Главная Случайная страница


Категории:

ДомЗдоровьеЗоологияИнформатикаИскусствоИскусствоКомпьютерыКулинарияМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОбразованиеПедагогикаПитомцыПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРазноеРелигияСоциологияСпортСтатистикаТранспортФизикаФилософияФинансыХимияХоббиЭкологияЭкономикаЭлектроника






Тайны Южной Луангвы. Нападение ужасных гусениц. «Флэт Дог» не спит. Голодные гиппопотамы ждут гостей

 

Подъем, как всегда, в пять часов утра. Сегодня предстоит проехать пятьсот километров до национального парка Южная Луангва, расположенного на востоке Замбии; из них более двухсот километров составляет очень тяжелая грунтовая дорога. Брендон надеется добраться за четырнадцать — шестнадцать часов. Главное — чтобы не подвел наш трак. Я уже говорил, что эта машина переделана из армейского грузовика, специально для длительных экспедиций в условиях бездорожья. Трясет в нем прилично, но проходимость у этого трака довольно хорошая.

Грунтовая дорога — вся в рытвинах и ухабах. Пылища стоит вокруг нас такая, что видимость по сторонам не превышает трех метров. Однако внутри салона пыли совсем нет, настолько герметично он сделан. Невольно вспоминается езда по дорогам российской глубинки. Среди прочих путешествий мне в свое время довелось проехать весь Чуйский и Колымский тракты. В памяти всплывает наш небольшой автобус «пазик», трясущийся по Колымскому тракту от Якутска до Магадана. Август, жарища и пылища, да такая, что все участники экспедиции напоминают рабочих цементного завода. Причем, что интересно, если закрыть все окна, салон моментально наполняется жуткой пылью, проникающей через всякие щели. Поэтому приходится специально открывать все окна и двери автобуса, и тогда пыль, не скапливаясь до невозможных концентраций, в значительной части выдувается за борт.

Съехали на ланч, в сторону одиноко торчащей мачты какого-то ретранслятора. Чернокожий охранник, обитающий в шалаше подле нее и вооруженный большим ножом-мачете, сказал, что питьевой воды нет, и вообще «тут не положено». Банка пива решила исход диалога в нашу пользу. Служивый указал нам на полую тростинку, торчащую из сухого дерна за большим камнем. Припав к ней губами, он набрал полный рот воды и, вылив ее затем в кружку, протянул последнюю нам. Желающих принять презент не нашлось. В конце концов Брен- дон, знающий этот фокус, уговорил охранника разобрать дерн. Под ним скрывалась небольшая ямка, в центре которой бил крохотный родничок. Пить из него мы не рискнули, но умылись с удовольствием.

Чуть в стороне росло несколько кустов, напоминающих дальневосточный багульник: голые ветки их были плотно усеяны розовато-сиреневыми цветами. Все пошли фотографироваться и, только подойдя вплотную, поняли, что это не цветы, а тысячи толстых, ярких и мохнатых гусениц, свернувшихся колечками вокруг прямых веток, наподобие шашлыка на шампурах. Внезапно многие гусеницы стали резко распрямляться и прыгать на одежду тех из нас, кто подошел вплотную к кустам. С дикими воплями все разбежались в разные стороны, отряхиваясь от нападающих насекомых. Аппетит разом пропал, и мы тотчас поехали дальше без перекуса.

Вдоль дороги стали попадаться небольшие поля хлопчатника и бахчи с арбузами. Иностранцы вновь взялись за свои карты, Паша — за продолжение поэмы, а я — за дневник. Ванесса на ходу организовала концерт самодеятельности. Все по очереди исполнили государственные гимны наших восьми стран. Мы, вчетвером, спели гимн бывшего Советского Союза и сказали удивленным иностранцам, чтобы они не расслаблялись: все еще вернется. Аплодисменты в наш адрес были самыми бурными…

К вечеру добрались-таки до национального парка Южная Луангва и разбили свои палатки на территории кемпа, под названием «Флэт Дог». Так на местном сленге называют крокодила. Наша палатка стоит метрах в пятидесяти от реки Луангва. В водах ее лучи заходящего солнца освещают торчащие головы множества гиппопотамов. Я насчитал шестнадцать особей, но затем сбился: звери постоянно ныряют, словно играя между собой в прятки. Еще через час, неподалеку от нашей палатки, на водопой пришло большое стадо слонов.

Постепенно мы привыкаем к обилию диких животных в Африке и уже не хватаемся судорожно за фотоаппараты при их появлении. Тем более что весь завтрашний день будет посвящен изучению этой заповедной зоны.

Национальные парки Африки являются предметом законной гордости всего человечества. Люди самых разных национальностей принимали и продолжают принимать участие в их организации и работе на территориях многих стран континента. Благодаря их усилиям удалось сохранить от истребления и вымирания десятки видов уникальных животных. Охота, за исключением некоторых зон в ЮАР и Замбии, повсеместно запрещена, а с браконьерами ведется беспощадная борьба.

На территориях национальных парков для посетителей установлены строгие правила поведения. Так, например, нельзя передвигаться по паркам на автомобилях с девятнадцати часов вечера до шести утра; нельзя съезжать с дорожек в сторону и что-либо подбирать с земли; запрещается кормить животных либо вспугивать их для эффектных фотографий; нельзя шуметь и громко разговаривать; запрещается превышать ограничения скорости. Вообще, ездить можно только в сопровождении рейнджера парка и на его авто. Останавливаться на ночлег и разводить костры можно лишь на специальных площадках. Нигде нельзя курить и оставлять после себя какой-либо мусор или отходы.

Плата за дневное пребывание в национальном парке составляет от пяти до ста долларов США, а за ночевку — до двадцати долларов. В такую же сумму обходятся разовые услуги рейнджера.

По своему характеру изучение парков туристами делятся на три вида. «Гейм-драйв» — это дневные поездки на джипе, в различных направлениях, имеющие целью обнаружить как можно больше диких животных в естественных местах обитания и подсмотреть их повадки. При этом рейнджер, находящийся за рулем, дает туристам пояснения обо всем увиденном. «Гейм-вок» — пешие похода по бушу с той же целью, представляют для людей серьезную опасность и проводятся только в некоторых местностях. «Найт-драйв» — ночные поездки на джипе со специальной фарой. Они разрешены лишь в нескольких парках, и Южная Луангва — один из немногих.

Праздные туристы, приезжая на несколько дней в заповедник, размещаются в специальных многозвездных лоджиях, гостевых фермах или кемпингах. Удовольствие это стоит порядка трехсот долларов США в сутки. Правда, на мой взгляд, удовольствия от такого «сафари» мало: с веранд отелей или из корзины воздушного шара они наблюдают за попавшимися на глаза животными в бинокли, расслабляясь экзотикой от городского шума. Для меня же единственно приемлемым вариантом является наш. Ночуя в палатках, разбиваемых почти всегда непосредственно в буше, можно максимально слиться с дикой природой и почувствовать себя ее частичкой. Можно понять наконец, что разумный Человек должен считать себя не царем природы, а ее слугой…

 

Июня 2001 года

Даешь гейм-драйв! Атака черных маня». Сосисочное дерево есть. Отступаем от львов. Охота гиеновых собак. Симры не едят колбасу. Ужасы ночного сафари. Горе-охотников — на мушку!

 

Итак, на десятый день путешествия мы добрались наконец до одной из изюминок нашего сафари — национального парка Южная Луангва, являющегося гордостью Замбии.

Ранний подъем, скорый завтрак и новый инцидент с иностранцами. Как вы помните, мы, вчетвером, отдежурили два дня подряд и, как само собой разумеющееся, мыли за всех не только общую посуду, но и миски, ложки, кружки за каждым из группы. Теперь же мы, естественно, также стали оставлять не мытой личную посуду, рассчитывая, что ее вымоют очередные дежурные. Но они подняли шум, требуя, чтобы русские сделали это сами. После длительной разборки Брендон объяснил: нам, что, оказывается, нас никто не просил мыть посуду за других, что они расценивают это как любезность с нашей стороны, за что сказали спасибо. Но, в свою очередь, мыть чужую посуду не хотят и не будут. Обозвав себя дураками за инициативу и сделав очередные выводы о дерьмовом менталитете западной «цивилизации», мы постарались побыстрее успокоиться в общении с животными, благо парк Южная Луангва предоставляет такую возможность всем желающим, на территории 9 050 кв. км.

Истинные гурманы природы приезжают сюда на несколько недель, берут джип-внедорожник, проводника с оружием и неторопливо изучают флору и фауну юго-восточной части Африки. Но у нас на все про все только одни сутки, поэтому, не теряя ни часа, заказываем и гейм-драйв и найт-драйв. В целом набирается двенадцать часов непосредственного общения с природой, хотя оно не прекращалось ни на минуту. Стадо слонов, пришедшее с вечера на водопой, облюбовало для ночлега наш лагерь. Полночи они жутко трубили в самые стены наших палаток, а напоследок «заминировали» все выходы из них огромными кучами навозопахнущего помета.

В шесть часов утра нам предоставили открытый джип «Тойота Ленд Круизер». Рейнджер, он же водитель, по имени Аллен — чернокожий тридцатилетний парень с широкой улыбкой успели атаковать Джона, да так, что мне пришлось заклеить ему пластырем небольшие рваные ранки на кисти левой руки, пока Паша палкой отодвигал от колонны муравьев упавшую фотокамеру пострадавшего.

Проехав еще немного, мы увидели в траве несколько пасущихся зебр. Они подпустили машину довольно близко, позволив как следует себя рассмотреть. Никогда прежде я не обращал внимания на то, что черные полосы идут по их шкурам в двух перпендикулярных направлениях. На передней части тела, от морды до середины туловища, эти полосы спускаются вертикально вниз, а вторая половина и ноги — окрашены горизонтальными линиями. Аллен сказал, что почти все они — беременные самки, о чем говорит осветленная окраска животов. Величиной зебры напоминают молодую лошадь, но, к сожалению, совершенно не поддаются одомашниванию.

Растительность заповедника, по мере нашего углубления, стала более разнообразной. То встречаются участки непролазной чащи из колючих вечнозеленых деревьев и кустарников, то лежат большие поля высокой травы, с одиноко торчащими деревьями. Аисты облюбовали для себя высокие, коряжистые, как дуб, цинковые деревья. Их толстые, совершенно лишенные листвы, черные, как после пожара, ветви настолько тверды, что не поддаются обработке. Дерево так долго растет, что становится практически каменным. Попадаются и уже знакомые нам сосисочные деревья. Висящие на них метровой длины зеленые «сосиски» не случайно напоминают баллоны с лимонадом. Ведь внутри них — пригодная для питья вода. В период засухи люди часто срезают эти баллоны с минералкой, вскрывают и пьют.

Паша возбужденно толкает меня в бок и указывает рукой на небольшую полянку. После того как он утопил свою фотокамеру, только у меня остался мощный телеобъектив, позволяющий снимать крупные планы животных. А на поляне, действительно, есть что заснять; здесь пасутся несколько антилоп-импала, одних из самых красивых копытных Африки. Как будто художник-импрессионист сделал три продольных мазка акварелью по их телу. Сверху провел темно-рыжую полосу, посередине — бежевую, а живот и хвостик сделал белоснежными. Две широкие черные ленты как лампасы спускаются от ягодиц антилопы по ногам, до самых копыт, делая ее еще более грациозной. И тут одна из них вышла на дорогу прямо перед нами, слегка присела на задние ноги и выпустила из себя шрапнель из десятков круглых катышков помета. Но что естественно — то не безобразно, и потому мы не обиделись на хулиганку.

Снова видим еще одно длинное и округлое болотце, сплошь заросшее ярко-зеленым ковром кувшинок. Оно — как зеленое блюдце, лежащее в желтой траве. На этом блюдечке торчат две головы гиппопотамов. Они лениво разевают огромные розовые пасти с белыми клыками и поочередно покусывают друг друга за морду. Лень, неверное, драться по-настоящему. А может, это любовь? Ведь любящие люди тоже часто покусывают друг-друга.

Множество самых разнообразных птичек прыгает в ветвях деревьев, щебеча на разные голоса. Здесь и яркие попугайчики, и зеленые голуби, и птицы-ткачики. Жаль, что с нами сейчас нет орнитолога Брендона; уж он-то знает их всех по именам. Но и мы уже кое с кем знакомы: вот пробежала стайка серебристых цесарок, неприятно кудахтающих непрерывными звуками, напоминающими лязг металла; вот важно прошествовала дрофа, высокая неторопливая птица, называемая за красивую окраску диким павлином; а вот длинными ногами в траве вышагивает птица-секретарь.

Не перестаем удивляться гигантскими баобабами, одиноко стоящими в буше, как могучие великаны. Их стволы, достигающие добрый десяток метров в окружности, блестят серым металлическим блеском, будто сделанные из титана. Около баобаба очень трудно сфотографироваться: если встать близко, чтобы были видны лица, то сзади получается просто непонятная стена, а если отойти так, чтобы в кадре было все дерево, то стоящий под ним человек превращается в незнакомую букашку. Аллен немного рассказал нам об этом дереве, будто растущем корнями вверх. Возраст этих гигантов невозможно определить, так как на срезе ствола у них нет колец. Однако считается, что растут они несколько тысяч лет и имеют самый толстый ствол из всех деревьев. Представьте, что зафиксирован рекордсмен, диаметр ствола которого достигал пятидесяти пяти метров! Баобаб имеет очень широкую крону и растет вверх на восемнадцать — двадцать метров. Крупные листья этого дерева во время засухи опадают, и на кончиках могучих ветвей остаются только маленькие листики. Баобаб — дерево отшельник и не выносит близкого соседства других деревьев. А может наоборот, они стесняются расти рядом с великаном? Но он тоже застенчив: цветы баобаба распускаются только вечером, испуская приятный запах мускуса, опыляются ночью и уже к утру опадают. Цветение происходит в сезон дождей, поэтому нам не удалось его увидеть. Плоды зеленого монстра овальные, черные, достигающие в длину пятьдесят и в ширину — тридцать сантиметров, висят на длинных плодоножках. Снаружи они покрыты толстой мохнатой кожурой, а мякоть их, с мелкими зернышками и сладковатого вкуса, является лакомством для местных жителей и обезьян. Люди готовят из них приятные на вкус освежающие в жару напитки. Как ни странно, древесина у такого большого дерева довольно мягкая, легкая и непрочная и идет, в основном, на дрова. А вот кору используют как средство против малярии, а листья едят как салат.

Только поехали дальше, как вдруг наш рейнджер притормозил и стал указывать на следы, появившиеся на пыльной дороге. Это прошли львы, сказал он и попросил нас притихнуть. Машина медленно проехала еще около ста метров, и мы увидели их. Перед нами, в каких-нибудь десяти метрах, лежало очередное озеро-болотце, заросшее кувшинками, на ближнем к нам берегу которого пили воду лев и львица. Они стояли к дороге задом, слегка припав на передние лапы и не отрываясь лакали воду, не обращая на нас никакого внимания. Мы подъехали к царям зверей не более чем на три метра и остановились, не выключая двигателя. Львица напилась первой. Она подняла голову, облизнулась и, мельком взглянув на нас, вышла от болотца на дорогу, пройдя буквально в метре от нашей машины. Можно не говорить, что все мы не только не фотографировали ее в этот момент, но даже боялись дышать. Следом проследовал и лев. Это были уже немолодые звери. Левый глаз львицы был полностью закрыт голубым бельмом, а морду и тело льва покрывали множественные шрамы. Помахивая поднятыми вверх хвостами, хищники прошли вперед по дороге около двадцати метров и улеглись в пыль. При этом львица вытянулась поперек дороги, а лев расположился за ней, мордой в нашу сторону. Он уставился на чужаков немигающим взглядом, потряхивая ушами и поводя хвостом по земле. Существует несколько разновидностей львов, отличающихся, в основном, окраской гривы. Она может быть черной, темно-бурой или желто-рыжей, как и вся шкура. Львы с черной гривой считаются наиболее свирепыми. Наш лев имел густую черную гриву, что также подчеркивало его возраст, ведь она формируется у самцов только к четырем-пяти годам жизни. Самки же гривы вообще не имеют. Считается, что львы постоянно бродят по своей территории, охраняя ее от чужаков, но эта пара явно пока не хотела гулять. Тогда мы снова медленно подъехали к ним, до расстояния около пяти метров, и стали фотографировать. Какое-то время звери не реагировали на нас, но затем львица встала и сделала два круга поперек дороги. Лев в точности повторил маневр самки. Нам можно было хорошо рассмотреть их во весь рост. Тело взрослого льва может достигать в длину до трех метров, а в холке составлять до одного метра. Вес такого хищника может быть более двухсот килограммов. Эта пара тоже была не из мелких, и наш водитель явно побаивался подъезжать ближе, рассчитывая, что львы уступят ему дорогу в конце концов. Они и вправду стали удаляться от нас, но затем снова залегли на дороге неподалеку. Днем львы любят часами лежать в тени, а иногда даже спать на деревьях. Будучи сытыми, они не обращают внимания на своих потенциальных жертв, и те, в свою очередь, их тоже не боятся. Вот и мы опять потихоньку стали подъезжать поближе. Однако звери явно не хотели уступать нам дорогу. Только слон да носорог могут прогнать льва, лежащего на их пути. Да и то бывали случаи, когда лев задирал нахального носорога. Наш рейнджер тем временем решил объехать упрямых хищников, насколько ему позволяла бровка дороги. Почти заехав левыми колесами в густую траву, он медленно двинулся вперед, приказав нам не вставать, не разговаривать и не щелкать аппаратурой. Да мы и без предупреждения втянули головы в плечи и вцепились в сидения. Расстояние между нашей машиной и главными убийцами Африки неумолимо сокращалось. Джип уже почти поравнялся с ними, когда львица вдруг стала медленно подниматься на передние лапы. Тело ее напряглось, шерсть на холке вздыбилась, а вытянутый по земле хвост слегка задрожал. Мы находились всего в каких-нибудь двух метрах от хищников, сидя при этом в открытой машине. Аллен затормозил и положил руку на карабин. Лев тоже повернул голову в нашу сторону. Его верхняя губа потянулась вверх, он прищуривал глаза и обнажал кривые желтые клыки. Раздался грозный низкий рык, впивающийся в уши и заставляющий вибрировать каждую клеточку организма. Водитель медленно стал сдавать назад…

Все это произошло буквально за одну минуту, но нам показалось целой вечностью, снятой замедленной съемкой. Пришли в себя лишь тогда, когда, отъехав задом около пятидесяти метров, наш рейнджер стал разворачиваться. Теперь стало страшно и не хотелось разговаривать. Мы еще долго не могли оторвать глаз от удаляющихся львов, зная, что они могут бегать со скоростью до шестидесяти километров в час и в прыжке пролетать до двенадцати метров.

Хотя лев — неважный бегун. Все копытные животные легко обгоняют его в беге, и он настигает их только благодаря хитрости, внезапности и огромной длине и быстроте прыжка. Набрасываясь из-за прикрытия, лев впивается зубами в горло жертве и душит ее. Иногда он душит добычу, зажимая пастью ее нос. Но так он поступает только с крупными животными; мелким он просто ломает шею ударом мощной лапы. Если же первый прыжок оказался неудачным, лев почти никогда не преследует жертву. Поев после удачной охоты, царь зверей уходит, оставляя несъеденную часть туши своим подданным, благо шакалы обычно держатся рядом, дожидаясь подачки.

Оцепенение постепенно прошло, и мы стали вслушиваться в то, что Аллен тем временем начал рассказывать о львах.

Вообще-то львы считаются стайными животными. Это единственные представители семейства кошек, живущие семьями до двадцати — тридцати особей. Однако самцов насчитывается примерно пятьдесят тысяч, а свои стаи имеют только пять тысяч из них. Вот и кочуют львы по бушу, присоединяясь то к одной, то к другой стае самок с молодняком. Некоторые же на всю жизнь остаются одинокими, становясь самыми кровожадными убийцами. Чтобы заиметь стаю, самцам приходится выдержать тяжелый бой с соперником, однако победитель никогда не добивает противника; тот уходит в одиночное существование. Хозяин стаи устанавливает в ней патриархат, и она начинает жить либо оседло, либо кочует вслед за стадами копытных. Иногда в львином прайде может быть два, а то и три взрослых самца, и тогда площадь их территории может составлять до ста квадратных километров. Львицы не сразу готовы признать нового самца. Ему приходится силой доказывать им свое превосходство и по сути подчинить себе стаю. Однако смена быстро подрастает, поэтому средний срок власти самца в стае обычно составляет всего два года. Так что терять время даром самцу не приходится. Он определяет львиц, готовых к спариванию по их играм, когда те начинают прыгать друг на друга, слегка покусывая соперницу. Тогда он уединяется с одной их них. Их брачный период обычно длится одну неделю. За это время между ними происходит до ста пятидесяти совокуплений (иногда до сорока раз в день), хотя каждое из них длится менее минуты. Всю неделю любви парочка почти не питается, и в этом, по-видимому, есть какой-то смысл.

Беременность длится от трех до шести месяцев. Самки стаи беременеют поочередно, а рожают почти все одновременно. То есть периоды течки, беременности и родов практически синхронизированы у всех львиц стаи, поэтому время между родами у них не превышает одного — трех месяцев. Рожают самки в уединенных местах, в скалах или на холмах, а затем приносят двух-трех своих детенышей в общую группу, где те совместно вскармливаются и воспитываются. При этом львята сосут молоко почти весь первый год жизни, и матери их при этом не различают. Глаза у детенышей при рождении светло-голубые, а через несколько недель становятся карими. Самцы «прохладно» относятся к своим львятам. Они никогда не подпустят к добыче ни самок, ни детенышей, пока не наедятся сами. Львят же от других самцов они даже убивают для сохранения своего собственного генетического превосходства. Самкам приходится охотиться самим, без самцов, оставляя детенышей без присмотра, что часто ведет к их гибели. Становясь постарше, львята начинают ходить за охотящимися львицами, обучаясь и участвуя в дележе добычи. Когда львята-самцы подрастают и у них появляются первые признаки гривы, взрослые львы изгоняют их из прайда, как соперников. Несколько лет такие молодые львы ведут одиночное кочевое существование; сначала на границе своего родного прайда, а потом уходят в буш. Их ждет свободный поиск своего места в саванне и в жизни, поиск своей стаи…

Как не хватает таких законов при воспитании человеческих детенышей! Вернее, как жаль, что современное общество их утратило. Многие вопросы не стояли бы перед ним, если бы мы растили мужчин так, как это делают львы.

Такой вот была наша первая встреча со львами: рискованной и незабываемой. Кстати, когда после окончания сегодняшней поездки один из нас упрекнул Аллена в чрезмерном риске, которому мы подверглись, тот ответил, что лишь хорошо выполнил нашу же просьбу устроить настоящее сафари, после чего запросил дополнительную плату «за удовольствие и уникальные съемки». С этим мы согласились. Тогда никто из нас еще не догадывался, что в следующей встрече со львами нам повезет значительно меньше.

Но все это было позже, а пока я продолжу рассказывать вам о дневном сафари по национальному парку Южная Луангва.

Солнце уже поднялось над бушем довольно высоко, и мы сняли штормовки. Все кругом щебетало, стрекотало, попискивало и жужжало. В воздухе порхали разноцветные бабочки, стрелами проносились пчелы и шмели, сновали надоедливые мухи. Наш джип продолжал неторопливо пробираться по чуть заметной на пересохшей земле пыльной колее. Застали врасплох небольшое стадо диких кабанов-бородавочников, подрывавших корни колючего кустарника. Захрюкав, самки быстро спрятались в гуще кустов, а два крупных самца замерли, уставившись на нас маленькими глазками. Их большие белые клыки круто изгибались снизу вверх, доходя почти до самого лба. Кабаны так и не сдвинулись, пока мы проезжали мимо них.

Посчастливилось нам и увидеть довольно редко встречающихся антилоп под названием «вотебак», а проще говоря — водяных козлов. Это крупная, почти с зебру величиной мускулистая антилопа серого цвета, на толстые ляжки которой как будто надето кольцо из широкой белой ленты. Самки не имеют рогов, а вот голову самцов они украшают: слегка изогнутые, длинные и торчащие вверх. Несколько самок паслись неподалеку от реки, под охраной крепкого самца.

Машина выехала на большую поляну, поросшую редким чахлым кустарником. То тут, то там торчали высокие пеньки лишенных коры засохших деревьев. Рейнджер пояснил, что еще недавно здесь была тенистая рощица, полная разнообразной жизни. Но ее облюбовали слоны и буквально за два сезона объели сначала листву с ветками, а затем и кору со стволов деревьев. Слоны часто губят деревья, и это уже становится проблемой для Африки.

Неожиданно машина остановилась. Водитель сказал, что нам сегодня очень везет и показал рукой в сторону ближайших кустов. Из-под одного из них вышла собака, но не простая, а гиеновая. В Африке этих животных часто называют просто дикими собаками, а бушмены дали им имя — «симры». Мировая популяция их составляет всего около шести тысяч особей, из них половина обитает в африканских саваннах и считается здесь исчезающим видом. Тем временем мы заметили еще нескольких гиеновых собак, отдыхавших в тени кустарников или бродивших неподалеку. По-видимому, неподалеку было их логово, норы для которого они обычно роют в земле.

У этих зверей гладкая чистая шерсть, окрашенная как бы пятнами черного, белого и желтого цветов. Экстерьером, размерами и очень длинными худыми ногами они сильно напоминают наших дворняжек, если бы не уши. Помните Чебурашку из мультика? Вот такие же, как у него, уши и у гиеновых собак: большие, стоячие и круглые. Живут они стаями, где может быть до пятидесяти особей, из них половина — щенки. Но в стае нет вожака и субординации, здесь правит полная демократия, хотя и есть главная самка. Роль ее, правда, сводится к одному: только она имеет право рожать щенков. Если вдруг какая-нибудь другая самка ослушается и родит, то щенков все равно заберет к себе главная и будет вскармливать, как своих. Вообще, инстинкт стаи и забота о потомстве очень развиты у гиеновых собак. Беременные самки их не охотятся. Самцы приносят им добычу прямо в логово. Также они кормят и щенков, срыгивая им добычу, когда мать перестанет кормить грудью. А делает она это после того, как на шерсти молодняка станут появляться пятна, как признак взросления их. С трехмесячного возраста стая уже начинает брать щенков на охоту, обучая их личным примером. Охотятся гиеновые собаки только коллективно. Та из них, кто проголодалась первой, толкает носом других, как бы приглашая сотоварищей на охоту, после чего вся стая поднимается и выступает на дело в боевом порядке. Они идут одна за другой, вытянув в одну линию голову и шею и прижав к голове уши. Охотятся гиеновые собаки открыто, позволяя наблюдать за этим их искусством любому желающему. А это действительно искусство, насколько хитро и мудро они это делают. Дикие собаки имеют довольно слабое обоняние, но зато очень сильное зрение. Заметив стадо газелей Томпсона или Гранта, а то и самых любимых газелей-импала, стая с безразличным видом размеренной трусцой бежит вдоль него, всем своим видом показывая, что держит путь в другом направлении. Когда же расстояние между ними сократится примерно до двухсот метров, несколько собак моментально бросаются в гон, развивая скорость до шестидесяти километров в час. Если сразу повезет застать стадо врасплох, то охотники на ходу начинают хватать жертву за ноги или за брюхо, зачастую на бегу вспарывая его. Если же газелям удалось оторваться от преследования, то стая, не прекращая погони, начинает применять тактику эстафеты. Поочередно из нее как будто «выстреливает» то одна, то другая собака, быстро сокращая расстояние до намеченной жертвы и заставляя ту менять направление. Остальная стая тут же режет угол, экономя силы, время и уменьшая дистанцию. Собаки-загонщики постоянно меняются местами, попеременно отдыхая в задних рядах. Такая грамотная погоня может длится несколько километров и, как правило, приносит успех охотникам. Очередной загонщик опрокидывает жертву на землю, и подскочившая стая молниеносно разрывает ее на куски. При этом собаки не пережевывают мясо, а проглатывают его целиком. Во-первых, так быстрее; ведь добычу могут отобрать другие хищники, а во-вторых, заглоченные куски будут потом срыгнуты в логове для тех, кто не принимал участия в охоте. Так они не дают умереть с голоду беременным самкам, маленьким щенкам, старым и больным соплеменникам. Для облегчения своей задачи, гиеновые собаки часто гонят жертву сразу в сторону своего логова с молодняком, как говорится — с доставкой на дом. Они всегда добывают себе пищу сами и практически не едят падаль.

- Самые страшные враги гиеновых собак — это львы и крокодилы. А вот гиен они не боятся, хотя те часто «дежурят» неподалеку и могут отбить добычу. Но это возможно только тогда, когда собак мало. В противном случае гиены сами побаиваются дружной стаи…

Человека дикие собаки также не боятся и не убегают от него при встрече. Описан случай, когда их стая встретилась на охоте со стаей домашних собак. Быстро смешавшись в общую кучу, они стали обнюхивать друг друга, виляя хвостами, а затем мирно разошлись. Известны и примеры приручения гиеновых собак, взятых из логова щенками. Повзрослев, они даже сидели на цепи и гуляли с хозяевами по городу. Описан другой случай, когда пять диких собак поднялись, следом за альпинистами, на ледник самой высокой вершины Африки — гору Килиманджаро (5 895 м). Они даже спускались там в кратер, следуя за людьми, а потом убежали куда-то по своим делам.

Вот и эта стая, завидев нас, нисколько не испугалась: несколько гиеновых собак, помахивая хвостами из стороны в сторону, приблизились к нашей машине метров на десять и стали рассматривать гостей. С удовольствием поснимав их на видео, мы тронулись дальше. Примерно через километр, джип выехал на довольно большую поляну, покрытую невысокой сухой травой. Стадо антилоп-импала, голов около тридцати, мирно паслись здесь дружной кучкой. Метрах в ста от них в напряженных неподвижных позах стояли три красавца самца. Высоко поднятые головы их, с высокими изящными рогами, были повернуты в одну и ту же сторону. Глянув туда, мы увидели на краю поляны, довольно далеко от стада, одиноко пасущуюся, отставшую от других молодую антилопу. Паша неприменул сказать о прекрасной ситуации для охоты хищников, и как в воду глядел. Десяток гиеновых собак, раньше нас заметивших беспечную антилопу, уже трусили длинной колонной, отсекая ее от основного стада. Видели это и сторожевые козлы, но ничего, естественно, поделать они уже не могли: их рога не представляют опасности для хищников. Тем временем дикие собаки уже почти заканчивали свой маневр, выходя на исходную для атаки позицию. И тут молодая антилопа, наконец, заметила их. Она стремглав бросилась в сторону своего стада, намереваясь успеть проскочить в еще не перекрытый охотниками участок поляны. Головная собака тут же резко рванула ей наперерез. Почуяв угрозу для всего стада, козлы бросились в противоположную сторону, увлекая его за собой. Казалось, участь антилопы была уже предрешена: расстояние между ней и стадом стало увеличиваться, а между ней и хищниками — стремительно сокращаться. Мы замерли в ожидании развязки, «болея» и за жертву и за охотников. И тут, может быть поняв своим умом, а может быть подчиняясь «законам предков», антилопа резко повернула и бросилась в сторону края поляны. Последняя со всех сторон была окружена высокой сухой травой, которая, как стена, кольцом окружала мелкотравье. Импала буквально врезалась в эту травяную стену и исчезла. Через мгновение она высоко, не менее чем на три метра, взлетела над ней в прыжке, оглянулась и вновь исчезла в траве. Так продолжалось еще несколько минут: она взлетала в прыжке все дальше и дальше, удаляясь от смерти…

Потеряв несостоявшуюся жертву из виду, дикие собаки тотчас остановились и уселись на траву, всем своим видом показывая полнейшее безразличие к неудачной охоте. Не сдержавшись, мы громко грянули «ура»… Собаки нехотя поднялись и прежним порядком затрусили в сторону своего логова. Нам даже стало жаль их: ведь нельзя называть убийцами хищников, добывающих таким образом пропитание себе и своему потомству. Ведь здесь, в африканском буше, гибель одного животного всегда означает продолжение жизни другого. Здесь никто не умирает от старости или болезни: ослабевший быстро становится чьей-то жертвой. И это нормально для диких зверей. Но становится страшно, когда звериные законы переносятся в человеческое общество. Вспомните ставшую классической фразу из рассказа О' Генри: «Боливар не выдержит двоих…» А ведь она стала постулатом для западного образа жизни и считается совершенно естественной нормой поведения в бизнесе: не ты, так тебя… Вот теперь и мы, как бараны, безмозглым стадом бредем в сторону Запада за так называемыми «демократами». Мы, великая восточная нация с великой культурой, уже почти сто лет не можем понять, что с нами происходит. Мало нам пришедшей оттуда идеи коммунизма, теперь давайте с «демократами» поэкспериментируем? Опомнитесь, русские люди, ведь у вас свой путь и свое предназначение…

Тем временем мы вновь подъехали к убежавшему от собак стаду антилоп-импала. Отбежав подальше, они вышли на колею, пробитую в буше, и пошли табуном в пяти-десяти метрах перед нами, нисколько не боясь людей. Было приятно сознавать, что они не чувствуют в нас врагов. Аллен сказал, что африканские копытные, спасаясь от преследования хищников, довольно часто забегают в деревни, видя в людях свое спасение, и не ошибаются в этом. Стадо не сходило в сторону с колеи и по другой причине: мы въехали в прибрежную зону. По окончании сезона дождей размокшая, превратившаяся в вязкую кашу земля была истоптана здесь ногами слонов и гиппопотамов, не уходивших далеко от реки. Затем она высохла, образовав почти «каменную» гребенку из этих отпечатков. Сплошные ямы-следы, глубиной до двадцати сантиметров каждая, превратили окружающую реку землю в подобие испытательного автомобильного трека. Как по кочкам перебираясь по этим рытвинам, со скоростью одного километра в час, мы лязгали зубами и молились, чтобы не сломалась наша машина. Наконец гребенка закончилась, антилопы убежали, а мы выехали на берег реки. Вернее «сухой реки», так как воды в ее русле, видимо, уже давно не было. Береговой кустарник окантовывал довольно широкую полосу желтого мелкого и довольно глубокого песка. Настолько глубокого и сыпучего, что наша «тойота», попытавшись форсировать русло с ходу, крепко засела в нем при попытке выбраться на крутой противоположный берег. Отчаянное вращение колес приводило только к тому, что машина еще глубже зарывалась в песок. Рейнджер заглушил мотор и велел нам собирать прибрежные ветки и подкладывать их под колёса джипа. Сам же он, взяв карабин и топор, направился к растущему чуть в стороне дереву. Мы довольно быстро собрали немного мелкого сушняка, но его явно было недостаточно. Решив сходить за ветками на оставшийся за спиной берег, я развернулся и, глянув туда, оторопел. На прибрежном возвышении, всего в каких-нибудь десяти метрах от нас, ровно в ряд сидели четыре больших гиеновых собаки. Они спокойно, словно изучая ситуацию, смотрели на наши хлопоты, не проявляя видимых признаков агрессии. Молча оглянувшись назад, я увидел, что и мои товарищи, замерев, уставились взглядом туда же, куда и я. Только стук топора рейнджера, слабо доносящийся из-за бугра, нарушал напряженно повисшую тишину…

Не скажу, что все последующие действия я выполнял осознанно. Скорее всего, свое слово сказали привычки, выработанные годами общения с домашними собаками, которых я держу уже много лет. Гуляя со своими четырьмя чао-чао, никогда не забываю захватить с собой что-нибудь вкусненькое для их дрессировки. Да и таежный опыт автоматически заставляет всегда иметь при себе не только нож и спички, но и «НЗ» продуктов. Вот и в тот момент у меня в кармане был кусок копченой колбасы, оставшийся от московских запасов. Сняв фольгу, я бросил его примерно на середину расстояния между собой и дикими собаками и тихо просвистел несколько раз… Быстрой реакции со стороны животных не последовало, но через минуту, уловив запах, две гиеновые собаки медленно пошли к его источнику. Стоя неподвижно, я краем уха слышал,

Последнее изменение этой страницы: 2016-06-09

lectmania.ru. Все права принадлежат авторам данных материалов. В случае нарушения авторского права напишите нам сюда...