Ле Корбюзье (Le Corbusier) — псевдоним Шарля Эдуара Жаннере (Ch. Ed. Jeanneret) (1887-1965)

Французский архитектор, дизайнер, теоретик в области художественного формообразования и градостроительства. Занимался живописью и скульптурой. Выражая жизне-

строительные тенденции авангарда, стремился сформулировать общую эстетику научно-технической цивилизации. Его творческие интересы были чрезвычайно обширны и простирались от моделирования бытовой вещи до перестройки больших городов и планов расселения в масштабах целых регионов. В основе этого лежало убеждение в необходимости пересмотра существующих культурных ценностей («мертвых идей») и воплощения новых, нового образа жизни в различных его проявлениях.

Л.К. родился в швейцарском городке Ля-Шо-де-Фон, кантон Юра. Закончил местную школу прикладного искусства, где его застала реформа, принесшая в обучение принципы универсального мастерства, эстетики движения «искусств и ремесел». Это во многом предопределило разносторонний характер его будущего творчества и его отношение к архитектуре как к синтетическому («неразделимому») искусству. Недостаток архитектурного образования он восполнял посещением ателье и стажировкой у ведущих архитекторов Австрии, Франции и Германии. Общение с ними ввело Л.К. в круг проблем современного зодчества, среди которых следует выделить социологию города, индустриальный дизайн и художественное освоение новых строительных материалов.

Творчество Л.К. принято делить на три основных периода: годы ученичества и формирования мастера, время между двумя мировыми войнами — пуризм и журнал «Эспри нуво» — и послевоенный период, отмеченный разочарованием в идеалах научно-технического прогресса и созданием крупных произведений в духе монументального модернизма.

К раннему периоду относится формирование культурных привязанностей архитектора. В художественной среде, окружавшей его в молодые годы, высказывались возражения против усилившегося влияния с «тевтонского севера», а исконно местные традиции возводились к лирическому рационализму Средиземноморья. Книга Л.К. «Путешествие на Восток» (1913), написанная по впечатлениям от поездки на Балканы и в Малую Азию, засвидетельствовала его интерес к архитектуре этого региона.

В ходе начального самообразования Л.К. испытал и ряд других существенных влияний. Чтение литературы, как специальной, так и популярной, познакомило его с эстетикой неоплатонизма и с пифагорейством. Впоследствии эти познания нашли отражение в его попытках разработать общие системы пропорционирования («чертеж-регулятор», «модулятор»). Сквозь них он рассматривал феномен машины; к пифагорейской гармонии сфер восходит выражение «визуальная акустика», которым Л.К. обозначал архитектурное произведение. Исследователи подчеркивают характерную для Л.К. тягу к «игре с противоположностями» в его проектах — контрасты между твердью и пустотой, между светом и тьмой и т.п.

С 1917 г. Л.К. живет и работает в Париже. Встреча с художником А.Озанфаном побуждает его заняться живописью (первая написанная им картина датирована 1918 г.). Вместе они выпускают манифест позднекубистского направления пуризма («После кубизма», 1918). Одновременно пишут и выставляют свои живописные композиции, варьирующие мотивы труб, бутылей, колб и т.п. Однако авторы манифеста не ограничивают себя интересом к живописи. Пуризм понимается ими широко, как всеобъемлющая теория творчества, обращенная к современности с ее достижениями науки и техники и требованием «очищения» всех пластических форм.

Свои взгляды Л.К. и Озанфан продолжают развивать на страницах журнала «Эспри нуво» («Новый дух», 1920-1925), который они издают в сотрудничестве с поэтом-дадаистом Полем Дерме. С 1923 по 1932 г. в коллекции «Эспри нуво» выходит семь книг Л.К., среди которых наибольшей известностью пользуется самая ранняя «К архитектуре» (1923). Его книги «Градостроительство» (1925) и «Уточнения по поводу современного состояния архитектуры и градостроительства» (1930) содержат развернутую программу создания новых городов.

Одной из ведущих тем в теоретических работах Л.К. этого периода является тема современной машинерии. У него это — «геометрический и математический феномен», сопряженный с универсальной системой чисел и с простейшими формами круга, прямоугольни-

ка, шара, цилиндра. По выступлениям архитектора прослеживаются явные расхождения с такими выразителями машинной эстетики, как футуристы (см.: Футуризм). Если у последних мир техники врывается в город дымящими и грохочущими гигантами, огромными скоростями и головокружительными высотами, то у Л.К. он представлен «шедеврами удобства, точности, гармонии и вкуса».

Наиболее ярко эстетика пуризма проявилась в архитектуре «белых вилл» (Вилла в Гарше - 1927; Вилла Савой — 1929-1931 и др.), чьи элегантные формы сочетаются с идиллическими представлениями о жизни на лоне природы («Мечта Вергилия оживает»). В них Л. К. реализует разработанный им синтаксис «пяти пунктов современной архитектуры»: 1 ) столбы, поднимающие сооружение над землей; 2) сад на крыше; 3) свободный план, достигающийся отделением опор от стен; 4) ленточные горизонтальные окна и 5) свободный фасад как следствие свободного плана.

Если основными эстетическими понятиями для Л. К. периода пуризма были «строгость», «четкость», «прямизна», «порядок», то в годы после Второй мировой войны он обращается к органическим формам, к скульптурной пластике архитектурных объемов, перегруженных различными символами и аллюзиями. Белизна и бесфактурная отделка его довоенных построек были призваны выразить совершенство и чистоту машинной обработки поверхности. В последний период своего творчества он, напротив, экспериментирует с пастозной фактурой и с «грубым бетоном», включающим различные заполнители (ракушки, гальку) и отпечатанный на поверхности след от неоструганных досок опалубки. Марсельский многоквартирный дом «Жилая единица» (1947-1952) явился манифестом эстетики «грубого бетона» и оказал большое влияние на молодых архитекторов, развивавших в 60-е гг. направление необрутализма. Такие произведения позднего периода творчества Л.К., как Капелла Нотр-Дамдю-О в Роншане (1950-1954) и административный центр Чандигарха в Индии (1950-1957), принадлежат к выдающимся произведениям архитектуры XX в.

Много внимания Л. К. уделил проблемам современного жилища, находя пластические образы для выражения идей как коллективизма, так и индивидуальной свободы, размеренного существования на лоне природы, в обстановке, способствующей созерцательности и бодрой активности. В своих пластических решениях архитектор сочетал стильные формы яхт (подобия палубы, рубки) и спальных купе с разнообразными историческими источниками. Он использовал некоторые композиционные элементы вилл Палладио, обращался к типологии средиземноморского жилища, откуда заимствовал плоские кровли, висячие сады, схему мегарона. В его проектах многоквартирных домов нашли отражение мысли социалиста-утописта Ш.Фурье об общинном поселении-фаланстере, а также устройство картезианского монастыря в Эма, где отдельные кельи плотно сгруппированы вместе. Знаменита формула Л. К. — «дом — машина для жилья» — не означала грубого машинизма, а связывалась им с требованиями комфорта, эффективной организации пространства в соответствии с высшими стандартами «машинной эры». К таким стандартам он относил и обеспечение человека «радостями жизни»: обилием солнечного света, чистого воздуха и зелени.

Градостроительные проекты Л.К. часто утопичны и предельно рационализированы. В них архитектор выступает с нигилистическими взглядами на наследие исторических городов, не делая исключения для центра Парижа, других столиц и Москвы. Эти «кладбища» прошлых эпох должны уступить место новостройкам с башенными зданиями и просторными эстакадами, поднятыми на несколько уровней над землей, с разделением зон жилья, деловой активности и индустрии. Попытка Л.К. найти поддержку у крупных промышленных корпораций, способных осуществить его замыслы, находит выражение в иерархической структуре «современного города», где он отводит центральную часть бизнесу и администрации, а рабочие пригороды предусмотрительно отделяет от нее зеленым поясом парков. Связи архитектора с международным левым движением, его посещение Москвы и знакомство с работами советских архитекторов привели к появлению проекта «бесклассового» города, теоретически беско-

нечного и развивающегося параллельными лентами. Важнейшим эстетическим понятием в этих проектах является «прямизна». Она предстает в прямолинейных очертаниях небоскребов и улиц, в «поэзии прямого угла», размечающего пространство площадей и газоны. Планы этих городов представляют собой сплошной геометрический рисунок со строгой симметрией и осями, абсолютно абстрагированный от топографии. Но по краям Л.К. вводит прихотливый орнамент естественного пейзажа как противостояние двух начал: «хаотичной природы» и «чистой геометрии». У архитектора рождается образ современного города: «Путешественник, прибывающий на самолете из Константинополя, а быть может, и из Пекина, среди беспокойных очертаний рек и лесов вдруг замечает этот ясный контур города, рисунок, созданный человеческой фантазией».

Выступления Л.К. в печати создали особый жанр свободного теоретизирования, убеждения и полемики. Для большей доходчивости своих идей архитектор использовал ряд наглядных приемов, развивавших эксперименты авангарда в области полиграфии. Он проектировал макет и оформлял свои книги, сочетал в них возможности типографского набора с рукописными вставками, добиваясь зрительной выразительности текстов. Прямой шрифт у него скомпонован с наклонным, отдельные места выделены заглавными буквами, некоторые сентенции воспроизводятся на листе его собственным петляющим почерком. Легкий изящный рисунок, многоцветные пятна схем и эмблематические изображения дополняют общее визуальное впечатление.

В литературном стиле Л.К. также ощущается влияние авангарда: если ранние его сочинения изобиловали пространными описательными пассажами, то в дальнейшем у него обнаруживается склонность к ритму кратких односложных фраз, заметны ограничения в прилагательных и наречиях, как это рекомендовалось теоретиками, например, футуризма. Вместе с тем он обращался к звучным поэтическим образам, несущим большую смысловую нагрузку. Так, название его проекта «Лучезарный город» заставляет вспомнить об утопической традиции и о символике света с древних времен до современности.

Соч.: Творческий путь. М., 1970; Oeuvre complète. 8 vols. Zurich, 1929— 1970.

Лит.: Фремптон К. Современная архитектура. Критический взгляд на историю развития. М., 1990; Boesiger W., Girsberger H. Le Corbusier 1910-65. Zurich, 1967; Curtis W. Le Corbusier: Ideas and Forms. Oxford, 1986; Frampton K. Le Corbusier. Paris, 1997.

А. Шукурова

Леттризм (lettrisme — фр.)

Художественно-эстетическое течение, основанное в 1946 г. в Париже И. Изу в содружестве с Г. Помераном. Теоретическим органом нового движения стал журнал «Леттристская диктатура». На его страницах было сформулировано творческое кредо Л. — теоретическая и практическая систематика буквы (lettre) во всех сферах эстетики: буква — основной элемент всех видов художественного творчества — визуального, звукового, пластического, архитектурного, жестуального. Л. — утопический проект освобождения индивида путем распространения креативности на жизнедеятельность в целом, ее глобальную трансформацию, предполагающую отказ от разделения и специализации труда, преобразования экономического, политического, медицинского, литературно-художественного порядка. В 1947 г. Изу публикует первый манифест Л. «За новую поэзию, за новую музыку», содержащий более 300 с. и оцененный современниками как крупнейшее культурное событие со времен футуризма, дадаизма и сюрреализма. В нем выдвигаются идеи превращения поэзии в музыку, целостное искусство, способное осуществить древнюю поэтическую мечту — дойти до людей поверх границ и национальных различий. Поэзия Л. мыслится как первый истинный интернационал. Ссылаясь на платоновскую концепцию вдохновения и творчества, его диалог «Ион», Изу призывает вернуть творчеству стихийную силу первоистоков. Концептуальные идеи Л. во многом перекликаются с эстетикой интуитивизма.

В движении Л. приняли участи более ста деятелей культуры. Наиболее заметные из них — Ж.-Л. Бро, Ж. Волман, Ф. Дюфрен, Л. Лемэтр. Начиная с 1946 г. летгристы проводят выставки, дебаты, культурные акции, выпускают журналы («Ур», «Потлач», «Ион») и другие печатные издания.

Л. оказал существенное влияние на современное, в частности, постмодернистское искусство. Обращение к мелодии, а не смыслу фразы; игра сочетаниями букв; возвращение буквы к первобытному звукоподражанию, крику, предшествующему слову; превращение пред-слова, пред-знака, иероглифического письма в основу нового искусства метаграфики предвосхитили некоторые идеи Ж. Делёза и Ф. Гваттари о художественной географике. Высказанная И. Изу в работе «Эстетика кино» гипотеза о грядущей смерти кино, его превращении в перманентный хэппенинг, чистый жест, а кинодиспута — в произведение искусства была реализована ситуационизмом.

Лит.: Lettrisme et hypergraphie. P., 1971; Isou I. De l'impressionnisme au lettrisme: l'évolution des moyens de réalisation de la peinture moderne. P., 1974; CurtayJ.-P. La Poésie lettriste. P., 1974; Sabotier R. Le Lettrisme. Les créations et les créateurs. Nice, 1989; Lettaillieur F. Encyclopédie du lettrisme. 5 vol. P., 1989; Groupes, mouvements, tendances de l'art contemporain depuis 1945. 2 éd. P., 1990.

H. M.

Лиотар (Lyotard) Жан-Франсуа (1924-1998)

Французский эстетик-постфрейдист, одним из первых поставивший проблему корреляции эстетики постмодернизма и постнеклассической науки. В своей книге «Состояние постмодерна. Доклад о знании» (1979) он выдвинул гипотезу об изменении статуса познания в контексте постмодернистской культуры и постиндустриального общества. Научный, философский, эстетический, художественный постмодернизм связывается им с неверием в метаповествование, кризисом метафизики и универсализма. Темы энтропии, разногласия, плюрализма, прагматизма языковой игры вытеснили «великие рассказы» о диалектике, просвещении, антропологии, герменевтике, структурализме, истине, свободе, справедливости и т.д., основанные на духовном единстве, консенсусе между говорящими. Прогресс современной науки превратил цель, функции, героев классической и модернистской философии истории в языковые элементы, прагматические ценности антииерархичной, дробной, терпимой постмодернистской культуры с ее утонченной чувствительностью к дифференциации, несоизмеримости, гетерогенности объектов.

Введение эстетического критерия оценки постнеклассического знания побудило сконцентрировать внимание на ряде новых для философии науки тем: проблемное поле — легитимация знания в информатизированном обществе, метод — языковые игры; природа социальных связей — современные альтернативы и постмодернистские перспективы; прагматизм научного знания и его повествовательные функции. Научное знание рассматривается как своего рода речь — предмет исследования лингвистики, теории коммуникации, кибернетики, машинного перевода. Специфика постмодернистской ситуации заключается в отсутствии как универсального повествовательного метаязыка, так и традиционной легитимации знания. В современных условиях, когда точки роста нового знания возникают на стыках наук, любые формы регламентации отторгаются. Особенно бурно этот процесс идет в эстетике. Постмодернистская эстетика отличается многообразием правил языковых игр, их экспериментальностью, машинностью, антидидактичностью: корень превращается в корневище, нить — в ткань, искусство — в лабиринт. Кроме того, правила эстетических игр меняются под воздействием компьютерной техники.

Постмодернистский этап развития искусства Л. определяет как эру воображения и экспериментов, время сатиры. Эстетическое наслаждение отличается бесполезностью: спичкой можно зажечь огонь, а можно просто зажечь ее без всякой цели, чтобы полюбоваться огнем. Тогда произойдет разрушение энергии, ее потеря. Так и ху-

дожник, творящий видимость, напрасно сжигает вложенную в нее эротическую силу. Солидаризируясь с Адорно и Джойсом, Л. провозглашает единственно великим искусством пиротехнику — «бесполезное сжигание энергии радости». Подобно пиротехнике, кино и живопись производят настоящие, то есть бесполезные видимости — результат беспорядочных пульсаций, чья главная характеристика — интенсивность наслаждения. Если в архаических и восточных обществах неизобразительное абстрактное искусство (песни, танцы, татуировка) не препятствовали истечению либидозной энергии, то беды современной культуры порождены отсутствием кода либидо, торможением либидозных пульсаций. Цель современного художественного и научного творчества — разрушение внешних и внутренних границ в искусстве и науке, свидетельствующее о высвобождении либидо.

В книге «О пульсационных механизмах» (1980) Л. определяет искусство как универсальный трансформатор либидозной энергии, подчиняющийся единственному правилу — интенсивности воздействия либидозных потоков. Ядром его «аффирматив-ной либидозной экономической эстетики» является бьющая через край метафизика желаний и пульсаций, побуждающая исследовать функционирование пульсационных механизмов применительно к литературе, живописи, музыке, театру, кино и другим видам искусства. Критикуя Фрейда за приверженность к изобразительности, удовлетворяющей сексуальные влечения путем символического замещения, он видит задачу постмодернистского искусства в методическом раскрытии логики функционирования либидозных механизмов, логики их системы. Для этой системы характерны мутации бесхозных желаний. Искусство для Л. — это превращение энергии в другие формы, но механизмы такого превращения не являются социальными либо психическими. Так, в живописи либидо подключается к цвету, образуя механизм трансформации своей энергии путем покрывания холста краской, ногтей — лаком, губ — помадой и т.д. Если подключить либидо к языку, произойдет превращение либидозной энергии в аффекты, душевные и телесные движения, порождающие, в свою очередь, войны, бунты и т.п.

Свой подход Л. называет прикладным психоанализом искусства. Его применение к постмодернистской живописи приводит к заключению о приоритете беспорядка, свидетельствующему о том, что живописец стремится заменить недосягаемую природу, непостижимую действительность преображенными объектами своего желания. Современный театр видится Л. застывшим созвездием либидозных аффектов, слепком их мощи и интенсивности. Театр должен извлекать высочайшую энергию из пульсационных потоков, изливая ее в зал, за кулисы, вне театрального здания. Подобное извержение трансформированной либидозной энергии должно привести к рождению энергетического театра, первые намеки которого Л. усматривает в опытах театрального постмодерна. «Акино» будущего, по его мнению, располагается на двух полюсах кино, понятого как графика движений в сферах неподвижности и подвижности. Наиболее перспективна для киноискусства неподвижность, так как гнев, ярость, изумление, ненависть, наслаждение, любая интенсивность — это движение на месте. Идеальным подобием интенсивнейшего фантазма является живая картина. Последняя, отождествляемая с эротическим объектом, пребывает в покое, субъект же — зритель — перевозбужден, но его наслаждение бесплодно, либидозный потенциал сгорает зря, происходит «пиротехнический» эстетический эффект.

Л. считает постмодернизм частью модернизма, спрятанной в нем («Постмодерн для детей», 1986). В условиях кризиса гуманизма и традиционных эстетических ценностей (прекрасного, возвышенного, совершенного, гениального, идеального), переживаемого модернизмом, необратимого разрушения внешнего и внутреннего мира в абсурдизме (дезинтеграция персонажа и его окружения в прозе Джойса, Кафки, пьесах Пиранделло, живописи Эрнста, музыке Шёнберга), чьим героем стал человек без свойств, мобильная постмодернистская часть вышла на первый план и обновила модернизм плюрализмом

форм и технических приемов, сближением с массовой культурой.

Осн. соч.: La Condition postmoderne. Rapport sur le savoir. P., 1979; Des dispositifs pulsionnels. P., 1980; Le Postmodeme expliqué aux enfants. P., 1986.

H.M.

Липпс (Lipps) Теодор (1851-1914)

Немецкий психолог, философ, эстетик. Профессор в университетах Бонна (с 1884), Бреслау (с 1890), Мюнхена (с 1894), Основатель мюнхенского психологического института. Наряду с В. Вундтом и Г. Эббингаузом выступил систематизатором немецкой психологии конца XX в., в которой видел основу всех наук — философии, логики, эстетики, этики. В эстетике разрабатывал психологию искусства, в центре которой у Л. стоит понятие вчувствования (Einfühlung), которому он дал наиболее полное и глубокое теоретическое обоснование.

Согласно теории вчувствования, воспринимая какой-либо объект, субъект совершает особый психический акт, проецируя на этот предмет свое эмоциональное состояние, на основе которого и возникает эстетическое впечатление.

В работе «Эстетика. Психология прекрасного и искусство» (1903-06) Л. отвергает попытку Г. Т. Фехнера объяснить имманентность эстетического изображения и впечатления ассоциативным фактором, утверждая вместо этого неразрывность соединения сенсорного восприятия внешней формы с тем внутренним содержанием, которое она передает. Психолог считал, что объект прекрасен, если в нем отображаются жизненные силы, рассматривая в то же время вчувствование как общепсихологический процесс, проявляющийся не только в эстетическом удовольствии. Именно поэтому он отличает простое, или практическое, повседневное вчувствование от эстетического. Первое сопровождает, по Л., все наши восприятия и чувствования. Мы не можем, говорит психолог, смотреть на лицо другого человека или на его движения не представляя и не вчувствываясь в те внутренние его состояния, выражением которых они нам кажутся. На этом виде вчувствования в значительной степени основаны все нравственные симпатии или антипатии к другим людям. Поэтому Л. называет его симпатическим, которое, однако, по его мнению, неполно и несовершенно, ибо может наталкиваться на множество внешних обстоятельств и препятствий, ограничивающих его проявление.

Эстетическое же вчувствование, напротив, отмечает Л., проявляется вполне и без остатка. Только искусство, по Л., обладает возможностью реализовать подобное полное вчувствование, ибо все то, что изображает искусство, является для нас своего рода действительностью, которую мы сопереживаем одновременно и как «эстетическую реальность». Благодаря этому отпадает служащее помехой впечатление повседневной действительности. В то же время искусство в своих проявлениях отражает типические и значительные черты, возвышая их до общечеловеческих. Благодаря этому, говорит Л., «я в то же время чувствую и мою личную жизнь возвышенной и приподнятой, а для этого необходимо, чтобы я в самом себе видел способность к значительным человеческим страстям, чтобы мое настроение и склонности шли навстречу тому, что изобразил художник». Таким образом, утверждает психолог, моя идеальная эстетическая личность вкладывается при вчувствовании в вещи, и вчувствование основывается на согласовании моей личности с тем, что доставляет произведение искусства или явление природы. Именно поэтому основным содержанием нашего вчувствования всегда является «внутренняя деятельность», активность нашей личности.

Л. разграничивает различные виды и ступени вчувствования, прослеживая его действие в эстетическом впечатлении и наслаждении во всех его «ответвлениях» и видах искусства. Исходя из теории вчувствования Л. трактует основные категории эстетики: прекрасное, возвышенное, трагическое, комическое, безобразное. В качестве предметов вчувствования Л. рассматривает не только произведения искусства, но и все

объекты реального мира, а также пространственные и временные впечатления, цвета, звуки и слова. В работе «Эстетика пространства и оптико-геометрические иллюзии» (1897) он создает некую «эстетическую механику», в которой, основываясь на теории вчувствования, а также на оптических и психологических закономерностях показал как мы воспринимаем нарисованные линии в качестве носителей движущих сил, эмоционально-смысловые и «механические» их интерпретации субъектом. Эстетико-механическим восприятием на основе вчувствования Л., объясняет также многочисленные оптические иллюзии, возникающие при восприятии линейных фигур или архитектонических форм. Так, например, квадрат, полагал он, мы склонны рассматривать как «поднимающийся вверх». Поэтому, стремящееся подняться ввысь направление перпендикулярных сторон мы воспринимаем как «более сильное», чем имеющую тенденцию сократиться, сжаться направление горизонтальных линий квадрата. Тем самым мы впадаем в оптическую иллюзию.

По аналогии с эстетикой пространственных форм Л. формулирует и своего рода «эстетику временных отношений», пытаясь объяснить и эстетическое влияние ритма, его формальных элементов и их комбинаций, в трактовке которых психолог вынужден оставить чисто психологическую точку зрения и обратиться к области «объективного» (механического, физиологического) анализа ритмических форм. На основе принципа вчувствования Л. объясняются и эстетические удовольствия от цветов, цветовых соотношений, а также формулируется эстетика языка и речи. Область прекрасного понимается Л. как «область спокойного и изживающего себя наслаждения, где наше эстетическое чувство удовлетворяется беспрепятственно». Эстетическое же удовольствие при восприятии трагического Л., объясняет тем, что страдание человека повышает «чувство его самооценки».

Наиболее наглядно иллюстрирует эту закономерность введенный Л. закон «психологической запруды»: «если какое-нибудь психическое движение, например, связь представлений, задерживается в своем естественном течении, то это движение образует запруду, останавливается и повышается именно в том месте, где наталкивается на препятствие». Так, благодаря трагическим «задержкам» повышается ценность страдающего героя, а благодаря вчувствованию в этот процесс, — и наша собственная ценность. Здесь срабатывает принцип сочувствия (симпатии), состоящий в непосредственном вкладывании нашей собственной ценности в сопереживания других людей. Таким образом, ценность, которая имеет для нас другая личность, есть наша собственная, вложенная в нее ценность в форме «объективированного чувства собственной ценности». И средством к этому является сострадание.

Комическое Л. объясняет тем, что нечто незначительное, малое заявляет притязание на то, чтобы быть значительным и великим, но затем, при более близком рассмотрении, внезапно признается относительно незначительным или даже ничтожным. Эстетическое же чувство, доставляемое комическим Л. объясняет тем, что вследствие ожидания чего-то значительного происходит особая трата психической силы. Когда мы сознаем, что объект комического частично лишен того значения, которое ему изначально приписывалось, то мы имеем, в известной мере, психический излишек силы для его понимания, который и обуславливает возникновение «чувства легкого удовольствия». Если у И. Г. Гердера и романтиков осмысление процессов вчувствования как психологического и эстетического феномена так и осталось на уровне описания эстетического наслаждения, то Л., как представитель психологического направления в эстетике (наряду с Ф.Т.Фишером, К.Гроссом, И.Фолькелътом и др.) уже пытался анализировать явление вчувствования на основе конкретного и подробного психологического анализа, соответствующего уровню психологии его времени.

Взгляды Л. на психологический феномен вчувствования явились в дальнейшем, наряду с воззрениями других представителей «теории вчувствования», теоретической основой для осмысления, развития и распространения этого понятия в теории ис-

кусства XX в., в эстетических концепциях В. Воррингера, Дж. Сантаяны и др.

Соч.: Основные вопросы эстетики. СПб, 1905; Руководство к психологии. СПб, 1907; Самосознание, ощущение и чувство. СПб, 1910; Ästhetik. Psychologie des Schönen und der Kunst. Bd 1-2. Hamburg, Leipzig, 1903-06.

Лит.: Münchener philosophische Abhandlungen. Theodor Lipps zu seinem 60. Geburtstag gewidmet von seinen früheren Schülern. Leipzig, 1911; Allesch C.G. Geschichte der psychologischen Ästhetik, Göttingen, 1987.

A. Лuпов

Лотман Юрий Михайлович (1922-1993)

Литературовед, эстетик, критик, культуролог, один из основателей и главных фигур тартуско-московской семиотической школы. В своих исследованиях Л. продолжает начатое русской формальной школой (В. Шкловский, Ю.Тынянов и др.) (см.: Формализм), опирается на структурную лингвистику, теорию информации и коммуникации, кибернетику, теорию систем и др., учитывая достигнутые результаты западного структурализма и семиотики.

В центре внимания Л. находится искусство, прежде всего литература, и культура. Главную свою задачу он видит в том, чтобы сделать литературоведение настоящей наукой, которая только и может удовлетворить потребность человека в истине. Существующие исторические, социологические и иные подходы к литературе не устраивают Л. тем, что они не затрагивают ее внутреннюю сущность, то, что делает ее искусством. Вслед за русской формальной школой он намерен раскрыть тайну «литературности» литературы и «поэтичности» поэзии. Л. рассматривает литературу через призму языка, поскольку ее природа является языковой, ее «материалом», «материальной субстанцией» выступает язык. Естественный язык, по Л., представляет собой «первичную моделирующую систему», а все построенные на его основе системы, включая литературу, составляют «вторичные моделирующие системы».

При изучении литературы Л. опирается на структурно-семиотические методы, основанные на формализации, математизации и моделировании. Подобно лингвистическим категориям «язык» и «речь», он разрабатывает понятия «система», «структура», «текст». Каждое литературное произведение представляет собой текст, включающий в себя всю совокупность структурных отношений. Л. интересует «художественный текст как таковой», способный выполнять одну лишь эстетическую функцию. Все другие функции — познавательная, воспитательная и т.д. — не входят в цели его анализа. Он исследует текст изнутри, следуя принципу имманентности, оставляя в стороне проблемы создания текста, его исторического и социального функционирования, психологии читательского восприятия. В задачу структурно-семиотического анализа входит выявление внутренней структуры произведения, природы его художественной организации, характера и объема заключенной в нем художественной информации. Произведение при этом рассматривается как явление искусства, а не культуры. Л. полагает, что именно такой подход позволяет раскрыть эстетическую природу литературного произведения.

Л. дал конкретные анализы творчества A.C. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Ф.И. Тютчева, H.A. Некрасова, А .А. Блока, М.И. Цветаевой, В.В. Маяковского и др. Он определял искусство как «область свободы», где безальтернативное получает альтернативу, условное переходит в реальное, прошедшее — в настоящее.

При исследовании культуры Л. также придерживается принципа имманентности, изучает ее изнутри. В то же время он использует исторический подход. Одна из его работ посвящена русской культуре XVIII в. В теоретическом плане Л. выдвигает понятия «бинарных» и «тернарных» культурных систем. В последних преобладает эволюционный путь развития, взрывные процессы в них редко охватывают всю культуру, взрыв в одних областях сочетается с развитием в других. История бинарных культур проходит через тотальные взрывы, полное уничтожение предшествующего и апокалиптическое рождение нового. Русскую культуру Л. относит к бинарным.

Соч. : Структура художественного текста. М., 1970; Культура и взрыв. М., 1992; Беседы о культуре. Быт и традиции русского дворянства XVIII — начала XIX века. СПб., 1994; О поэтах и поэзии. СПб., 1996; Избранные статьи. В 3 т. Таллинн, 1992-1993.

Лит.: Ю.М. Лотман и Тартуско-Мос-ковская семиотическая школа. М., 1994; Гаспаров М.Л. Ю.М. Лотман : наука и идеология. // Лотман Ю.М. О поэтах и поэзии. СПб., 1996.

Д. Силичев