ГЛАВА I. МЕТОДОЛОГИЯ – ПУТЬ ПОЗНАНИЯ ИСТОРИОГРАФИИ

ОГЛАВЛЕНИЕ

ОГЛАВЛЕНИЕ.. 1

ВВЕДЕНИЕ.. 2

ГЛАВА I. МЕТОДОЛОГИЯ – ПУТЬ ПОЗНАНИЯ ИСТОРИОГРАФИИ.. 8

§ 1. Марксистско-ленинская философия – теоретическая основа методологии историографии. 9

§ 2. Методы.. 23

§ 3. Междисциплинарность. 38

ГЛАВА II. ОБЩЕМЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРИНЦИПЫ ИСТОРИОГРАФИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ.. 45

§ 1. Партийность и историзм.. 45

§ 2. Историографические закономерности. 66

ГЛАВА III ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ФАКТ 76

ГЛАВА IV. ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЙ ИСТОЧНИК. 93

ГЛАВА V. МОДЕЛЬ ИСТОРИОГРАФИЧЕСКОГО СОЧИНЕНИЯ.. 106

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.. 124

ВВЕДЕНИЕ

В последние годы в исторической науке наблюдается устойчивый интерес к теоретико-методологическим проблемам. Это закономерное явление обусловлено как социальными, мировоззренческими и идеологическими факторами, так и теми задачами, которые выдвинуты на передний план современным уровнем развития историографии в СССР и других странах [1].

В новой редакции Программы КПСС, принятой XXVII съездом партии, подчеркивается: «Принципиальной, выверенной основой естественно-научного и социального познания была и остается диалектико-материалистическая методология», которую необходимо творчески «...развивать, умело применять в исследовательской работе и общественной практике».

Проблемы исторической науки, анализируемые историографией, нельзя ныне верно изучить без серьезного методологического анализа. К, этим проблемам, в частности, относятся: закономерности всемирно-исторического процесса, развитие человечества от одной общественно-экономической формации к другой и его конкретное проявление в истории нашей страны, соотношение общего и частного, возрастание субъективного фактора в истории и др. Углубление марксистско-ленинской концепции исторической науки определило и то, что в поле ее зрения вовлекается ряд новых сложных вопросов, которые по различным причинам ранее изучались недостаточно. К тому же постижение истории человеческого общества происходит сейчас с привлечением математических и других естественно-научных методов и приемов. Таким образом, усложнение теоретического строя исторической науки, появление новых методов исследования исторического процесса свидетельствуют о том, что предыдущий уровень его анализа уже мало эффективен и требует дальнейшего развития.

Методологическое осмысление историографических проблем во многом обогащает и поднимает на новый уровень понимание исторических событий, объясняет не только то, что происходило и происходит в исторической науке, но и то, каковы были и есть ее движущие силы, а, следовательно, как она развивалась на протяжении тысячелетий и продолжает развиваться.

Всегда актуальное ленинское положение: «Продолжение дела Гегеля и Маркса должно состоять в диалектической обработке истории человеческой мысли, науки и техники», идеи Ленина о том, что история науки должна играть большую роль в построении тех областей «...знания, из коих должна сложиться теория познания и диалектика», и что история науки без теоретико-методологических аспектов «нечто unleserlichest [2] История имён и книг!» [3], – выводят разработку методологических проблем на передний край историографического творчества.

Развитие и расширение историографических исследований в нашей стране, углубленное понимание предмета истории исторической науки (включение в него кроме истории исторической мысли и научных концепций деятельности научных центров, периодики, подготовки исторических кадров, их смены и преемственности и др., а также расширение функций историографа, ставшего ныне наряду с исследователем-аналитиком и исследователем-критиком) заставляет по-новому, с позиций современных достижений в различных отраслях науки, изучать закономерности и специфику историографического методологического анализа.

Методология историографии, основываясь на единой марксистско-ленинской методологии, развивается в тесном взаимодействии с методологией истории, а также с такими относительно новыми научными дисциплинами, действующими в области самопознания науки, как

науковедение [4], информатика [5], прогностика [6], социальная психология. Их качественный уровень развития, теоретико-методологические основы и методы исследования имеют большое значение для изучения методологических проблем историографии.

В условиях интенсивного процесса интеграции и дифференциации знаний предстоит, например, при помощи теоретико-методологического анализа на основе синтеза наук и на «стыках» разных ее отраслей решить ряд важных вопросов. К ним относятся соотношение исторического материализма и методологии, методологии и методов и путей их применения в историографии; процесс получения «нового» знания и его оценка; возможность и пути использования междисциплинарности в методологии и др. Если в целом методология играет большую роль при исследовании событий в истории человечества, связанных главным образом с переходом от одной социально-экономической формации к другой и с революционным обновлением мира, то методологические проблемы историографии призваны способствовать изучению тех ее вопросов, в том числе и новых для нее, от которых в конечном итоге зависит продвижение вперед всей историографической работы. «Коэффициент полезного действия», полученный от эмпирического уровня обобщения и от методологической незрелости, не дает историографии новых качественных результатов.

Изучение методологических проблем историографии необходимо и в связи с решением такого актуального для всего общество знания вопроса, как «история и современность». Познание исторического пути человечества рассматривается как предпосылка научной политики в современных условиях и важная основа прогнозирования общественно-политического развития. Проблема «история и современность» в историографии смыкается специфически с проблемой актуальности историографических трудов, включающих целый спектр вопросов: выбор темы исследования, теоретический и методологический уровень ее разработки, построение выводов и обобщений и их значение для современности.

Необходимость методологической «выверенности» историографической работы усиливается в связи с присущей ей прогностической направленностью. Ценность историографического труда во многом определяется наличием в нем научно обоснованного прогноза. Историограф получает право на выдвижение гипотезы лишь при определенных условиях. Среди них определяющим является зрелость историографического мышления, дающая возможность постановки новых тем и проблем, что достигается на базе классово-партийного подхода. А это означает, что у историографа должен быть твердый, основанный па марксистско-ленинском мировоззрении арсенал методологических ориентиров, что и «делает» гипотезу, прогноз основой дальнейших научных изысканий. Именно методологическая вооруженность дает, в свою очередь, возможность историографу отказаться или даже опровергнуть высказанные ранее гипотезы и сделанные прогнозы развития историографических знаний.

К. Маркс и Ф. Энгельс сформулировали основополагающую мысль о том, что «история – не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека» [7]. Это тем более относится к историографии. Она исследуется социально заинтересованным субъектом, связанным с классово-партийной идеологией. Познание здесь, поэтому не зеркальное воспроизведение, а процесс отображения историографом объективной картины развития истории исторической науки. Выявление механизма и условий «преобразования» субъективной точки зрения в точку зрения объективную, общественную, политическую является крупной методологической проблемой историографии.

Ho не только в этом состоит данная функция методологии историографии. В свете идей июньского (1983 г.) Пленума ЦК КПСС и особенно XXVII съезда КПСС, привлекших внимание к человеку, к изучению его во всей диалектической сложности, социально» и мировоззренческой сущности и в целом к человеческому фактору, возрастает необходимость исследования творчества историка и историографа в плане социокультурном, социально-психологическом, что приведёт к более глубокому самосознанию исторической науки как определённого вида социального и духовного производства.

Методология историографии призвана способствовать дальнейшей выработке четкого понятийного аппарата, как исторической науки, так и самой историографии, устранению имеющегося здесь «разнобоя», что должно сыграть положительную роль в последующем изучении содержания, целей и задач историографических исследований. «... Образование понятий (суждений, заключений etc.), – писал Ленин в «Философских тетрадях»,– означает познание человека всё более и более глубокой объективной связи мира». В них же В. И. Ленин указал: «Анализ понятий, изучение их, искусство оперировать с ними (Энгельс) требует всегда изучения движения понятий, их связи...» [8].

Насколько назрела эта работа в историографии, видно на примере употреблявшихся ранее и ныне употребляемых формулировок и определений её сути. Они сейчас и афористичные –«алгебра исторической науки», «высший класс исторических исследований», «теоретическая дисциплина истории», и расплывчатые – «история того, как писали историю», «становление и развитие исторических идей и концепций и их воплощение в трудах исторической науки». Чаще всего историография употребляется как синоним истории исторической науки, как однопорядковые термины. Эти и другие дефиниции говорят и о том, что ныне преодолевается то негативное отношение к историографии, когда отрицался статус её научности или когда её относили к «вспомогательной исторической дисциплине».

В данной работе историография рассматривается как элемент культуры, историческое явление, ветвь общественной мысли и специальная отрасль исторической науки. В этом плане термин «историография» в смысловом отношении совпадает с «историей исторической науки». В центре советской историографии находится изучение марксистско-ленинской концепции исторического процесса: ее возникновение, утверждение и дальнейшее развитие. Она также исследует и обобщает историю появления идей, взглядов, концепций, их классовую сущность и борьбу между ними в ходе развития исторической науки. Установление историографических закономерностей и законов тоже входит в функции историографии. Ей присуща и прогностическая направленность.

Марксистско-ленинская историография, руководствуясь методологическим указанием В. И. Ленина о том, что «... всякое умаление социалистической идеологии, всякое отстранение от неё означает тем самым усиление идеологии буржуазной», даёт постоянный отпор буржуазной, мелкобуржуазной и оппортунистической историографии. Это её прочная традиция. Она родилась и развивается как альтернатива историографии, отражающей чуждую пролетариату классовую идеологию.

В современных условиях, как подчеркивается в партийных документах, актуальной задачей становится разоблачение теоретической и гносеологической несостоятельности измышлений буржуазных фальсификаторов реального социализма, раскрытие антинародной сущности империализма в целом и его идеологического механизма. В этот ракурс вписывается анализ тенденций развития антимарксистской историографии. Критика антимарксистской методологии, в том числе буржуазной методологии историографии,– необходимое условие разработки методологических проблем научной историографии. Методологическая зрелость советских историков – важнейшее условие наступательности в идеологической борьбе.

Интерес к методологии истории вызван также развитием и расширением методологической проблематики. В СССР за последние годы издан ряд ценных работ, как по общим, так и по локальным аспектам темы, сформировались центры научной работы. Вместе с тем многие вопросы нуждаются в дальнейшем исследовании, другие недостаточно глубоко или полно решены, третьи вовсе находятся ещё вне поля зрения ученых. Это особенно относится к методологическим проблемам историографии. Исследований, написанных на современном уровне, пока еще недостаточно, хотя сама историографическая практика за последние несколько десятков лет получила серьезное развитие. Кроме того, возникают новые вопросы, появляются новые направления исследований, которые требуют методологического изучения.

Далеко не полный перечень современных первоочередных методологических проблем историографии позволяет сделать вывод, что их исследование и практическое претворение в историографической практике должно усилить и поднять на новый, качественный уровень историографическое творчество, способствовать глубокому раскрытию закономерностей возникновения, функционирования и будущего направления разработки исторической науки. «Вопросы методологии, – пишет академик П. Н. Федосеев,– являются одним из центральных вопросов повышения качества и теоретического уровня исследований в области общественных наук».

Указанная цель весьма многогранна. Она поэтому может быть реализована совместно коллективом исследователей – историографов, историков, науковедов и философов. В предлагаемой читателю книге, имеющей определенное целевое назначение (она выходит в серии «Библиотека историка»), ставятся более узкие задачи. Они состоят в следующем:

· раскрыть содержание основных современных методологических проблем историографии в их органической связи со спецификой ее предмета;

· исследовать суть и «действия» таких явлений, как историографический факт и историографический источник;

· показать специфическое проявление в историографии общеметодологических принципов партийности и историзма и методов научного исследования;

· сконструировать модель историографического сочинения.

Автор считает необходимым высказать свое мнение по дискутируемым в литературе отдельным методологическим вопросам: соотношение исторического материализма и методологии, «методология» и «метод», междисциплинарный статус методологии и некоторые другие. Поставленные задачи освещаются неодинаково полно: некоторые из них затрагиваются конспективно, другие выносятся на дальнейшее обсуждение.

Автор, сознавая современную роль историографа-методолога – историка широкого профиля по образованию и научной работе, философа – по складу мышления, общественного деятеля – по задачам, стоящим перед ним, стремился к тому, чтобы настоящая книга содействовала достижению той мировоззренческой чёткости в научной работе, к которой призвал советских учёных XXVII съезд партии.

Методы

Одна из важных задач методологии – выявление природы, назначения и специфики методов историографии. Достижение этой цели возможно на пути понимания содержания метода в целом, метода науки в том числе. Выяснение этих вопросов призвано способствовать продвижению решения проблемы соотношения методологии и метода, остающейся еще спорной.

Примат методологии и как следствие этого – мировоззренческой позиции ученого вовсе не означает того, что в методологической проблематике историографии умаляется или не отводится должного места методам исследований. Наоборот, значение метода для научного исследования чрезвычайно велико. Более того, сложность историографического процесса требует применения всевозможных исследовательских приемов. Значение метода для истории науки возрастает вследствие того, что она дает известный материал для совершенствования и обогащения методологии.

В наиболее общем виде метод – это орудие, приёмы и способы достижения определённых результатов в практической и познавательной деятельности людей. Е. М. Жуков дополнил: метод не только дает ученому «отправные пункты», но и помогает находить правильный путь в лабиринте изучаемых процессов и явлений» [42]. В этом плане можно считать, что метод дает ученому направление в исследовании изучаемой темы, рационализирует его познавательную деятельность, обеспечивает ее эффективность и способствует систематизации и оценке накопленных предшественниками и им самим фактов и данных. Поэтому верно, что метод оформляется «... в практике прошлой исследовательской работы, а затем становится исходным фактором предстоящего исследования» [43], способом установления истины, истинного знания.

В литературе порой встречается мнение, что сам по себе метод ничего не создаёт и что он лишь условие развития творческих способностей, но не замена им. В действительности в историографии метод «сам по себе», без приложений к исследуемому материалу не приносит «приращения» знаний, но при умелом его выборе и применении научное историческое творчество безусловно продвигается вперед. В таком смысле можно и говорить о творческой роли метода. В историографии методы включают в себя и момент получения нового знания для дальнейшего его использования исторической наукой. Это необходимо особо подчеркнуть, так как в современной антимарксистской литературе среди сторонников так называемого свободного творчества господствует тенденция отрицания объективных основ научной деятельности, невозможности ее упорядочения и отражения.

Метод эвристичен. Он содержит объективную и субъективную стороны. П. В. Копнин считает, что познанные закономерности составляют объективную грань метода, а возникшие на их основе приемы исследования и преобразования явлений – субъективную [44]. Методы, совершенствуясь и меняясь, уступают место другим, более прогрессивным и рациональным.

Марксизм-ленинизм выступает против противопоставления или обособления метода от теории. Метод через методологию сплавлен с теорией, ибо теория не может существовать без научного метода ее развития и без научного метода познания действительности, а метод только приобретает подлинную силу, когда он основывается на теоретическом знании. В то же время отрыв метода от теории лишает метод реального содержания и открывает двери для искажения, как теории, так и самого метода.

Взаимопроникновение теории и метода не исключает различий между ними. Можно согласиться с мнением Ю. А. Красина о том, что «различие между теорией и методом – это различие внутри тождества, различие в аспекте рассмотрения и применения единого марксистско-ленинского учения» [45].

Следовательно, общий вывод состоит в том, что вследствие диалектического соотношения теории и метода в

конечном итоге происходит взаимное обогащение каждого из них, что чрезвычайно важно для понимания методологической практики историографии.

Метод тесно взаимосвязан с познаваемым предметом. Его характер опосредован характером изучаемого объекта [46]. Но метод не только связан с особенностями изучаемого объекта. Он детерминирован еще двумя факторами: накоплением предыдущими поколениями исследователей фактического материала и его изученностью, партийностью, в которой фиксируется классовый подход к анализу действительности [47].

При выявлении специфики природы и назначения метода историографии следует, на наш взгляд, исходить из общего определения метода науки, сложившегося в историографии понимания научного познания как результата деятельности историографа, а также из накопленного опыта познания истории развития исторической науки. При этом надо учесть, что назначение метода состоит в том, чтобы с его помощью не только обеспечить истинные пути познания, но и способствовать установлению закономерности истории исторической науки. И не только это: создание нового метода, развитие и обогащение существующих методов, выбор того или иного метода для исследования справедливо считается одним из проявлений творческих возможностей ученого.

Имея в виду отмеченные выше исходные моменты, можно сделать вывод, что исследовательские (научные) методы в историографии – это творчески осмысленные способы и приемы познавательной деятельности историографа, направленные на установление (выработку) в русле методологического анализа на основе классового подхода объективной истины развития этой отрасли исторического знания. Методы рационализируют деятельность историографа, обеспечивают эффективность применения его исследовательского арсенала. Тем самым задается методологическая ориентация научного поиска историографа.

Трактовка методологии как учения о методах, господствовавшая (в ряде случаев и поныне повторяемая) в философской и исторической литературе, объясняется, на наш взгляд, прежде всего тем, что до последнего времени не было проведено должного разграничения между историческим материализмом и методологией. В освещении проблемы субординационного соотношения (в том плане, как это предусматривал Ф. Энгельс своей «Диалектике природы» [48]) между методологией и методом не последнее место занимает следующее обстоятельство. Исходя из объекта, цели познания и достигнутого уровня изученности темы, методы исследования бывают разные: теоретические и эмпирические, общие и частные, сравнительные, вспомогательные, иллюстративные и т. д. Методология не может быть только учением об общности и разности этих и других методов. Сами функции методов, при помощи которых определяются способы и приемы ведения научной работы, недостаточны для методологии, ибо в них не содержится указания на те структурные элементы, которые во многом обеспечивают всеобщность достижения научной истины. Самостоятельность же метода относительна потому, что он применяется, как уже отмечалось, прежде чем осуществляется само исследование. Если бы этого не было, то материал для изучения собирался бы случайно и бралось бы во внимание главным образом то, что лежит на поверхности.

Приведенные обстоятельства функционирования метода позволяют заключить следующее. Первое: методология, направляющая весь познавательный процесс, шире и объемнее понятия «метод», так как она отражает наиболее общие моменты мировоззрения, обеспечивает научность применения методов и играет связующую роль во всей системе научного познания. Второе: выполнять в науке мировоззренческую роль и быть методом –это, конечно, величины неравнозначные. Уравнение методологии и методов приводит методологию только на позиции гносеологии, затушевывая онтологические (учение о бытии как таковом) и аксиологические (ценностные) аспекты, заложенные в теории познания.

Такой всеобщий подход к сущности методологии исторической науки дает возможность раскрыть их субординационное соотношение. Правы, на наш взгляд, те Ученые, которые считают, что «если методология – генеральный путь познания, то методы определяют, как идти

этим путем [49], и что «методология – орудие анализа, то она не заменяет самого анализа» [50].

Но эти общие соображения все же недостаточны для историографии. Методология обладает возможностью анализировать и классифицировать методы, а также выбирать из них оптимальные. Использование их в практике историографической работы обусловлено рядом моментов: объектом историографического анализа, целями и задачами данного исследования и др. Имеется мнение о том, что в методологии методы познания трансформируются в методы исследования, приобретающие прочную теоретическую основу [51].

Методологический анализ содержит в себе еще одну потенцию: объединить на теоретической основе избранные методы, увидеть конечную цель их действия в достижении истины.

Итак, есть основание утверждать, что методология и метод, как с формальной, так и главным образом с содержательной точки зрения не могут быть синонимами.

Выступая против попыток уравнения методологии и метода, необходимо одновременно подчеркнуть их взаимосвязь, общую генетическую первооснову и конечную цель – обеспечение объективности научного познания, установление истины и закономерностей развития истории исторической науки. В этом плане можно считать, что в методах реализуются отдельные аспекты методологии [52]. Кроме того, метод дает большой исходный материал для совершенствования и обогащения методологии научного знания. Однако только в целостной системе методологии методы находят свое обоснование, место, совершенствуются и обогащаются [53].

В историографии в настоящее время применяется система методов. Можно согласиться со следующей их классификацией: общие для всех общественных наук методы, применяемые с учетом своеобразия и задач историографии; специфические,

свойственные именно историографическому познанию; заимствованные из других, и, прежде всего смежных, наук и ставшие междисциплинарными методами [54]. Подробная характеристика этих групп методов дана Н. Н. Масловым ^[55].

Акцентируем внимание лишь на таких обстоятельствах. Общенаучные методы при их конкретном применении в историографии могут оказаться серьезным источником для пополнения ее понятийного аппарата; исследовательские методы (каждый из них) в чистом виде на практике, как правило, не применяются, они комбинируются друг с другом, и в историографическом труде можно обнаружить использование разнообразных методов в соединении; общенаучные методы, применяемые во всех отраслях науки, для исследования отдельных сторон научного знания можно назвать универсально-общенаучными [56]; партийность метода в историографии связана с партийными позициями исследователя, хотя возможны и известные разногласия между партийной принадлежностью ученого и выбранными методами. Последние относятся главным образом к буржуазной партийности.

Применение оптимальных методов зависит от следующих факторов: уровня развития науки, квалификации исследователя, его социальной позиции, традиций и др. ^[57].В историографии большое значение приобретают исторические сравнения, сопоставления, параллели, т. е. все то, что включает в себя сравнительно-исторический метод [58]. Он занимает первое место среди других, применяемых в историографии, так как объединяет универсальные потенции, заложенные в историзме, и способствует прогнозированию будущего исторической науки.

В историографии этот метод, исходя из ее целей и задач, дает возможность изучить историографические факты как в тесной связи с той исторической

обстановкой, в которой они возникли и действуют, так и в их качественном изменении на различных этапах развития.

Данный метод необходим в историографии также в связи с выяснением причин и обстоятельств возникновения и существования на отдельных этапах таких явлений в науке, которые можно охарактеризовать как повторяющиеся, несмотря на новые задачи и условия формирования научных знаний. Такое повторение не случайно. Оно вызвано функционированием закономерностей историографии. При выяснении причин и обстоятельств повторяемости историографических фактов историограф обращает внимание на впервые обнаруженную интерпретацию сравниваемого явления.

Этот метод применим и для сравнения фактов, имеющих генетическое родство, но не связанных прямо по происхождению, однако действующих в единой историографической ситуации. При этом сопоставляемые явления должны быть соизмеримы в плане их доступности к сравнению. Это тем более важно, так как применение сравнительно-исторического метода на практике предостерегает историографа от вульгаризации и других попыток искажения истории.

Сопоставления крайне важны для историографии, как и для некоторых других отраслей научного знания, поскольку сравнение неизвестных ранее и неизученных историографических фактов производится с уже введенными в научный оборот, оцененными историографом. Сравнительно-исторический метод играет не последнюю роль во вскрытии причин проникновения в литературу ошибочных положений, неоднократно повторяемых недостатков, а также в нахождении способов их предотвращения в будущем.

В зависимости от характера исследуемых событий исторической науки, их классовой и политической направленности упор делается на выявление либо их сходства, либо различия. Так, например, при сравнении работ, написанных историками-марксистами, основной интерес состоит в том, чтобы выявить черты их тождества в главном и отличия в частностях. При сравнении же работ, исходящих из противоположных нам классовых лагерей, определяются классовые причины таких взглядов.

Нужно заметить, что сравнивать можно лишь тогда, когда уже накоплено определенное количество знаний, а также при многообразии изучаемых явлений. Ф. Энгельс заметил, что после накопления эмпирического матери-

«...стало возможным – и в то же время необходимым применение сравнительного метода» [59]. Подчеркнем также, что научная ценность сравнения зависит главным образом от глубокого проникновения в сравниваемые историографические факты.

Данный метод применяли С. М. Соловьев, В. О. Ключевский в «Лекциях по русской историографии» и другие историки. Им широко пользуется современная историография [см., в частности, учебник «Историография истории СССР. Эпоха социализма» (М., 1982), Е. В. Гутнова «Историография истории средних веков» (М., 1985) и др.].

Таким образом, сравнительно-исторический метод позволяет историографии глубже и ярче раскрыть богатство накопленных исторической наукой знаний и отчетливее выяснить закономерности развития исторической науки, преодолеть узость суждений, способствует предвидению направлений дальнейшего развития истории исторической науки.

Сравнительно-исторический метод не исключает, а, наоборот, предполагает применение конкретного анализа в историографии. Сущность конкретного подхода к явлениям природы, общества и науки определена в трудах основоположников научного коммунизма – в «Экономических рукописях 1857–1859 годов» К. Маркса и других его трудах, в «Философских тетрадях» В. И. Ленина, в его предисловии ко второму изданию «Развития капитализма в России» (1907), в статье «Коммунизм» (1920) и в других работах.

В. И. Ленин, критикуя стремление социал-демократов правого крыла «с Плехановым во главе» искать ответы на конкретные вопросы в простом логическом развитии общей истины об основном характере российской революции и считая такой подход опошлением марксизма и сплошной насмешкой над диалектическим материализмом, писал, что «конкретный анализ положения и интересов различных классов должен служить для определения точного значения... истины в ее применении к тому или иному вопросу» [60]. Он считал, что «...мы никогда не познаем конкретного полностью» [61]. Ленин выдвинул и обосновал ставшее известным марксистское положение о

необходимости «конкретного анализа конкретной ситуации», подчеркнув, что в этом кроется «живая душа марксизма» [62].

Конкретный анализ может быть достигнут на основе «взаимопересечения» теоретического и конкретно-исторического изучения, ибо история и теория вопроса есть взаимообусловленные, друг без друга не существующие стороны научного познания. Именно так подходил к конкретному анализу К. Маркс. «Конкретное,– писал он,– потому конкретно, что оно есть синтез многих определений, следовательно, единство многообразного» [63].

Конкретный анализ в историографии предполагает исследование историографических явлений с учетом условий их возникновения и взаимовлияния, как единство многообразных их составляющих элементов во «взаимопересечении» теоретического и фактического материала.

Конкретизация означает отыскание конкретных причин, породивших определенные события в развитии науки, расширение проблематики, появление новых, ранее не освещавшихся тем, условий формулирования новых идей, выводов, обобщений и т. д. Именно так происходит выявление «единства многообразного».

Таким образом, можно считать, что конкретный анализ «конкретных ситуаций» развития исторической науки – важнейшее условие научного анализа, его живая душа.

Историография имеет в своем арсенале исследования и такой метод, как логический анализ, научная суть которого была раскрыта К. Марксом в «Экономических рукописях 1857 –1859 годов», Ф. Энгельсом в рецензии на работу К. Маркса «К критике политической экономии» и в других работах и развита далее В. И. Лениным в «Философских тетрадях».

Ф. Энгельс, исходя из диалектического единства логического и исторического, подчеркивал, что логический способ исследования для Маркса был тем же историческим, но освобожденным от случайностей. Вместе с тем Маркс и Энгельс не отождествляли одно с другим. Логический анализ выражает основную линию развития, как бы очищенную от привходящего. В этих условиях, по меткому выражению Энгельса, этот анализ нуждается

постоянном соприкосновении с действительностью» [64], те Энгельс давал понять, что логические абстракции не должны превращаться в надуманные схемы. Из идей В. И. Ленина о логике научного познания [65] следует, что логический анализ опирается на историю, а история – на логику, поэтому его анализ исторических событий проводится во многих отношениях на основе логического метода. Сила марксистско-ленинского анализа состоит в следующем. Исходя из того, что историческое, выражающее действительные процессы, выступает в качестве объективной основы логического, а логическое есть отражение наиболее существенных моментов, он (марксистско-ленинский анализ.– А. 3.) позволяет вскрыть закономерности всего процесса развития исторического знания, служит для поиска истины, а все это, вместе взятое, в итоге означает более глубокое познание истории исторической науки. В логическом методе внутренне заложены большие возможности историографического анализа, в частности он позволяет раскрыть своеобразие, специфические особенности данного историографического факта, его многослойную структуру, Соотношение с другими историографическими явлениями, движущие силы его дальнейшего развития. На этом пути определяется и главный историографический факт. Применение этого метода позволяет не обходить трудности процесса накопления знаний, а подвергать достигнутый уровень развития исторической науки объективному научному изучению.

Логический анализ можно вести в историографии на нескольких уровнях. На первом из них анализируются единичные явления и события в исторической науке. На этом уровне в основном применяется формальная логика. Образцы формально-логического анализа (не только формально-логического, но и синтетического) содержатся в «Капитале» Маркса, которые эталонны для историографии.

На следующем, втором уровне анализ охватывает развитие исторической науки в пределах определенного периода или этапа. Здесь определяются общее, различное и особенное в развитии науки.

На третьем уровне происходит, в основном посредством диалектико-материалистической логики, переход

от анализа к синтезу, к теоретическому обобщению всего накопленного опыта развития исторических знаний. На этом уровне особенно развиваются способности историографа в области теоретико-методологического мышления.

Синтетическое познание, в свою очередь, не может считаться полным. «...Синтез,– по словам В. И. Ленина,– есть новая посылка, утверждение etc., которая снова становится источником дальнейшего анализа» [66]. Чтобы этот анализ стал «истинно сущей объективностью», чтобы познанные закономерности диалектики развития историографии способствовали развитию дальнейшего исследования, необходимо субъективное знание подвергнуть проверке практикой с классово-партийной позиции, что дает возможность судить о научной достоверности установленных историографией закономерностей и особенностей развития исторической науки. Это и будет четвертым, высшим уровнем анализа развития науки.

Таким образом, видно, что логический анализ, и особенно его высший уровень – диалектический синтез – представляют собой не механическое суммирование разрозненных сведений о развитии научной мысли, а итог сложных и разнообразных мыслительных операций, в результате которых познаю