Вопрос 15. Подъем национально-освободительного движения в Индии в конце 1910-х – начале 20-х гг.

К началу Первой мировой войны Британская колониальная империя подошла в зените своего могущества. Казалось, что и в Индии все трудности управления преодолены. Английским колониальным властям удалось подавить подъем национально-освободительного движения 1905-1908 гг. Террористические организации, возникшие в начале века в Бенгалии и Бомбейском президентстве, были разгромлены. Террористы, которых не удалось арестовать, эмигрировали. Так, Ауробиндо Гхош нашел убежище во французском владении Пондишери и занялся исключительно религиозно-проповеднической деятельностью. Бхупендранатх Датта (брат знаменитого Вивекананды) уехал в США, а затем в Европу. Хар Даял эмигрировал в Америку. Винаяк Дамодар Саваркар находился в каторжной тюрьме на Андаманах. Реформы Морли-Минто 1909 г. несколько расширили участие индийцев в управлении страной. Несмотря на недовольство Национального конгресса предоставленными уступками, законодательные советы в центре и в провинциях начали работать. Новый вице-король лорд Хардинг (1910-1916) провозгласил «политику умиротворения». В 1911 г. было принято решение о переносе столицы Британской Индии из Калькутты в Дели — исторический центр индийских империй последних столетий. Англичане этим хотели подчеркнуть, что они как бы восстанавливают прежнюю Индийскую империю. Раздел Бенгалии, вызвавший в 1905 г. столь много протестов, был отменен. Административное единство провинции Бенгалия было восстановлено. От нее были отделены провинции Ассам и Бихар-Орисса, что не могло вызвать возражений, поскольку эти национальные и культурные районы не составляли с Бенгалией единого культурного целого. В 1911 г. в Дели состоялся грандиозный дарбар (съезд всех индийских вассальных князей), на котором английский король Георг V был коронован в качестве императора Индии.

Юридически Индия называлась Индийской империей и имела многие атрибуты суверенного отдельного государства — правительство, армию, свой государственный аппарат, финансовую систему, а после Первой мировой войны получила даже международный статус — стала членом Лиги Наций. Но императором был английский король; управление находилось под контролем статс-секретаря (министра) по делам Индии и Бирмы в английском правительстве; генерал-губернатор, имевший почти неограниченную власть, назначался из Лондона, корпус чиновников формировался тоже в Лондоне (посты занимали лица, сдавшие специальные экзамены); армия в основном набиралась внутри страны, но в ней обязательно должен был присутствовать английский контингент (примерно 30%); финансовая система строилась так, чтобы обеспечивать функционирование колониального аппарата. Практически это означало лишний голос для Великобритании, поскольку Индию в Лиге Наций представляли британский статс-секретарь по делам Индии, вице-король и два абсолютно лояльных к Англии индийца.

Империя состояла из провинций во главе с губернаторами (Бенгалия, Мадрас, Бомбей, Бихар-Орисса, Центральные провинции, Соединенные провинции, Ассам, Панджаб), провинций во главе с комиссарами (Северо-Западная пограничная провинция, Дели, Аджмер-Мервара, Белуджистан, Кург, Андаманские и Никобарские острова) и 562 вассальных по отношению к английской короне княжеств. Последние подчинялись тому же генерал-губернатору, который представлял императора и поэтому носил также титул вице-короля.

Провинции создавались в процессе завоевания Индии во второй половине ХУШ — XIX в. Их границы устанавливались произвольно и совершенно не соответствовали этническим территориям или экономическим районам. Разрезали ареалы расселения основных народов и границы вассальных княжеств. Это обстоятельство станет впоследствии одним из факторов политической борьбы. Губернатором мог быть назначен индиец, но в течение колониального периода такое случилось лишь однажды: в 1920-1924 гг. провинцией Бихар-Орисса управлял Сатьендра Прасанна Синха (1863-1930), барон Райпура, единственный из индийцев, удостоенный титула пэра. Все остальные губернаторы были неизменно англичанами.

При вице-короле и при губернаторах имелись законодательные советы, которые на самом деле не имели законодательных функций, а были лишь совещательными органами, к тому же они состояли в основном из лиц, назначаемых властью. Княжества занимали 2/5 территории империи, в них жила примерно '/з населения. Каждое из них имело отдельный договор с британской властью. Они не могли вести самостоятельную внешнюю политику, и даже отношения между княжествами внутри Индии первоначально были запрещены. Их делами занимался Политический департамент при вице-короле. Князья должны были согласовывать все свои назначения с британским резидентом, ведавшим одним крупным или несколькими мелкими княжествами. Правда, во внутренние дела княжеств англичане предпочитали не вмешиваться, что нередко означало сохранение диких форм произвола и угнетения.

В начале века колонизаторы решили опереться на князей как на консервативную силу, заинтересованную в сохранении их власти, и использовать в противовес демократическому движению, превратившемуся в реальную угрозу. Но для князей угрозу представляло не только национальное движение, но и любые попытки реформирования системы управления. Они были готовы всеми силами поддерживать колониальный режим, но при этом хотели бы, чтобы он не менялся, чтобы автократические формы правления и всевластие британской бюрократии сохранялись. Меры правительства по введению элементов парламентаризма были князьям непонятны и глубоко чужды. Так что в последние десятилетия колониального режима отношения между англичанами и князьями стали натянутыми. В дальнейшем именно позиция князей явилась одной из причин того, что англичанам не удались попытки при помощи частичной демократизации сохранить Индию под своей властью.

Административная система колонии базировалась на Индийской гражданской службе — чиновниках высокой квалификации, зачислявшихся на службу после тяжелых экзаменов. Хотя теоретически к экзаменам допускались все подданные, в том числе и индийцы, в XIX в. индийцев насчитывалось в ней только несколько человек. Однако в XX в. положение изменилось.

Колониальная эксплуатация выражалась в том, что английские фабриканты наводнили Индию своими товарами, практически не облагавшимися пошлинами. Благоприятным для них был завышенный курс рупии, установленный в 1899 г., — 1 шилл. 4 пенса за рупию (или 15 руп. за 1 ф. ст.)2. Кроме того, большие суммы выплачивались в качестве жалованья колониальному аппарату в Индии, а также переводились из Индии в Англию на оплату так называемых домашних расходов, т.е. на содержание Министерства по делам Индии, других ведомств, косвенно связанных с Индией, на оплату военных кампаний в разных частях Британской империи. Все это шло из текущего бюджета страны. Имелся и «капитальный бюджет», предназначенный для «развития»: строительства ирригационных сооружений, железных дорог и т.п. Он покрывался главным образом за счет займов, прежде всего внешних. Индия стала постоянным должником Англии. К 1913 г. ее долг метрополии вырос до 278,5 млн. ф. ст. (3,7 млрд. рупий).

Несмотря на некоторое развитие промышленности, транспорта и средств связи, убыстрившееся во второй половине XIX и начале XX в., Индия продолжала оставаться аграрной страной с отсталым сельскохозяйственным производством и застойной сельской социальной системой. В аграрных отраслях экономики было занято около 3/4 трудоспособного населения, они давали около 60% национального дохода.

В предыдущем томе было рассказано о том, что колонизаторы ввели на территории Британской Индии три основные системы землевладения и налогообложения — постоянного обложения (или постоянного заминдарства), временного заминдарства (или махалвари) и райятвари. По первой из этих систем (введенной в Бенгалии, Бихаре, Ориссе и северной части Мадрасской провинции) землю в собственность получили крупные землевладельцы, главным образом из брахманских и торговых каст. Они были обязаны платить высокий налог (достигавший в конце ХУШ в. 90% ренты), однако этот налог был закреплен «навечно», поэтому он стал фактически уменьшаться с ростом цен, распашкой новых земель и некоторым увеличением урожайности, так что к концу XIX в. составлял лишь 4% валового дохода сельского хозяйства. Идея заключалась в том, что помещнки-заминдары, заинтересованные в повышении своих доходов, будут вкладывать средства, образовавшиеся в результате реального сокращения налога, в развитие производства. Доходы заминдаров действительно значительно увеличились, но случилось это не столько в результате развития производства, сколько из-за резкого падения стоимости серебра в течение XDC в. и соответствующего роста цен. Разбогатевшие помещики употребили свои финансовые возможности не на развитие производства, а на расширение непроизводительного потребления: завели дворы, подобные княжеским; кормили массу прихлебателей; увеличили религиозные расходы; между ними и крестьянами выстроилась лестница посредников, деливших между собой ренту. В результат сельское хозяйство в районах постоянного заминдарства деградировало особенно заметно.

Временное заминдарство называлось так потому, что налог не был закреплен навечно, а мог пересматриваться через 30 лет. Колонизаторы учли свою ошибку, совершенную при введении постоянного обложения, и намеревались сохранять в районах временного заминдарства (Соединенные провинции, Центральные провинции, Панджаб) высокий налог. Однако после Синайского восстания они не решились значительно пересматривать ставки налога. Последние стали серьезно отставать от роста цен и увеличения доходов собственников земли. Так что к концу ХГХ в. и в этих районах земельный налог составлял не более 6-8% валового сельскохозяйственного продукта.

Еще одно отличие временного заминдарства от постоянного заключалось в том, что собственнические права были предоставлены более мелким землевладельцам — владельцам нескольких деревень, или одной деревни, или земельных участков, по размеру приближавшихся к обыкновенной крестьянской усадьбе,— главным образом из высоких землевладельческих каст. Впрочем, среди «временных» заминдаров было также много раджпутов и брахманов. Там, где деревня делилась между многими собственниками, они рассматривались как община и несли не только индивидуальную, но и коллективную ответственность за уплату налога (отсюда другие названия этой системы — махалвари, или маузавар, букв, «по деревням»). В восточной части Соединенных провинций помещичьи владения были более крупными и чаще всего индивидуальными, в западных округах — чаще мелкими и объединенными в общины.

По системе райятвари (букв, «по райятам»; Мадрасская и Бомбейская провинции) землю получили мелкие владельцы. Впрочем, среди них было немало рен-тополучателей, не ведших собственного хозяйства. Налог в этих районах оставался более высоким, чем на Севере. Но в целом, несмотря на серьезные порайонные различия, аграрный строй Индии приобрел некоторое единство.

Сельское население юридически подразделялось на три основные категории: собственники земли, их арендаторы и безземельные сельскохозяйственные работники. Однако эти юридические категории состояли из разных по имущественному и классовому положению групп. В 1921 г. помещиков-рентополучателей было 3,7 млн. человек, крестьян (мелких собственников и арендаторов) — 74,7 млн., безземельных — 21,7 млн. (вместе с малоземельными, которые главным образом работали по найму, — 26 млн.). Арендаторы подразделялись на несколько категорий. Еще с 1859 г. стали приниматься законы (по провинциям), защищавшие права некоторых категорий арендаторов. Их содержание описано в предыдущем томе. Но для разговора о данном периоде важно отметить, что подавляющее большинство арендаторов получило защиту.

Права землевладельцев в отношении них были серьезно ограничены. Правда, все эти законы, в том числе и принимавшиеся позже, уже в XX в., не касались субарендаторов. Несмотря на упомянутые выше законы, в деревне сохранялись тяжелые пережитки феодальных отношений — взимание произвольной ренты, бесплатный труд арендаторов на помещиков, отдельные сборы за пользование пустошами, пастбищами, водой из деревенских прудов и т.п.

Классовая и социальная разобщенность того слоя населения, который принято называть «крестьянством», мешала солидарным действиям. Собственники земель выступали за дальнейшее снижение земельного налога. Арендаторы боролись за сокращение арендной платы, т.е. их протесты затрагивали интересы собственников. Сельские рабочие были разобщены социальными (кастовыми) перегородками и в рассматриваемый период не выступали как сколько-нибудь организованная сила.

Серьезный отпечаток на любые движения протеста в сельской местности накладывали кастовые и конфессиональные различия. В некоторых районах (Восточной Бенгалии, Западном Панджабе, ряде районов дистрикта Малабар в Мад-расской провинции) крестьяне были в основном мусульмане, а помещики — индусы. Это усиливало классовое противостояние, но в то же время придавало ему религиозную окраску и вызывало межконфессиональный конфликт, затмевавший задачи борьбы за улучшение положения крестьянства. Такие же последствия имело противостояние высококастовых помещиков и низкокастовых арендаторов. Возникавшие впоследствии «крестьянские» организации, о которых еще пойдет речь, часто имели целью объединение не всех крестьян, а лишь членов одной или нескольких каст.

Землепользование распределялось следующим образом. В Соединенных провинциях собственники обрабатывали 17,7% земли, наследственные арендаторы — 44,3, другие категории арендаторов, имевших права на землю, — 35,3, бесправные арендаторы — 2,7%. Примерно таким же было соотношение в Бихаре.

В Бенгалии ситуация была иной. Там в бесправной аренде находилось около 20% земли. Но как собственники, обрабатывавшие землю «сами», так и все виды арендаторов могли, в свою очередь, сдавать землю в аренду, которая, повторим, никакой защитой не пользовалась. Наемный труд в сельском хозяйстве был представлен прежде всего традиционно безземельными «неприкасаемыми» кастами, а также разорившимися крестьянами и теми мелкими собственниками и арендаторами, которые не могли прокормиться со своего участка и вынуждены были часть года работать в чужих хозяйствах. Малоземелье и относительное аграрное перенаселение уже в то время стали серьезными проблемами, препятствовавшими развитию сельского хозяйства. В большинстве районов даже средний размер хозяйств был недостаточен для обеспечения прожиточного минимума, 15% «землевладельцев» получали свой основной доход от работы по найму, в то же время примерно половина сельских хозяев привлекала дополнительную рабочую силу.

Особенностью индийского аграрного строя с древних времен было наличие в деревне большой прослойки людей, не имевших своих хозяйств. Они, как правило, принадлежали к низким, «неприкасаемым» кастам и находились в социальном и экономическом подчинении у своих хозяев. Это подчинение напоминало крепостничество или даже рабство. Использование особенно большой доли закабаленного труда наблюдалось в наиболее плодородных районах — долине Ганга, включая Бенгалию, а также на восточном и западном побережьях Мадрасской провинции.

Почти все безземельные работники, арендаторы и многие мелкие собственники находились в долгу у ростовщиков. В 20-х годах общая сельскохозяйственная задолженность составляла примерно 6-8 млрд. рупий.

Налоговая система Британской Индии отличалась своеобразием. К началу XX в. земельный налог уже не являлся основной формой эксплуатации. Подоходный налог также был невелик, и от него были полностью освобождены сельскохозяйственные доходы. В 1913/14 г. подоходный налог составил 2% доходов бюджета. В целом в том году прямые налоги давали 49,2% поступлений, косвенные (пошлины и акцизы) — 50,2%. В дальнейшем роль земельного налога падала, доля акцизов и подоходного налога возрастала. Основной проблемой сельского населения становились высокие рентные платежи и ростовщическая эксплуатация.

Промышленность в Индии накануне Первой мировой войны была представлена лишь несколькими отраслями. Английский капитал практически безраздельно господствовал в джутовой промышленности, в портовом хозяйстве и в железнодорожных мастерских. Индийский капитал преобладал в хлопчатобумажной промышленности, в сахарной, в производстве шерстяных изделий, в строительстве, в обработке риса и выработке растительного масла. Джутовая промышленность попала в руки англичан потому, что в Бенгалии, основном районе выращивания джута, индийский капитал был слаб. Хлопчатобумажная промышленность развивалась в основном в Западной Индии (в Бомбее, Ахмадабаде и Шолапуре), где предприниматели — гуджаратцы и парсы — оказались предприимчивее англичан. Металлургия была представлена двумя заводами, из которых наиболее значительным был комбинат Джамшетджи Нуссерванджи Таты (1839-1904) в Джамшедпуре, строительство которого было закончено уже его сыном в 1911 г. Семья Таты построила также несколько гидроэлектростанций в районе Бомбея. В промышленности господствовал частный капитал. Доля государства в валовом национальном продукте не достигала и 10%.

Развитие промышленности и других современных производств было серьезно затруднено несколькими факторами. Прежде всего, колониальное правительство не оказывало развитию промышленности никакой помощи. Вплоть до Первой мировой войны индийский рынок не был защищен импортными пошлинами. Общая натуральность хозяйства и низкие доходы основной массы населения определяли узость внутреннего рынка. Традиционные состоятельные слои были ориентированы на изделия сохранившегося с прежних времен традиционного ремесла, а новые — на импортные товары. Станки и механизмы для новых фабрик были импортными и сравнительно дорогими. Отсутствовала инфраструктура современного бизнеса — система кредита, информация о рынках и особенностях спроса и т.п. Правда, в 1913 г. существовало 18 крупных частных и 23 средних банка с индийским капиталом, однако их кредитные возможности не соответствовали задачам быстрого развития промышленности. Единственным преимуществом местного производства была дешевизна неквалифицированного труда, но избыток дешевого труда препятствовал механизации производства.

Тем не менее хлопчатобумажная промышленность Индии постепенно вытесняла английские ткани с внутреннего рынка. Приходилось ей бороться и с текстильными товарами из США и Японии. Рабочий класс к периоду Первой мировой войны составлял в Индии более 1 млн. человек. Его экономическое положение было тяжелым. Низкая заработная плата не позволяла большинству рабочих содержать семью в городе. Семьи оставались в деревне. Рабочие после нескольких или десятков лет изнурительного труда возвращались в деревню. Это приводило к большой текучести рабочей силы, препятствовало образованию постоянных кадров, позволяло предпринимателям продолжать удерживать заработную плату на самом низком уровне. Наем на фабрики производился, как правило, особыми подрядчиками (джобберами), которые были заинтересованы в постоянной смене рабочих, так как получали с каждого вновь поступающего плату, а затем отчисления от его зарплаты (дастури, от дастур — «обычай»).

Рабочий день был регламентирован только на «цензовых» предприятиях, т.е. фабриках, имеющих механический двигатель, или на мануфактурах, имевших более ста рабочих. Обычно он составлял 12 часов в день. Для индийских фабрик были характерны преобладание тяжелого ручного труда, антисанитария, отсутствие техники безопасности. Кастовая и конфессиональная разобщенность существовала и в рабочей среде. Все это определило как трудности организации рабочего движения, так и то, что оно все же сыграло свою роль в политической жизни последних десятилетий колониального режима.

Индийская буржуазия была немногочисленна и слаба. Ее финансовые возможности уступали ресурсам британских конкурентов. Она зависела от поставок оборудования и технологии из Англии. Многие ее группы были «встроены» в оборот английского капитала или же зависели от правительственных заказов. Индийские предприниматели нередко уповали на англичан при подавлении сопротивления рабочих. Их образовательный и культурный уровень был крайне низок. Многие были элементарно неграмотны или же получили традиционное образование. «Национальная» буржуазия состояла из нескольких кастовых и конфессиональных групп, часто инонациональных в тех районах, где они действовали. Это были парсы, марвари (джайны), гуджаратские банья (индусы) и еще несколько групп (бхатия, мусульманские группы бохра, ходжа), действовавшие в разных районах.

Однако общие противоречия всех этих групп с английским капиталом и их неудовлетворенность экономической политикой колониальных властей в какой-то мере сплачивали их и заставляли поддерживать Индийский национальный конгресс, особенно его умеренное крыло, которое стремилось сгладить противоречия между трудом и капиталом. Однако нельзя сказать, что индийская буржуазия к началу новейшего времени или даже к моменту завоевания независимости была готова политически возглавить страну.

Индийская интеллигенция составляла тонкую прослойку населения, однако играла важную роль в духовной и политической жизни страны. Введенная англичанами система обучения давала зажиточным, а также традиционно социально высоким слоям (прежде всего брахманам) широкие возможности для получения высшего образования, однако оно было ориентировано на гуманитарные дисциплины, прежде всего юриспруденцию, историю, филологию. Европеизированная система судопроизводства требовала значительного количества местных судей и адвокатов. Многие образованные индийцы ориентировались также на получение постов в административном аппарате. Но всех этих вакансий не хватало для многочисленных выпускников университетов. С конца ХГХ в. в Индии образовалась большая и все растущая армия безработных образованных людей, чьи амбиции не могли быть удовлетворены при сложившейся ситуации.

Важно отметить еще и то, что специфика колониальной и многонациональной страны сделала индийскую интеллигенцию англоязычной, что явственно отсекало ее от подавляющего большинства населения. Кроме того, обычный для развивающихся стран разрыв между передовой по своим взглядам интеллигенцией и традиционалистски мыслящим народом в условиях Индии усугублялся кастовыми перегородками. В среде интеллектуальной элиты абсолютно преобладали брахманы. В Индийском национальном конгрессе (ИНК), претендовавшем на представительство всех слоев населения, в 1929 г. 40% членов были брахманами.

Понятно, что среди сторонников «Хинду Махасабхи» их доля была еще выше. Даже Коммунистическая партия Индии (КПИ), образовавшаяся позже, возглавлялась брахманами. Это обстоятельство сыграло двоякую роль. С одной стороны, брахманы воспринимались традиционным сознанием как естественные лидеры, и потому им легче было вести за собой массы. С другой стороны, веками оторванные от житейских проблем основной массы населения, брахманы нередко не понимали ее реальные нужды и чаяния. Поэтому, например, антибрахманские движения на юге, о которых пойдет речь ниже, нередко раскалывали национально-освободительное движение, инициированное Конгрессом. Лозунги «самоуправления» или достижения независимости воспринимались как призыв к управлению страной брахманами, что не устраивало не только мусульман, но и многих индусов.

Брахманы, жившие во всех районах Индии, говорившие на разных языках (если не считать благоприобретенного английского), все же гораздо в большей степени ощущали свое культурное единство. Это помогло им еще в ХГХ в. выработать идеи общеиндийского национализма, создать Индийский национальный конгресс и другие общеиндийские организации и, наконец, в какой-то мере подключить все индийские народы к борьбе за независимость. Но именно это привело к возникновению в их среде стойкой иллюзии, что никакого иного национализма, кроме индийского (к тому же имевшего явную индусскую окраску), просто не может быть. Вопросы развития культуры на так называемых региональных языках и гарантий прав конфессиональных меньшинств не привлекали их внимания. В результате процесс конфессиональной идентификации мусульман, сикхов, а также этнической идентификации таких народов, как телугу (андхра), тамилов, пошел параллельно с общеиндийским национальным движением и часто в конфронтации с последним.

ИНК в 1912 г. принял новый устав, ставший шагом к превращению его из серии съездов в политическую партию. Были выработаны правила избрания делегатов на ежегодные съезды. Целью Конгресса было объявлено достижение Индией самоуправления в составе Британской империи конституционными средствами. Стали устанавливаться связи с «крайними», отколовшимися от ИНК в 1907 г. В 1914 г. отбыл свой шестилетний тюремный срок и вышел на свободу Бал Ган-гадхар Тилак. Он заявил, что стремится не к свержению правительства, а к реформе системы управления, и осудил терроризм. Но его антиколониальные высказывания вновь вызвали неудовольствие властей, и в 1916 г. над ним состоялся еще один суд. Правда, на этот раз обвинение не удалось доказать. Его освобождение усилило позиции радикалов в Конгрессе.

Изменилась и позиция Мусульманской лиги. Приближение войны, в которой, как было ясно, Англия выступит против Османской империи, т.е. против султана-халифа всех правоверных, вызывало в мусульманских массах антианглийские настроения. Отмена раздела Бенгалии воспринималась как лишение мусульман «своей» провинции, как «измена» со стороны колониальных властей. В 1913 г. в Мусульманскую лигу вступили видные конгрессисты Абул Калам Азад, братья Мухаммад Али и Шаукат Али, а также Мухаммад Али Джинна и заняли в ней руководящее положение. Мусульманская лига в 1913 г. выдвинула требование предоставления Индии статуса доминиона, т.е. ее цели полностью совпали с требованиями Национального конгресса.

ПЕРИОД ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ (1914-1918). Начало войны не предвещало никаких неприятностей для англичан. Вступление Англии в войну вызвало взрыв энтузиазма в Индии. В первые же дни добровольцами в армию записалось 1250 тыс. человек. Был выпущен военный заем, облигации которого радостно раскупались индийцами. Англичане вынуждены были отправить воинские части на фронт, сократив свою армию в Индии до 15 тыс. человек. На фронт отправились и многие чиновники аппарата, освободив свои места для индийцев — членов Индийской гражданской службы. Как бы сами собой выполнялись требования, выдвигавшиеся патриотами ранее, — сокращение оккупационной армии и предоставление индийцам более высоких постов в администрации.

Ресурсы Индии широко использовались Англией в период войны. На фронтах сражалось 1,3 млн. индийских солдат. Из Индии вывозились марганцевая руда, слюда, селитра, лес, шелк, пенька, копра, чай, шкуры, пшеница, джут. Отправлялись за море, прежде всего на Месопотамский фронт, паровозы, разбирались и увозились железнодорожные мосты и колея, перегонялись пароходы. За все это англо-индийское правительство расплачивалось бумажными и серебряными деньгами, в результате чего началась бурная инфляция. Помимо такого рода «покупок» англо-индийское правительство «подарило» своей метрополии 100 млн. ф. ст. (1,5 млрд. рупий) на военные расходы, а в 1918 г. — еще 45 млн. ф. ст. Для возмещения этих расходов были подняты некоторые налоги, особенно акциз на соль. В 1914/15 — 1918/19 гг. налоговые поступления возросли с 81,1 млн. до 123,3 млн. ф. ст.

Впрочем, период войны стал временем экономического подъема. Индийская промышленность, избавленная на некоторое время от конкуренции английских товаров и получавшая заказы от военного ведомства, испытывала бум. Увеличилось производство в кожевенной, текстильной, металлургической, угольной промышленности. Металлургический комбинат Таты в Джамшедпуре получил большие заказы на производство различных изделий, прежде всего рельсов. Были построены две электростанции и три цементных завода.

Доля местной промышленности (фабричной и кустарной) в потреблении тканей в Индии в 1916/17 г. впервые превысила 50%. Рабочий класс за время войны вырос почти до 2 млн. человек. Правда, этот подъем произошел на старой технической базе, без ввоза нового оборудования. Но он оказался не эфемерным, и в дальнейшем национальная текстильная промышленность уверенно наращивала свою роль на внутреннем рынке. Резкое увеличение прибылей повлияло на психологию индийской буржуазии: увеличилась ее уверенность в своих силах и стремление к дальнейшему росту.

Позиции британцев на индийском рынке пошатнулись. Английские товары вытеснялись не только продукцией местных фабрик, но и импортом из Японии (увеличился в 7 раз и составил 20% всего импорта) и из США (рост в 2,5 раза, до 10% импорта). Англичанам впервые пришлось задуматься о защите индийского рынка. В 1916 г. импортные пошлины были повышены с 5 до 7,5%. Рост цен на продовольствие больно ударил по рабочим и другим лицам наемного труда. Реальная заработная плата, чрезвычайно низкая и раньше, стала просто нищенской. Это вызвало возникновение после войны организованного рабочего движения. Правда, тот же рост цен на продовольствие привел к улучшению положения в сельском хозяйстве. Многие крестьянские хозяйства сумели освободиться от ростовщической задолженности.

Революционные организации внутри страны, как уже упоминалось, были в значительной степени подавлены. Репрессии со стороны колониальных властей вынудили многих революционеров эмигрировать. Но это имело и позитивные последствия. Укрепились связи индийских революционеров с революционными элементами в Европе и Америке, в их идеологии появились социалистические идеи, наметился известный отход от религиозного обоснования своей деятельности. От тактики индивидуального террора они стали переходить к подготовке всеиндийского антиколониального восстания. Казалось, условия войны — недовольство широких слоев населения и ослабление военного присутствия колонизаторов— предоставляли для этого возможности. Но это оказалось иллюзией. Попытки завезти в Индию оружие, создать законспирированную организацию окончились неудачей. В феврале 1915 г. был разгромлен центр заговорщиков в Лахоре. Состоялся процесс над 175 участниками организации, 20 человек по приговору суда были казнены, 58 приговорены к пожизненному заключению. Был издан Закон об обороне Индии, который вводил трибуналы для рассмотрения дел о заговорах. Приговоры этих трибуналов не подлежали обжалованию. К концу 1918 г. был обезврежен еще один центр, состоявший из мусульман, группировавшихся вокруг учебного заведения (ДаР-уль-улюм) в Деобанде.

Но набирало силу умеренное направление национального движения, представленное Национальным конгрессом и Мусульманской лигой. Уже в 1915 г. Национальный конгресс, приняв в очередной раз резолюцию о своей лояльности к британскому правительству, потребовал передачи власти народу. В 1916 г. были основаны две Лиги «гомруля», одна — Тилаком в Бомбее, другая — Энни Безант, главой Теософского общества, в Мадрасе. Лозунг «гомруля» был заимствован из практики борьбы ирландцев за независимость против Британии, но оказался кстати в Индии как перевод уже выдвигавшегося лозунга сварадж («самоуправление»). Лиги «гомруля» стали искать возможности объединиться с Конгрессом. Шансы осуществить эти возможности повысились в связи с тем, что в 1915 г. умерли Гопал Кришна Гокхале и Фирузшах Мехта. Надо сказать, что личная антипатия этих лидеров к Тилаку сыграла свою роль в 1907 г., когда тилакисты вышли из Конгресса.

В 1916 г. в Лакхнау состоялся объединительный съезд. Тилакисты, которых когда-то называли «экстремистами», торжественно воссоединились с основной частью Конгресса, которую раньше называли «умеренными». Из Бомбея и Мадраса в Лакхнау отправились «Поезда гомруля». Они проследовали через всю страну. На каждой станции устраивались митинги. Подъем национальных чувств был необычайным. Встреча поездов в Лакхнау вылилась в широкое торжество. Одновременно с Конгрессом в том же городе заседала Мусульманская лига. Делегаты ходили на заседания обеих партий, царила атмосфера единения. На обоих съездах были приняты однотипные резолюции, которые впоследствии были названы Лакхнаускими соглашениями. Смысл их заключался в том, что обе партии потребовали самоуправления «в качестве равноправного партнера в Британской империи наряду с самоуправляющимися доминионами». Подобные права имели в то время только Канада (с 1868 г.), Австралия (с 1904 г.) и Южно-Африканский Союз (с 1910 г.)3.

Конгресс в Лакхнау сделал серьезную уступку своим мусульманским союзникам. Он согласился на сохранение куриальной системы (против которой он до этого решительно возражал), предложив выделить для мусульман некоторый процент мест в законодательных советах, значительно превышавший их долю среди населения провинций. В центральном Законодательном совете предполагалось зарезервировать за мусульманами V3 мест, в Панджабе — 40%, в Бенга-лии — 50, в Бомбее — 33,3, в Соединенных провинциях — 30, в провинции Бихар-Орисса — 25, в Мадрасе — 15%. Акты, затрагивающие интересы религиозных общин, могли быть заблокированы любой из курий.

Лакхнауские соглашения воспринимались тогда как победа идеи объединения усилий всех, заинтересованных в самоуправлении Индии, как победа разума В настоящее время некоторые политики и исследователи рассматривают их как поражение секуляристских сил, как признание Конгресса в том, что он являлся партией индусов, а Мусульманская лига выражала интересы мусульман. Считают, что именно в 1916 г. в Лакхнау были брошены семена последующего раздела страны по религиозному принципу.

ПОДЪЕМ НАЦИОНАЛЬНО-ОСВОБОДИТЕЛЬНОГО ДВИЖЕНИЯ (1919-1922). Окончание войны принесло разочарование, усиленное связанными с ней последствиями и другими несчастьями. Заявление вновь назначенного министра по делам Индии Э.С. Монтегю 20 августа 1917 г. в Палате общин о том, «политика Правительства Его Величества заключается в возрастающем привлечении индийцев во все сферы администрации и постепенном развитии институтов самоуправления с целью все большего осуществления ответственного Правительства в Индии как составной части Британской империи», не удовлетворило даже довольно лояльно настроенные по отношению к англичанам националистические круги, тем более что колонизаторы явно не торопились с реформами.

С фронтов вернулись солдаты и офицеры (было демобилизовано 900 тыс. человек), осознавшие свою значимость для Британской империи, но вновь ставшие бесправными жителями колонии. Особенно много недовольных солдат было среди сикхов, вернувшихся в Панджаб. Среди мусульман распространилось недовольство, вызванное поражением Османской империи и планами союзников по ее расчленению. Началось так называемое халифатистское движение — движение в поддержку султана-халифа. Напряженность усилилась из-за голода, охватившего основные районы Индии в 1918/19 г. В том же году разразилась эпидемия гриппа (в то время его называли «испанкой»), унесшая жизни до 7 млн. человек.

Вместе с тем экономический рост в период войны привел к значительному укреплению позиций индийской буржуазии и увеличению роли рабочего класса. Началась «учредительская горячка». За период с 1918/19 по 1922/23 г. было основано 2 тыс. новых акционерных компаний, оплаченный капитал вырос в два раза. Особенно бурно росло число акционерных компаний в некоторых княжествах— в Майсуре, Бароде, Гвалияре, Индауре, Траванкуре, Хайдарабаде. Возникли два новых металлургических завода— в Майсуре и в Бенгалии. Продолжался рост текстильной промышленности, но уже не из-за увеличения производства на старых фабриках, как во время войны, а благодаря строительству новых. Индийский капитал проник даже в джутовую промышленность, которая ранее была полностью в руках англичан. В 1921 г. в Индии было 15 «цензовых» предприятий, на них трудилось 2681 тыс. человек. Правда, одновременно сокращалось число ручных ткачей— с 1911 по 1921г. их стало меньше на 500 т