Кос, Дельфы, Дельфийская дорога.

От проводника и осла Теламон отказался. Сын рыбака настойчиво навязывался в первые, а его родитель - сбагрить второго, однако Академик был неумолим и заплатил только за слова.

- Славная бухта, даже в бурю вода там вполне спокойна. Пусть для биремы и мелковато. Братья-рыбаки до поры промышляли, а ныне совсем пусто. Рыба ушла в море. И все же, господин...

- Дорога предстоит недальняя, - оборвал господин.

С утра к Теламону никто не пришел, и он прекрасно проспал до обеда. А после обеда уже он ни к кому не пришел, кроме семьи рыбака, да еще нескольких портовых работников, кои собственно на рыбака и указали.

Десять стадий были для тетрарха армии Александра легкой прогулкой, если он тетрарх. Теламон почти забыл. Тем острее было наслаждение. Сбросив одежды, Академик погрузил больные ступни в прохладный ил.

- Как долго летаргия может длиться? - спросил Теламон.

- Декады, - отвечал Праксагор, тщательно пережевывая кусочек козьего сыра. - Меня беспокоит, что время просветления сокращается. В последний мой визит она держалась около шести часов.

- А раньше?

- Прости?

- Вы же наблюдали ее раньше? До того, как она попала в храм.

- До того - дни. Как врач, я был против сделки, но отец настоял. Как бы то ни было, это слабо зависит от места. Больше - от времени.

- Которого все меньше, - горько констатировал Теламон. - А каковы условия сделки?

- Согласно одному из них я могу время от времени посещать больную в храме, дабы затем отчитываться о прогрессе ее семье. Большего мне знать не надобно. С другой стороны, очевидно, что получили жрецы.

- Вполне, учитель.

Теламону на мгновение показалось, что глаза наставника сверкнули.

- Конечно, Сивилла может быть только одна... Но ты же видел это?

Ученик неуверенно покачал головой:

- Я видел слишком мало, учитель.

- Еще увидишь. А пока лучше выспись, это продлиться не один день.

Проснулась она через два, в полдень. Теламон был первым, кого она увидела.

- Сколько я спала?

- Двое суток, - отвечал тетрарх, не моргнув глазом.

- Другие бы сказали: несколько часов, но с тобой постепенно привыкаешь к правде.

- Как ты себя чувствуешь?

- Как тот, кто не распоряжается своей жизнью. Прескверно. Ты приготовил диагноз?

- У меня есть маленькая теория.

Девчонка презрительно фыркнула.

- Иной бы уже трактат написал. Послушай, неужели надо иметь голову ученого, чтобы понять: то, что со мной происходит, как-то связано с тем, что я умею.

- И что же?

- Не зли меня, лжесын.

- И не пытался, - он поднял со стола глиняную дощечку. - Расскажи, а я запишу.

Постоялый двор по дельфийской дороге был не первым на их пути. Уже второй год они колесили по всему эллинскому миру, и Праксагор не мог нарадоваться ученику. Тот схватывал все на лету: и которой из игл зашить рану на бедре, и как пустить лишнюю кровь, и каким отваром лечить головные боли. Почти во всем Теламон мог заменить учителя. Единственным, что Праксагор по-прежнему лечил сам, были недуги душевные. Он сам вел длинные беседы с больными, массировал им головы, иногда прописывал отвары.

В этот раз случай казался тяжелым. В теле десятилетнего Ипполита умещались сразу два мальчика: добрый, тихий собственно Ипполит, и ужасный Телегон, сворачивающий головы птицам. Когда он вцепился зубами в горло воспитателю, отец Ипполита, знатный афинянин, решился везти сына к оракулу. В месяц восьмой, что соответствует Афинскому Антестериону, стоял безутешный отец со своим дитем и слугами среди прочих на ступенях храма Лучезарного. Медленно двигалась очередь, но к закату услышал он такие слова:

В месяц Гераклий в ином обороте

Пройди дорогой хоженой к дому путника

Там встретит твой сын жизнь и смерть.

Собственно афинянин на следующий год и проделал путь по дороге от Афин, заходя в каждый постоялый двор. Пока, наконец не набрел на Праксогора... с Теламоном.

Потом целую декаду повторялось одно и то же: Праксагор садился перед мальчиком, брал кольцо на нитке и раскачивал его, не забывая считать до десяти. На счете «семь» тот обыкновенно засыпал, и тогда почтенный Асклепиад вел поочередно разговоры с обоими, пытаясь примирить два рассудка. Афинянин рассказал о втором мертворожденном близнеце, но это не приближало Праксагора к успеху. Дело шло медленно, хотя приступы, когда из-под светлого личика Ипполита проступала злая личина его брата, становились реже, и не такими острыми.

Наконец, Теламону это наскучило, и он заявил Праксагору, что берется излечить юного афинянина за один сеанс. Пока лекарь вызывал то Ипполита, то Телегона, ученик пальцами пытался уловить тепло от разных сторон головы мальчишки. А когда, наконец, дождался нужной картины, резко ткнул пальцем в одному ему заметную точку чуть левее темени.

- Ты убил его, - махнул рукой Праксагор. – Я не учил тебя этому.

После трех дней без единого приступа афинянин одарил лекарей пятью талантами серебра. Старик денег не взял.

После случая с Ипполитом Праксагор стал задумчив. Ранее он любил поболтать с учеником на разные темы, потом это случалось реже. Некоторое время они оставались на постое, пережидая пришедшие с юга тучи; когда тучи рассеялись, учитель сказал:

- Ты должен увидеть нечто.

Спустя два дня они топтали узкие улицы священных Дельф, выискивая кратчайший путь к южному склону Парнаса. Когда же набрели на пару утесов и фонтан, Теламон, наконец, решился не держать в себе терзавшую его тревогу.

- Учитель, возможно, я что-то путаю, но сегодня не день рождения низвергателя Пифона. Не правильно ли будет дождаться следующего года?

- Оракул иной раз проявляет милость к сильно страждущим, - пошутил старец, но затем много серьезнее добавил. - Время не терпит. А у пророков есть обязательства и перед смертными.

- Но перевесят ли они те, что у них есть перед богами?

Учитель пропустил слова ученика мимо ушей, так как сами уши он погрузил в священные воды Кастальского ключа. Вместе с глазами, щеками, челом, а также сединами.

Выбравшись и тряхнув несколько раз патлами, целитель лишь заметил:

- Ты хоть голову намочи. Эти иеродулы - редкостные привереды.

На лестнице их ждали. Обритый наголо жрец преклонных лет приветствовал паломников:

- Итак, ты вернулся, асклепиад, как и было предречено.

Праксагор раздраженно отмахнулся:

- Оставь свои глупости при себе, привратник, мне нужна только твоя госпожа.

- Она не будет говорить с тобой, асклепиад. Не о чем, - привратник вдруг перевел взгляд на Теламона. - А вот с ним поговорит чуть позже.

- Как интересно, - отметил Косский.

- Ты знаешь правила, почтенный, - игнорировал жрец. - И знаешь, где следует ожидать.

Пока они ждали в маленькой комнатке с четырьмя лампадами и одной мраморной скамьей, учитель разговорился:

- Если ты благодарен мне за оказию увидеть храм Аполлона изнутри, не будучи изрубленным мечами, не спеши. Мы здесь по делу, и дело это предстоит, в первую очередь, тебе.

Теламон благоговейно слушал.

- Не скрою, твое решение по последнему пациенту вывело меня из себя, но также и натолкнуло на новую мысль. Что, если дать тебе еще одну возможность, тем более, что мы от нее не так далеко? Обещаю, приключение будет весьма познавательным. Тебя уже удостоили личного разговора с Сивиллой... Перед тем, как тебя к ней отведут, я должен кое-что сказать. Ты ведь знаешь, что такое одержимость?

- Вы имеете ввиду болезнь, когда пациенту кажется, что некто внутри толкает его на неадекватные поступки, как с Ипполитом? Или сумасшествие, вызванное внешним раздражителем, как у Париса, похитившего Елену и обрекшего Илион на гибель?

- Это знание тебе поможет. Только помни: одержимым можно быть не только кем-то, но и чем-то.

- Как царь одержим желанием объединить все народы? - внезапно прозрел Теламон.

- Да... как царь, - кивнул Праксагор. - Ну вот, дальнейших наставлений не требуется. Хочу попытаться не влиять на твое решение.

Агон пятый.

Кос, Дельфы и везде.

Сегодня был последний день. Осознание этого Теламону пришло столь внезапно за завтраком, что он едва не поперхнулся молоком. В этот же момент к нему пришла иная мысль. Но о ней позже.

Старик в этот раз был дома. Он Теламона даже не приветствовал. Просто указал на табурет напротив себя. И, как всегда, два фиала между ними.

- Ты знаешь, почему я предаюсь вину, Теламон? Сердечное. По правде сказать, пьянство - единственное, что меня спасает.

- Я сегодня поперхнулся молоком, - заметил Академик.

- В самом деле? - подивился старик. - И что же это значит?

- Может, что слишком много думаю?

- Беда всякого молодого ума.

- Вспомнил осаду Тира. В те годы я не считал фиалы. Но... я ведь уже не мальчик, учитель.

- Смотря относительно кого.

- А вы все пытаетесь мне что-то сказать? Но я все так же глух.

- Так выпей уже.

- А вот и выпью! - собственно, иная мысль.

Они подняли фиалы.

- За тех, кому еще рано на переправу!

Вино хладным лезвием коснулось его губ, обожгло его внутренности раскаленными углями. Вдруг он почувствовал, что его ладоням надо срочно коснуться висков. Теламон выронил фиал вино окрасило алым мраморный пол жилища Праксагора Косского. В голове же скрипел Первый историк:

- За исследование можешь не волноваться. Мы давно добыли и изучили ДНК Косского лекаря, у него семеро сыновей. Переключимся, если будет необходимость, на них. Сам он уже стар, легонько ускорить его конец - это не убийство.

Засим голос историка утих. Был заменен голосом Праксагора.

- Послушай, Теламон Гераклид. У меня было достаточно времени, дабы изучить твою анатомию. И гораздо больше, чтобы приготовить яд, способный убить потомка богов. Сей яд повторяет кондиции той воронки, из которой ты так удачно выплыл при осаде Тира. Хоть и не без моей помощи. Я должен извиниться, но сегодня ты выплывешь из нее сам, или умрешь.

- Воронка, - простонал Теломон. - Как та девочка в Дельфах?

- Теперь ты понял. Я ведь тебе не рассказывал, на что было похоже твое состояние? А ты боялся спросить. Выдать свои божественные тайны.

- Вы тоже боялись... Вы... боялись...

- Она плывет, как дельфин. Едва различимая под самой поверхностью божественных вод. Но не может вынырнуть. Даже на мгновение, в отличие от тебя...

- Вы боялись, что вас засосет, вы утонете... Либо умрете, либо превратитесь в такого же отстраненного... безвольного... до конца дней... Но почему? Вы же видели, что можно победить эту стихию.

- Нет! - возопил старик. - Тебе возможно, Гераклид, хотя этого мы еще только попробуем увидеть. Но мне - нет. Она слишком жаждет спасения. Она утянет, утопит меня. Потому что мы связаны. А теперь плыви, Гераклид.

Ему другого не оставалось.

Они вновь гудели, много громче, чем было в Тире. Но сегодня Теламон был к этом готов. Во второй раз всегда легче. Ах, если б у него была под рукой одна из чудодейственных машин Академиков. К сожалению, такую поклажу в руках не утащить. И здесь не Афины, он сам за себя. Даже если они используют летуна, тот пробудет в воздухе около часа. К тому моменту Теламон лжесын лжеотца из Галиейи погибнет. Значит, придется решать проблему самому, ведь его тело много совершеннее того, что может предложить обычный эллин. Пусть Праксагор сказал, что яд сей специально для него. Вывод: надо использовать то, о чем старик не знал. "Адаптация организма", - изо всех сил подумал он.

- Ваш организм имеет ограниченную способность к адаптации, например к жаре, холоду, радиации или отравляющим веществам - сказал кто-то. - Важно заранее знать, к чему адаптироваться. Перестройка защитных систем длится некоторое время.

- К Отравляющим веществам! Великолепно! Только я не знаю к каким. Пробуем адаптироваться к воронке в моем воображении.

На сей раз ответа он не услышал.

- Да, вот тебе и божественные воды, хоть богов и нет. Стоп, - размыслил он. - Богов нет, а оракулы есть, и та девочка из Дельф есть. Она плывет, отстраненная от всего мира. Плывет, как дельфин. Пророчит. Вот оно. Она пророчит. Если вправду, то что же мешает мне?

- Глубина, - что-то подсказало ему.

Почему эти пророчества туманны? Определение целиком зависит от тебя. Так говорила другая на горе? Почему? Оракулы ведь знают, что надо сделать, чтобы получить требуемый исход? Исход предрешен? Или нет?

Теламон помнил ту женщину, вернее, несколько, ей подобных. Внутри оракула, в облаке испарений, неизменно 7-го бисия она-они восседали на высоком треножнике и несли рифмованную околесицу, которая сбывалась. Ну, или почти.

На сей раз было иначе. На сей раз Сивилла стояла у самого обрыва; складки на алой тунике теребил ветер. Она любовалась закатом и говорила не стихами.

- Вне праздника Аполлона сюда путь заказан и царям. Однако, лекарь Праксагор... имеет привилегию. Ты знаешь, для чего он здесь?

- Чтобы лечить, госпожа? - полуспросил-полуответил отставной тетрарх.

- Хочет проверить гипотезу. Вновь попытаться решить вопрос, к которому клялся не возвращаться.

- Клялся, госпожа? Но...

- Это подводит к необходимости нашего личного знакомства. Что ты знаешь обо мне, герой Милета, Галикарнасса и Тира?

- Вы, - он попытался найти наиболее верную аналогию. - Политик.

Она улыбнулась не размыкая губ.

- Это довольно узкое толкование, но вполне приемлемое. Нас учат искусству управления.

- Вы умеете мыслить над тенденциями в правильном русле. Если сведений для рассуждений в достатке, можете сделать вывод...

- Весьма стройное суждение для столь молодого эллина. Праксагор поступил мудро, взяв тебя в ученики. Но это лишь часть целого. Я сделаю тебе подарок, покажу другую часть.

Солнце дарило Парнасу последние лучи, когда они сделали первые шаги к величественной колоннаде.

- Ты добьешься успеха, целитель. Хотя определение успеха целиком зависит от тебя.

Теламон разъярился.

- Вы говорите, путь заказан и царям, но знаете - я свидетель иного. Чем учитель заслужил такую милость? И чем заслужил я?

- Поверь, порой достаточно лишь моего желания помочь.

- Но кому вы помогаете сейчас? По Дельфийской дороге круглый год путешествуют искусные врачи... - он глубоко вздохнул, затем наконец, овладел собой. - Скажите, почему вы все время пророчите столь размыто, да еще и в стихах? Вам ведь не всегда достает истории, так?

- Так, - согласилась Сивилла. - Порой самую малость.

Навстречу им вышел престарелый жрец Аполлона, он склонился пред пророчицей.

- Передайте Косскому лекарю, что я удовлетворю его просьбу, - молвила Пифия. - Также проводите молодого ученика и...

Последнее она прошептала так, чтобы только жрец слышал.

Очнувшись, Теламон заметил, что приставил к горлу Праксагора острейший кинжал Академика.

- Тебе удалось, - спокойно прошептал лекарь. - Когда-то давно я пытался спасти свою дочь и зашел столь далеко, сколь позволено смертным. Там я увидел, что у меня два будущих. Либо я пойду дальше и стану больным калекой, либо через много лет меня убьёт мужчина с златым глазом на шее. Очень сильно похожий на тебя. Я решил оттянуть. Я был слаб?

- Нет, - едва выдавил ученик. - Не в коем случае.

Теламон спрятал кинжал под плащ.

- Возможно, придет кто-то ещё, но это буду не я.

Как-то раз опалоокая рассказала:

- Вас я вижу словно сквозь тонкую водную пленку. Искаженно? Нет, переменчиво. Ты хочешь узнать подробности? Этого не описать. Язык слишком беден. Просто со временем пленка утолщается, образ растворяется... сменяется.

- А если на практике. Возьмем меня.

- Некоторые области обрели четкость. Например, ты - небожитель, посланец чужих богов. Скоро вернешься к своим прародителям. Разочарованный, будешь молча молить. А потом поймешь, что вы все столь же слабы.

- Если бы я предложил следующее. Я выжгу тебе глаза. Ты ослепнешь, но исцелишься от недуга. Ты согласишься?

- Без колебаний.

Праксагор застал своего ученика за паковкой их нехитрого скарба.

- И как это понимать?

- Добрый день, учитель. Я отказываюсь от своего пациента.

Некоторое время старик молчал, затем ехидно спросил:

- Уже сдаешься?

- Она просила выжечь ей глаза ради исцеления. Вы предупреждали меня об одержимости. Сивилла говорила, я сам решу, что есть в данном случае успех. Я отказываюсь от нее.

- Значит: "Не навреди!"

- Именно. Это и есть ваш урок?! Я его выучил? Вы отвезете меня на Кос? Примите ли мои клятвы?

- А выжигание глаз и впрямь поможет?

Теламон завязал мешок тугим узлом. Праксагор вздохнул:

- Полагаю, еще не время...

- Полагаю, я достигну острова сам. Когда-нибудь. Вы мне всегда твердили, я свободен. Свободой надо пользоваться. Ваш мешок большой, учитель.

На пути вниз единственным спутником Теламона был пристальный взор привратника. Впрочем, холодное прощание его не беспокоило, ибо он снова отправлялся в путь. В котором пункт назначения наблюдался четче обычного. Сначала, однако, предстояло заготовить припасы. Деньги афинянина тут были как нельзя кстати, и, вооруженный ими, Теламон отправился в сторону рынка.

Собственно, здесь истории Теламона лжесына Андрокла и конец. За исключением нескольких приятных мелочей.

Герой спускается во двор богатого дома Праксагора Косского и обнаруживает сокрушенные ворота. Рядом - два десятка воинов; некоторых из них он помнил еще с Галикарнасса.

- А! Царские телохранители, как банально.

- Ты? - возопил рослый громила, чью голову иной суеверный грек спутал бы с головой минотавра.

- Чего желаешь, Лисимах, Язык льва?

- И ты служил им? Я не удивлен. Твои механические идеи всегда казались подозрительными. Царь ошибался, доверяясь тебе подобным.

- Если ты здесь, полагаю, твой повелитель мертв.

- Царь мертв, да, - прорычал Львиный язык. - Но мы поймали отравителя. - Вашего служку. Покажи ему.

Один из людей Лисимаха вытащил из мешочка на поясе что-то блестящее и бросил к ногам Теламона.

- Вот как? - вскинул бровь лжесын.

- Я сцапал его вот этими самыми руками, - предъявил мозолистые конечности телохранитель. - Вертляв был собачий сын, но супротив меня в поединке не устоял бы и сам царь. Потом мы вашего допросили с пристрастием. Сопротивлялся, но перед самой смертью сознался, что убивал с ведома Академиков. Сказал, яд, что не распознают все ученые мужи Эллады, собравшись вместе, приготовил ему лекарь Праксагор с Крабьего острова, назвал ещё несколько имен. Птолемей не верил, но я рассудил так: необходимо схватить всех возможных подозреваемых. Постановили Антипатру уравнять Академию в Афинах с землей, я же вызвался попутешествовать.

- Значит, удар царского копья не прошел бесследно. Они просто исключили тебя из списка претендентов, не более. Поделят все без твоего рыка.

- Как ты смеешь, предатель!

- Последний вопрос, Язык. Кем был тот Академик?

- А ты не знаешь? Какой-то книжник, какая разница?

- Сам подумай. Книжника ты посчитал вертлявым, а хочешь сразиться с воином. Лучше достань оружие.

С первого раза Теламон не добился цели. Пришлось метить в шею: голову Лисимаха защищал шишак, то-то Праксагоровы советы не пропали втуне. Гетайр, увернувшись, едва не достал тетрарха ударом кулака размером с наковальню.

- Всем стоять, - воскликнул Язык. - Я сам! Тот упрямец тоже метил в шею, я его быстро отучил.

"Отучить-то отучил, а меч обнажил", - размыслил Теламон над тем, как бывший телохранитель достает ксифос из-за спины.

Академик знал множество способов побеждать. Он вновь атаковал. На сей раз пролилась кровь, кровь лжесына. Но схватка уже окончилась. Кинжал, острей которого эллины не ведали, разрезал ремни на доспехах Лисимаха. Доспехи с грохотом упали на землю. Затем Теламон поочередно ударил в пять заметных только ему точек, и гетайр с грохотом упал вслед за доспехами.

- Теперь, когда командир недееспособен, его приказ отменяется. Самое время отбросить стыд и ударить всем вместе. Косские врачи милостивы, их связывает клятва.

Что было дальше, подробно описано в свитках. Через полгода Лисимах вернется в Вавилон со всей своей свитой. Он заявит, что свидетельства о предательствах подтвердились, и он лично покарал смертью всех без исключения. В награду Львиный Язык получит Фракию, что предопределит его судьбу. Телохранитель царя царей погибнет в битве против Селевка при Курупедионе, последнем сражении между полководцами Александра.

Злые языки, впрочем, говорили, что Язык Льва лукавил. Дескать, кое-кто видел старого лекаря Праксагора Косского с парой учеников в Александрии при дворе Птолемея Сотера. Сам Птолемей все отрицал. Он выдал одну из своих дочерей за Лисимаха, а порочить зятево имя - не царское дело.

Когда Антипатр, македонский регент, будущий Антипатр Первый, сжег Афинскую Академию, он тем самым навлек на себя гнев всех греков, в сущности развязав Ламийскую войну. Из которой вышел победителем. Умер он в глубокой старости, предварительно обделив сына Кассандра правом наследования, чем принес множество бед последним потомкам царя Александра.

Выжил ли кто-либо из Академиков при пожаре? Большой вопрос. Всякий, пытавшийся задать его воинам Антипатра, получал как минимум множество тумаков, а особенно настойчивые рисковали увидеть древко сариссы меж собственных ребер.

Что касается Теламона Галиейского, отставного тетрарха армии Александра Великого, почти лекаря Косской школы, настоящего Академика, лжесына лжеотца... фигуры, мягко говоря, сомнительной для любого историка-профессионала - его видели через год после описанных событий на постоялом дворе по Дельфийской дороге, в паре дней пути от города.