унижения лицо.

— Мой юный король воцарится в этом замке, если пожелает. Мы искали наследника короля Мерлина очень долго… Целая лаборатория вела поиски отпрысков нашего солнцеподобного основателя. Неожиданно наследник прибыл сам… сбылось древнее пророчество, мальчик упал с небес в образе медвежонка. Я первым заметил этот особенный шрам… тот самый, что украшает висок юного короля… это наследственный знак Мерлина.

Иванушка невольно потрогал старый шрам возле уха. Мама говорила, что в детстве маленький Ваня упал и рассёк висок о край медицинских весов. Шрам был маленький, но заметный. Ванька так привык к нему, что и позабыл давно…

— Четыре родинки на запястье, в точности повторяющие пропорции светил в созвездии Лебедя. Это знак Эскалибура, поставленный Мерлину перед смертью. Этот знак хорошо виден на левой руке моего короля…

Ванька не стал смотреть. Это уж слишком: профессор рассказывает, а мальчик разглядывает сам себя. Но Ваня знал, что какие-то родинки и правда понатыканы у него на левом запястье. Пятнышки попадали в поле зрения всякий раз, когда Ваня снимал или надевал наручные часы.

Ну дела! Когда они успели изучить на нём все отметины? Может, ещё ссадину на коленке занесли в протокол? А пломбу в зубе посчитали?

— Наконец, мы выяснили, что мой король не является сыном того мужчины, которого Ваше Величество привыкло считать своим отцом. Дело в том, что в девяностых годах прошлого века в России находился ныне покойный британский дипломат Джошуа Хекльберри, который, как мы только что выяснили, являлся незаконнорожденным сыном известного шотландского писателя и оккультиста Винса Скарлетта, чья бабка была замужем за великим колдуном Робертом, прямым пра-правнуком старшей дочери одной из внучек короля Мерлина, ведьмы Цецилии Роузбад. Итак, мы провели некоторую исследовательскую работу в России, опросили свидетелей, друзей Вашей матери… И выяснили, что настоящим отцом моего юного короля является сотрудник посольства Великобритании, который примерно за год до Вашего рождения при романтических обстоятельствах познакомился с прекрасной русской девушкой, матерью Вашего Величества….

Ваня вздрогнул.

А это уже дерзость. Что он там бредит, этот Гендальфус!

Получается, Ванина мама изменила собственному мужу с каким-то британским дипломатом?

Ванька опустил лицо, чтобы проректор не видел, как вспыхнули его щёки. Первый раз в жизни Ване в лицо говорили такую мерзость про его мать.

Вообще-то русские офицеры таких слов не прощают.

— Таким образом, по отцовской линии Ваше Величество восходит к королю Мерлину и кровь русской женщины в этом случае не препятствует престолонаследию, — произносил, кривя узкие красные губы, профессор Гендальфус. — Итак, мой юный король может взойти на свой трон, который оставался пустым так много столетий… Отныне замок принадлежит Вам, Ваше Величество. Надеюсь, старому Гендальфусу будет позволено остаться при дворе…

Ваня спрятал за спину сжавшиеся кулаки. Он что, пытается сбыть мне этот поганый замок в обмен на моё настоящее родство? Эта самонадеянная горбоносая дрянь думает, что я сейчас соглашусь с тем, что моя мамочка, уже будучи замужем за батей, согласилась стать, извиняюсь за сильное выражение, славянской наложницей британского дипломата? Они что, правда, надеются, что я забуду отца и подпишусь под тем, что во мне течёт кровь каких-то там шотландских колдунов?

— Всё-таки Вы не знаете русских, — пробормотал Ваня немного срывчивым голосом.

— Простите, мой король? — Гендальфус подался вперёд, как бы переспрашивая…

Ваня скрипнул зубами, проглотил зубастое слово, рвущееся наружу, и сказал негромко, почти бесцветно:

— Что же… по-вашему получается, мой отец — британский дипломат? А ведь я своего отца хорошо знаю, и это другой человек.

— Вы знаете всего лишь приёмного отца, мой король.

— Я очень похож на отца внешне, — быстро сказал Ваня.

— Ах, да разве это важно! — Гендальфус вдруг снова поднял голову на прежнюю недосягаемую высоту. — Ну даже если Вы не настоящий наследник Мерлина, поверьте, надо пользоваться шансом… По необъяснимой причине Ваш генетический код совпадает с кодом самого Мерлина! Это значит, что Верхновный совет Лиги вынужден объявить Вас наследником и единственным хозяином всего этого замка!

Профессор сделал паузу и продолжил с особым чувством:

— А про отца Вашего забудьте, он теперь в прошлом. Смотрите в завтрашний день! У Вас впереди — только роскошь, власть и почести!

У Вани закружилась голова. Гендальфус Тампльдор смотрел на него в упор, и хотя веки белого волшебника были сомкнуты, мальчику казалось, что его слепит и протыкает сосредоточенный взгляд колдуна — плоский, скользкий, похожий на клинок, который медленно вдавливают в мозг…

«Колдует, — понял Ваня. — Всё — обман. Он просто… хочет снять с меня… защиту!»

— Итак, Вы согласны вступить на трон короля Мерлина? — тихо произнёс Гендальфус, вкручивая в голову мальчика холодное сверло магического взгляда.

Ваня отступил на шаг.

Вдруг, непонятно откуда, из тайного, затхлого подполья Ванькиной души высунулась гадким хвостом наперёд незнакомая, чуждая мысль: «А что? А представляешь… Целый замок… А ты притворись, будь хитрым… Сейчас отрекись от отца и станешь наследником Мерлина, а потом… а мы ещё посмотрим, ведь потом можно всё изменить… всегда можно повернуть назад… никогда не поздно… а сейчас такой шанс, другого не будет!»

Мысль пролезла в мозг тоненьким игольчатым хвостиком и стала настырно в него вкручиваться:

— А может быть… я и правда… наследник Мерлина?

Глава 10.

Наследство Мерлина