Проблемы моделирования сознания. Искусственный интеллект

На всем протяжении развития философии, начиная с античности, неоднократно ставилась проблема соотношения психических и физических (а затем и физиологических) явлений и процессов. Особый интерес к ней проявился в философии Нового времени в связи с поисками оснований человеческого сознания. Так, гилозоизм (от греч. hyle — вещество, материя, zoe — жизнь), исходивший из признания одушевленности всех тел, Космоса, природы, пытался отыскать корни психических явлений в материальном мире. Разделявший его установки Б. Спиноза, например, считал мышление атрибутом материи, свойством, присущим всей природе.

В XIX в. вульгарным материализмом (от лат. vulgarus — обыкновенный, простой), теоретическим предшественником которого являлся французский философ XVIII в. П. Кабанис, были предприняты попытки свести сложные психические процессы к физиологическим проявлениям работы человеческого мозга. Современные варианты этой традиции, в частности, представлены в биополевых концепциях сознания, точно так же недооценивающих идеальную сущность сознания, его социокультурную природу.

В отличие от вульгарного материализма и идеализма, диалектико-материалистическая философия исходила из признания того, что сознание человека, будучи идеальным по своей природе, является функциональным свойством высокоорганизованной материи — человеческого мозга.

Во 2-й половине XX в. благодаря информационно-компьютерной революции возникли новые возможности исследования работы человеческого мозга и его функций с помощью систем искусственного интеллекта. В исследованиях по искусственному интеллекту можно выделить четыре взаимосвязанные области, в которых разрабатываются:

1) системы, имитирующие отдельные творческие процессы (программы для решения игровых задач, автоматического перевода, доказательства теорем, распознавания изображений и т. д.);

2) интеллектуальные системы, основанные на знаниях (информационно-поисковые, расчетно-логические, экспертные);

3) новая архитектура ЭВМ (ЭВМ пятого поколения и новые технологии их использования);

4) интеллектуальные роботы (например, автономные транспортные средства, вооруженные многочисленными сенсорными системами).

Разработки в области искусственного интеллекта заложили реальную основу для проверки философских и научных гипотез о природе человеческого разума. Философия оказалась сопричастной экспериментальной деятельности, осуществляемой при разработке программ искусственного интеллекта. Так, например, в ходе попыток создания универсальных обучающих программ (М. Бонгард) была успешно апробирована идея Дж. Локка о распознавании как основе мышления. Создание программ, понимающих естественный язык, программ, способных доказывать математические теоремы, в частности, базируется на трактовке разума Г. Лейбницем, рассматривавшим его не в качестве «чистой доски», а, выражаясь современным языком, совокупности специализированных программ, подключающихся к работе по мере необходимости. За обнаружившейся необходимостью введения в программы искусственного интеллекта «универсальных объяснительных схем» просматривается идея И. Канта о существовании «априорных синтетических суждений», таких, как понятие причинности, представление о пространстве и времени.

В современной гуманитаристике проблема искусственного интеллекта рассматривается в следующих аспектах:

1) разработка критериев эффективности разрабатываемых алгоритмов обработки неформализованных данных (таких, как обычная человеческая речь), языковой коммуникации с другими машинами и людьми «на право» считаться искусственным интеллектом (это связано с именем Алана Тьюринга и предложенным им «тестом Тьюринга» - искусственным интеллектом может считаться такой алгоритм, при общении с которым независимый наблюдатель-человек не сможет провести различие между человеком и машиной;

2) обсуждение антропологических проблем в контексте информационных технологий (что есть «человек», если большинство реальных жизненных функций человека можно свести к коммуникации в сетевой среде; что произойдет, если мощь искусственного интеллекта по каким-то причинам вступит в противоборство с человеческим; условно говоря, «за счет чего армия людей сможет победить армию боевых роботов, и сможет ли вообще» - вопрос пока из области фантастики, но доступный для теоретического моделирования);

3) обсуждение особой этики информационного общества, этикета сетевого общения и «этикета» для машин.

В обсуждении этих и других подобных вопросов принимают участие не только ученые и специалисты в сфере ИТ, но философы, культурологи, психологи (Славой Жижек, Умберто Эко, Мануэль Кастельс и др.)

Таким образом, разработка проблемы искусственного интеллекта создает предпосылки для синтеза естественнонаучного и гуманитарного подходов к анализу феномена человеческого сознания, к разгадке его тайны.

Проблема начала и конца науки

Рассматривая вопрос о начале и конце науки, необходимо зафиксировать два тира «пределов», ограничивающих научное знание: хронологические границы и эпистемологические границы.

1) Хронологические границы

В формировании и последующей динамике науки выделяются две большие стадии – зарождающаяся наука (преднаука) и собственно наука (научно-теоретическое знание), которые отличаются способом построения знания и различными возможностями реализации полученных результатов.

Наука в собственном смысле слова сформировалась не во всех цивилизациях. Для ее возникновения необходимы определенные предпосылки, укорененные в соответствующем культурном пространстве. В восточных культурах не сложился тот тип знания, который интерпретировался как научно-теоретическое знание. Это было связано, в частности, с доминированием традиций, ориентированных на воспроизводство сложившихся форм деятельности и, соответственно, с ограничением инноваций; с рецептурным характером знаний, ограничивающим прогностические возможности полученных знаний и др.

Иные социокультурные условия сложились в Древней Греции, где существовала полисная организация общественной жизни, обеспечивающая свободное общение граждан, возможность участвовать в открытых дискуссиях, обосновывать, доказывать и опровергать выдвигаемые мнения. В античности сформировались предпосылки для перехода к собственно науке, был выработан исторически первый образец теоретического знания – эвклидова геометрия, но в то же время не было развито теоретическое естествознание. Античная наука не открыла экспериментального метода. Для возникновения такого способа постижения мира необходимо было изменение мировоззренческих ориентаций (представлений о человеке, мире, об отношении человека к миру), которые укоренились в европейской культуре к XVI в.

Именно XVI – XVII в.в. – это период становления теоретического естествознания – с этого момента впервые можно говорить о науке в строгом смысле слова. С этого времени наука утверждается в культуре в качестве ценности. Становление теоретического естествознания – это вторая веха в исторической динамике науки.

В теоретическом естествознании был заложен эвристический потенциал, связанный с возможностью применения естественнонаучных знаний в производстве. В ХIХ в., когда научные знания постепенно начинают внедряться в производство появляется особый слой исследований – технические науки. Одновременно начался процесс формирования социальных и гуманитарных наук, возникновение которых во многом было обусловлено потребностью в регуляции быстро меняющихся социальных отношений.

Становление технических и социально-гуманитарных наук наряду с уже ставшими естественнонаучными дисциплинами свидетельствовало о возникновении дисциплинарной организации науки. Это оформило еще один этап в динамике науки.

Современная наука сохраняет свою дисциплинарную организацию. Но все чаще объекты, которые она исследует, обретают комплексный характер. Для их изучения оказывается необходимым использование междисциплинарной методологии. Все это приводит к усилению междисциплинарных взаимодействий, причем имеет место не только взаимодействие между естественными и техническими науками, но и между естественными и гуманитарными, следствием чего является возникновение новых научных дисциплин. Функционирование современной науки также может быть рассмотрено в качестве самостоятельного этапа исторической динамики науки.

2) Эпистемологические границы

Научное познание выступает как специфическая форма освоения действительности наряду с обыденным, художественным, религиозным и др. способами ее изучения. Эпистемологические границы научного познания очерчены теми сферами, в которых оно взаимодействует с вненаучными формами познания и даже отчасти конкурирует с ними.

Здесь нужно учитывать особенности научного познания. Они во многом обусловлены целями, которые наука ставит перед собой – это, прежде всего, производство нового, истинного знания.

Специфическая особенность научного познания – стремление выявить устойчивые, повторяющиеся связи, сформулировать законы, по которым развивается мир, представленный как объект. Такой подход позволяет говорить, что наука имеет дело с объективным знанием, в которое не включается личностная компонента. Это, с одной стороны, плюс. Но, с другой, «люди ведь не роботы», они живут эмоциями, воображением, вкусами, ценностями. Поэтому такой объективистский подход далеко не всегда применим

Нужно отметить, что наука имеет дело не только с реально существующими на сегодняшний день объектами, но выходит за ее пределы, вводит представление о «возможных мирах». Соответственно, ориентация науки на исследование объектов, не заданных практикой, предполагает разработку особых средств и методов исследования. В качестве средств исследования, с одной стороны, выступают разного рода приборы и установки, которые усиливают естественные органы человека; с другой – язык науки, для которого характерны определенность терминов и понятий, стремление к четкости и однозначности и др. Метод выступает как система регулятивных принципов, с помощью которых генерируется знание. Каждая наука внутри себя нарабатывает совокупность методов, которые определяют путь исследования (частнонаучные методы). Вместе с тем в каждой науке могут использоваться методы, наработанные в соседних отраслях знания. В этом случае речь может идти об общенаучных методах.

Средства и методы, используемые в науке, способствуют достижению результата, в качестве которого выступают научное знание, обладающее особыми свойствами (системностью, обоснованностью, непротиворечивостью, воспроизводимостью и др.). Для достижения такого типа результата необходим субъект научного познания. Это специально подготовленный человек, который обязан не только освоить средства и методы соответствующей науки, но и усвоить этические правила и нормы, регулирующие научный поиск. Если субъект не надлежащим образом подготовлен (хочет «делать науку», но не имеет: достаточного образования, кругозора, аккуратности – например, подгоняет результаты, нравственности – к примеру, использует плагиат, критичности к себе – к примеру, легковерен), то он может выглядеть ученым и даже иметь научный статус, но результаты его труда окажутся вненаучными, пересекут границы науки.

Очень яркий пример – деятельность выдающегося современного математика, академика Анатолия Фоменко. Его заслуги как математика несомненны. Но в последние годы он стал известен как автор «новой хронологии» исторических событий, разработанной совместно с Глебом Носовским. Творчество математиков Фоменко и Носовского на ниве истории человечества научное сообщество рассматривает как вненаучную деятельность, а в каком-то смысле даже антинаучную (поскольку «подрывает устои» сложившихся научных школ и дезориентирует широкую публику, которая склонна полагать, что все, что выходит из-под пера ученого – безусловно наука).

С учетом сказанного, говорить о «конце» науки в буквальном смысле – разумеется, пока не приходится. Однако можно предвидеть обстоятельства (хотя бы в плане опасений), при которых наука как общественный институт может потерпеть крах. Именно в современном обществе актуализируется проблема общественного понимания науки. К ученому выдвигаются повышенныетребования. Широко распространилось убеждение (особенно в постсоветских странах, но и за рубежом), что наука, особенно фундаментальная, не ориентированная на потребительский продукт – это «пустая трата средств». Сокращаются государственные ассигнования на фундаментальные научные исследования. Если они упадут ниже какой-то критической отметки – фундаментальные исследования, не ориентированные на быстрый результат, могут попросту остановиться: пожилое поколение ученых уйдет со сцены, а новое не сформируется, молодежь выберет для себя другие карьеры. В этих условиях наука может постепенно деградировать, «скатиться» до чисто технологического обслуживания производства.

Другой риск для науки связан с распространением вне- и паранаучных, оккультных знаний и практик. С одной стороны, в современном обществе вновь вырос интерес к вне- и паранаучным формам духовной культуры с многовековой историей – таким как астрология, гадания, теософия и т.п. С другой – распространяется увлечение такими артефактами, как разного рода циркониевые браслеты, аппараты для зарядки воды, «волшебные пирамидки» и т.п. Эти артефакты создают ложное впечатление научности. Они отвлекают внимание публики от реальной науки и служат ей своего рода укором – дескать, «традиционная» наука за столько лет не «придумала» рецептов здоровья, молодости и благоденствия, а открытия непризнанной науки, чудодейственные средства – вот они. Тем самым также и отвлекают инвестиции, которые могли пойти в реальную науку, со всеми вытекающими последствиями.

Помимо этого, проблему конца науки можно связать с неконтролируемыми последствиями научно-технического прогресса: от довольно реальных (типа серии атомных взрывов, истощения полезных ископаемых) до пока фантастических – но, может, только до поры до времени (таких как армия клонов, вышедшие из-под контроля роботы, смертоносные вирусы и т.п.) В таком случае не только науке, но и всей цивилизации может прийти коней. И даже если часть людей выживет после возможного глобального катаклизма, то им будет «не до науки» - научный прогресс на долгое время остановится. Этот риск хорошо иллюстрируется фразой, приписываемой Альберту Эйнштейну – «Я не знаю каким оружием будут сражаться в 3-й мировой войне, но в 4-й мировой войне будут сражаться палками и камнями».