ПЛЕНКА С ЗЕРКАЛЬНЫМ ИЗОБРАЖЕНИЕМ

ЛАТИНСКОЙ НАДПИСИ

На сеансе 25 мая 1996 года, на котором присутствовало десять че­ловек, на фотопленке было получено изображение латинского текста. На этот раз за столом не было главных исследователей. Однако де­тальный отчет о происходившем дал мистер Дензил Фейрберн, биз­несмен.

Дензил Фейрберн

Я со стопроцентным скептицизмом относился к заявлениям и утверждениям, которые публиковались в первых выпусках журнала «Духовный Уче­ный». Мне они казались довольно фантастическими и преувеличенными.

Перед тем как спуститься в подвал для участия в сеансе, по просьбе ко­манды духов я должен был выбрать одну новую, запечатанную 35-милли­метровую черно-белую полароидную пленку из дюжины таких же упако­вок. Затем я должен был вынуть из коробки пластиковый контейнер с плен­кой и пометить его своей подписью. Пленка все время находилась при мне до тех пор, пока я не положил ее на большой центральный стол в подвале, где она находилась в пате моего зрения, пока не погас свет.

Я должен упомянуть здесь, что эта пленка лежала на противоположной от хозяев стороне стола и заслонялась от них стеклянным куполом, стоявшим посреди стола. Поэтому, по-моему, никому из них невозможно что-то было сделать с пленкой, особенно если учесть, что у всех на рукавах были светящиеся повязки, по которым в темноте можно было постоянно контролировать их положение в комнате.

Появился Ману, и после нескольких приветственных слов он начал процесс смешения трех типов энергии, которые используются в осуществлении этого феномена.

Далее нас представили джентльмену из Азии по имени Раджи. Медиу­мы одновременно находились под управлением (двух представителей ко­манды духов): один - под управлением миссис Эмили Брэдшоу, восхити­тельной дамы, к которой я почти сразу проникся симпатией, а другой - под управлением Джозефа, спокойного и скромного человека, который производил впечатление личности, обладающей знанием, хотя и смиренно выражающей его.

Сначала в комнате возник совершенно явный холодный ветер, особенно ниже уровня колен, где он иногда становился просто леденящим.

Внезапно, словно из ничего, от стола в сторону потолка устремился кро­шечный огонек. Это произошло так быстро, что всем показалось, будто в воздухе промелькнула полоска света. Затем это повторилось еще несколь­ко раз, и с каждым разом огонь становился ярче и устойчивей.

Были слышны шага и шарканье по напольному настилу, и миссис Брэд­шоу сообщила нам, что вместе с нами в комнате два духа. Затем мы услы­шали, как из точки над столом кто-то попытался заговорить с нами. Сначала голос был не очень ясным; затем раздался второй, хорошо звучавший го­лос, который члены Скоулзской группы сразу узнали: он принадлежал «Рэджу Лоренсу» и звучал где-то совсем рядом. Он попытался кое-что «немно­го отрегулировать», чтобы помочь первому говорящему наладить более четкую звуковую связь.

Я спросил свою мать, почувствовала ли она какие-либо прикосновения или постукивании, на что она ответила, что нет. Вслед за тем миссис Брэдшоу сообщила моей матери очень убедительную информацию от моего отца, и, пока она говорила с ней, я почувствовал на своем запястье и животе прикосновение некой твердой формы.

Моя жена, которая сидела радом со мной, ощутила при то

затылку, и вскоре после этого моя мать почувствовала в своей руке чью-то руку. Она дала нам знать о своих ощущениях, после чего поняла, что другая ее рука направляется и тоже прикасается к невидимой руке. Обе ее

руки затем поднялись вверх и кто-то поцеловал кончики ее пальцев. Она моментально узнала это: так часто делал отец перед тем, как сказать моей матери, что любит ее.

После этого нам сообщили, что фотографическая команда духов успешно запечатлела на пустой пленке какое-то изображение* и меня снова попросили взять на себя заботу о пленке после окончания се­анса вплоть до ее проявления.

Катушка с пленкой была помещена в маленькую проявочную ма­шину, которой группу снабдила компания «Полароид», и нее мы в нетерпении ожидали окончания процесса. К нашей радости, на двух из двенадцати кадров были какие-то интересные изображения. Можно было увидеть текст на латинском языке, который был не только зер­кально отражен в том же кадре, но весь этот кадр был, в свою оче­редь, так же зеркально отражен во втором кадре, так что все посла­ние было представлено в четырех различных стадиях отражения.

Текст был следующим: Reflexionis, Lucisin Terra, et in Planetis («От­ражения света на Земле и планетах») (илл. 33).

Исследователи заметили, что хотя они не контролировали прове­дение этого эксперимента, единственным нормальным объяснением таких результатов может быть лишь подмена пленки кем-то из чле­нов группы. Это можно было сделать, либо вытащив пленку из кон­тейнера и заменив ее на другую, заранее приготовленную, или поме­няв пленку прямо с контейнером. Однако ученые пришли к заключе­нию, что ни одно объяснение не согласуется с наличием «бумажной печати», которую м-р Фейрберн прикрепил к контейнеру до начала эксперимента. Было бы чрезвычайно трудно удалить и заменить пе­чать на идентичную в полной темноте, да еще незаметно. Членом груп­пы пришлось бы сначала снять или прикрыть свои светящиеся по­вязки, чтобы взять контейнер, бесшумно удалить печать и снять крышку, заменить пленку, тихо закрыть крышку, прикрепить поме­ченную бумагу и затем положить контейнер на прежнее место.

Кроме того, как сказали исследователи, м-р Фейрберн, несмотря на утверждения других независимых очевидцев, большинство из ко­торых он никогда прежде не встречай, мог находиться в тайном сго­воре с группой — предположение, которое также нельзя исключать.

ПОСЛАНИЕ «ЗОЛОТАЯ ЦЕПЬ»

Следующую попытку получить фотографический материал-доказательство сделали сами исследователи 13 июля. На этом сеансе к

профессору Эллисону и Монтегью Кину присоединился Арчи Рой, специалист по астрофизике. Он принес с собой нераспечатанную упаковку полароидной 35-миллиметровой цветной пленки.

Профессор Эллисон открыл запечатанную упаковку и вытащил черный контейнер, как обычно отложив в сторону кассету с химикатами. Монтегью Кин затем прикрепил к нему светящуюся, подписанную им метку. Профессор Эллисон положил контейнер себе в карман и уже в подвале поместил его на стол между одной из четырех люминесцентных меток на краю стола и кристаллом, который был направлен концом как раз на него. В конце сеанса контейнер оставался в том положении.

После проявки на пленке обнаружили большое, написанное от руки послание на латыни: Perfectio consummata feu quinta Ellantia Universalis (илл. 16 и 17). За надписью следовал неровный круг с точкой в центре. Профессор Рой заметил, что это символ солнца, о чем упоминалось в беседе на астрономическую тему с командой духов.

Приятельница и соседка Дианы Беверли Диер позже обнаружила книгу «Магические символы» (F. Goodman, Magic Symbols, Trodd, 1989), в которой приводились репродукции из немецкого издания 1747 года Aurea Catena, oder eine Beschreibung von dem Ursprung der Natur und Naturlichen Dingen. В ней имелась иллюстрация Золотой Цепи Гомера (Aurea Catena Homeri). К этой цепи были прикреплено некото­рое количество символов, один из которых представлял собой кру­жок с точкой в центре и маленьким крестиком снизу. Под ним написано: Perfectio Consummata seu Quinta Essentia Universalis («Из хаоса к высотам человечества»).

Согласно «Скоулзскому отчету», приведенный выше перевод был сделан одним из консультантов, но д-р Голд, член Общества Психических Исследований, сказал, что эту надпись лучше было бы объяс­нить следующим образом: «Полное совершенство, или пятая вселенская сущность: часть в высшей степени символической эмблемы, которая начинает цепь с хаоса и беспорядка и заканчивает совершенством, представляющим продвижение человека к свету».

Итак, то, что исследователи сначала приняли за символ солнца, оказалось, согласно информации в «Магических символах», более соответствующим нижнему символу Золотой Цепи Гомера. Стоит отметить, что эта пленка, похоже, была не случайно получена в присутствии профессора астрофизики, особенно если учесть, что текст на пленке соответствовал теме беседы во время сеанса.

НЕМЕЦКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

На следующем сеансе, на котором присутствовали немецкие уче­ные, на фотопленке оказался запечатленным текст на немецком язы­ке. Немного ранее, 31 мая 1996 года, когда на сеансе присутствовали Вальтер Шниттгер, инженер-консультант по автомобилям, и его жена Карин, переводчик, нераспечатанный контейнере пленкой в течение всего сеанса держала в руке Карин Шниттгер. После проявки было видно, что команда духов пыталась запечатлеть на пленке немецкое стихотворение, но изображение было размазанным и лишь местами что-то можно было разобрать. Это явно произошло из-за того, что Карин непроизвольно встряхивала контейнер с пленкой во время се­анса, когда смеялась или приходила в волнение.

В течение следующего сеанса 26 июля 1996 года Шниттгер сам держал контейнер с пленкой на протяжении всего вечера, не выпуская его из рук и не позволяя кому-либо прикасаться к нему. Он же контролировал и проявочный процесс.

На этот раз передача изображения была более удачной (илл. 20, 21, 22):

Ein alter Stamm mit tausend Aesten

Die Wurzeln in der Ewigkeit

Neigt sich von Osten hin nach Westen

In mancher Bildung weit und breit.

Kein Baum kann bluthenreicher werden

Und keines Frucht kann edler seyn

Doch auch das 'Dunkelste ’ auf Erden

Es reift auf seinem Zweig allein.

Старый ствол с тысячью веток,

Корнями уходящий в вечность,

Клонится с Востока на Запад,

Охватывая все и вся.

Ни одно дерево не может стать более цветущим

И никакой другой плод не может быть более прекрасным,

Но даже самый «темный» на Земле

Зреет на его ветке.

На пленке имелись также символы, представляющие планеты, и Китайские идеограммы, которые были «точно нарисованы, отчетливо видимы, и великолепно окрашены».

Согласно «Отчету», эта пленка имела три интересные особенности. Во-первых, стихотворение было написано, по мнению Шниттгера и других немецких знатоков, на хорошем немецком языке, в стиле, характерном для 1840-х годов. Во-вторых, по своему качеству оно заслуживает высокой оценки, но, несмотря на интенсивные поиски и запросы, предпринятые Шниттгерами, д-ром Куртом Хофманном и другими знатоками литературы в Германии, авторство так и не удалось установить. В-третьих, согласно Робину Фойю, команда духов полагала, что оно было написано найдено или найдено предком Вальтера Шниттгера, что еще раз подтверждало факт связи между участниками сеанса и содержанием пленок.

В одном из примечаний в «Отчете» д-р Курт Хоффман доводит до

сведения исследователей информацию о том, что германские экспер­ты, с которыми он консультировался, заключили, что по стилю это стихотворение близко к поэзии Фридриха Рокерта (1788—1866). В «От­чете» также сказано, что Рокерт был популярным поэтом, вдохновив­шим композитора Густава Малера на сочинение его знаменитых пе­сен. Еще он был известен своим переводом Корана на немецкий и очень интересовался восточным мистицизмом. Хотя Рокерт и мог быть ав­тором данного стихотворения, интенсивные поиски ведущих немец­ких ученых в шестнадцати университетах Великобритании не увен­чались успехом. Не было найдено никаких следов возможной публи­кации. Стихотворения также нет в антологии произведений Рокерта, имеющейся в распоряжении ученых, и его происхождение остается невыясненным.

ПЛЕНКА «WIE DER STAUB»

Хотя протоколы обоих сеансов, во время которых были получены

первое и второе изображения текста немецкого стихотворения, име­ли один небольшой недостаток (пленка выбиралась из имевшегося в доме запаса), на последующем сеансе участники легко устранили его. На нем снова присутствовали Шниттгеры, и было получено другое послание на немецком: Wie der Staub in... Wind (Подобно пыли в ветре). Этот результат фотографического эксперимента был достигнут при «идеальных условиях», т.е. было запротоколировано отсутствие каких-либо возможностей подлога или обмана.

Вальтер Шниттгер

За неделю до нашего «посиделок» Робин Фон позвонил и сообщил, что на следующей неделе планируется фотографический эксперимент. Он просил меня купить полароидную 35-миллиметровую цветную слайдовую пленку Полахром и висячий замок. Он попросил также не трогать и не перемещать упаковку без надобности.

Я купил надежный замок и заказал три пленки - одну чувствительностью 12 единиц и две другие — 36 единиц. Все покупки оставались у нас в упаковках до нашего прибытия на сеанс в пятницу 22 ноября 1996 года.

По прибытии я тщательно проверит очень прочный деревянный ящик, стоявший на кофейном столике в гостиной, заметив, что в нем мог помес­титься лишь один ролик пленки в пластиковой кассете. Я вытащил замок с двумя ключами из упаковки и положил на стол перед собой. Затем я выб­рал пленку чувствительностью 12 единиц, отложил в сторону кассету с про­явочными химикатами, вынул пластиковый контейнер с пленкой из упаков­ки и тут же положил его в ящик, который сразу же запер. Кассету с хими­катами я оставил в комнате.

Я взял запертый ящик с собой в машину, где оставит два ключа от замка, а ключи от машины передал Хансу (Шейеру), который все время быт с нами. Все члены группы присутствовали при этой процедуре.

С момента, когда я запер ящик, и вплоть до времени проявки пленки пос­ле окончания сеанса он находился в моих руках. Я ни разу не оставлял его и не позволял никому даже прикасаться к нему. В подвале я держал ящику себя на коленях, придерживая обеими руками, до тех пор пока Эдвин, которому я сообщил, что я правша, не попросил меня взять ящик в правую руку таким образом, чтобы мой указательный пален лежал на крышке и нижняя фаланга пальца касалась замка. Сохраняя руку в таком положении, я должен был, по просьбе Эдвина, поместить ящик на стол таким образом, чтобы его основание полностью покоилось на столе. Моя правая рука от локтя до кисти лежала на столе, в то время как левая оставалась на левом колене.

Далее, через несколько минут стол пришел в «движение»: иногда он так сильно вибрировал, что кристаллы, лежавшие на столе, начинали дребез­жать. Вдруг рукава моего джемпера и рубашки закатись, и мой палец (кисть руки) стал делать вращательные движения относительно запястья; затем рукава рубашки и джемпера снова опустились. Казалось, будто, по меньшей мере, пять рук сразу прикасались к моей правой руке, и некоторые были достаточно сильными, словно пытались оторвать мои пальцы от ящика (чему я сопротивлялся) или сместить сам ящик, так что мне понадобились усилия, чтобы удержать его на месте. В какой-то момент я почувствовал холод — словно на тыльную сторону моей руки положили кусок льда.

После этого меня попросили опять поставить ящик на колени и держать его обеими руками до конца сеанса. Затем я взял у Ханса ключи от машины и, прихватив с собой ящик, отправился к ней, чтобы забрать ключи от замка. Вернувшись в дом, я внимательно осмотрел проявочный аппарат и убедился, что он пуст. После этого я вставил в аппарат кассету с химикатами и, наконец, открыл ящик, извлек из него пластиковый контейнер с пленкой, вытащил катушку и вставил ее в аппарат для проявки.

Затем я закрыл его и привел в действие механизм: процесс сопровож­дался хорошо различимыми звуками и продолжался около двух минут. Я вытащил пленку, и мы тут же ее проверти. На ней был виден текст, симво­лы и линии по всей длине пленки вместе с рядом немецких слов, таких как те и Staub, написанных от руки, а также странное зеркальное отражение текста.

ПЛЕНКА С РЕНТГЕНОВСКИМИ ЛУЧАМИ

Подобный же протокол был составлен Вальтером и на другом сеансе в пятницу 6 декабря 1996 года. Вальтер положил ключи от замка в свою машину, запер машину и оставил ключи у себя. И снова он держал ящик в своей правой руке на столе, несколько раз ощущая прикосновения, хотя уже не такие сильные, как на предыдущем сеансе. После проявки на пленке оказались рентгеновские снимки пальцев Вальтера.

ПЛЕНКА С «ДРАКОНОМ»

17 января 1997 года в сеансе участвовали Карин и Вальтер. Проце­дуры были те же, за исключением того, что когда Вальтер запирал ключи от замка в своей машине, ящик находился под присмотром Карин. В это время к нему никто больше не прикасался.

На этот раз группа оставалась наверху, когда Вальтер спустился в подвал и поместил ящик в центре стола, направив ею диагональные Углы в сторону четырех главных люминесцентных меток на поверх­ности стола. Чистый лист бумаги формата А-4 уже лежал в центре стола, и он чернильной ручкой очертил контуры вокруг ящика и висячего замка. По просьбе Робина Карин и Вальтер тщательно осмотрели подвал, но не обнаружили ничего подозрительного.

Вальтер подтвердил, что по время сеанса никто из шести участников не вставал со своих мест, судя по положению видимых в темноте светящихся повязок на рукавах членом группы. После сеанса он убедился в том, что очерченные линии на бумаге точно соответствую, положению ящика и его замка. Наверху Карин снова взяла под свой присмотр ящик, пока Вальтер ходил за ключами. Проверив проявоч­ную машину и убедившись в том, что она пуста, он пометил катушку с проявочными химикатами и пленку своей подписью и с помощью Ала­на поместил и то и другое в проявочный аппарат. После проявки он засвидетельствовал свою подпись на пленке, на которой оказалось изображение с алхимическими символами (илл. 23, 24 и 25).

Все изображения восходят к одному когда-то опубликованному источнику. И в этом нет ничего необычного. Духи могли посчитать разумным передать материал из какого-нибудь одного доступного исследователям источника, чем из нескольких разных текстов, что просто усложнило бы процесс изучения, ничем не улучшив общий результат, т.е. доказательство того, что команда духов может запечатлевать узнаваемые изображения на фотопленках.

ДЕРЕВЯННЫЙ СОХРАННЫЙ ЯЩИК

Деревянный сохранный ящик, использовавшийся в этих экспериментах, ввели в употребление по просьбе команды духов, чтобы обес­печить надежность и достоверность экспериментов (илл. 34 и 35). Его опечатали и отдали на обследование, а когда вернули, то все пломбы были сорваны. Это означало, что открыть ящик без взлома пломб было невозможно. Если бы исследователи открыли его, не сорвав пломбы, они смогли бы это продемонстрировать. Некоторые специалисты, по­сещавшие сеансы, держали весь вечер ящик при себе. Они сошлись на том, что для медиумов не было никакой физической возможности подобраться к ящику. Чтобы открыть ящик в темноте во время сеан­са, его нужно было придерживать одной рукой и открывать другой. И все это без смещения ящика или замка со своей позиции, очерченной ручкой перед началом сеанса.

Команда духов столкнулась с рядом проблем, так как работа с фотопленками была для них такой же экспериментальной, как и для группы и исследователей. Во время сеанса 10 августа 1996 года состоялась дискуссия о природе переноса энергии и о сопутствующих проблемах. Альберт, говоривший через Алана, попытался объяс­нить это так:

Альберт: Эти силы используются подобно несущей волне, и они мо­гут проникать внутрь материала в нашем мире и вашем мире... Про­цесс мысли или воображения переносится этой волной (носителем) — я так это вижу. Эти несущие волны используются для переноса сиг­налов, и это похоже на процесс модуляции и изменения частот.

Артур: Верно. Радиоволны, имея высокую частоту, поднимаются и снижаются. Высокая частота переносит энергию, а низкая частота это переносимая информация.

Альберт: Я рад, что вы сказали об этом. Мне кажется, это хороший пример. Когда я пытаюсь использовать аналогии с радио, я сталкиваюсь с проблемами. Вы согласитесь с тем, что существу­ет такой материал, с которым радиоволнам трудно иметь дело.

Артур: Да, металл.

Альберт: ...Им трудно проникать и в другие субстанции, не только в металл. Когда (эти силы проходят через разные материалы), про­исходит изменение. Эти изменения во время перехода иногда сво­дятся на нет; часть информации теряется, и трудно предсказать, каков будет результат. У нас нет ничего, чем можно было оценить наши открытия, из-за непредсказуемой природы этого явления. Плюс ко всему, всевозможные вещества воздействуют и на сами вол­ны, и поэтому у нас происходят различные потери и изменения при использовании различных материалов. Что касается пленок, то они находятся в металлическом контейнере. Не так ли?

Дэвид: Да.

Артур: Я думал, что он пластиковый.

Монтегью: Пленка в фольге.

Альберт: Она не в фольге; контейнер металлический — толщиной около десяти тысячных дюйма.

Артур: Достаточно толстый.

Альберт: Это неважно. Мы давно приспособились к этому, но про­блемы создает то, что пленки помещают внутрь других объектов. В настоящее время там имеется два слоя. Черный цвет тоже явля­ется препятствием. Сейчас у нас с этим уже нет проблем, хотя иногда они действительно возникают, но дело особенно осложняет­ся, когда используются другие слои... По этой причине, т.е. когда мы наталкиваемся на другой слой, мы не имеем положительных результатов. Это можно было откорректировать, но тогда вам показалось бы, что мы вернулись к тому, с чего начали, чтобы дальше идти несколько иным путем.

Команда духов надеялась, что ящик обеспечит надежность и в то же время избавит их от некоторых трудностей. Они хотели, чтобы сверху у него была вращающаяся на петлях крышка и прочный за­пор. Задача заключалась в том, чтобы держать там пленку и таким образом сократить вероятность обвинений в обмане и подлоге в тех случаях, когда необходимо оставлять пленку непроявленной в тече­ние нескольких дней или дольше — для последующей работы коман­ды. Это иногда требуется, потому что команда не всегда добивается желаемых результатов за один сеанс.

Этот деревянный ящик использовался также для хранения плен­ки во время сеансов. Согласно отчетам Вальтера Шниттгера, исследователи добавили дополнительные меры предосторожности: храни­ли ключи от замка в определенном, никому не доступном месте; ста­вили ящик во время сеанса на лист бумаги с очерченным контуром, чтобы удостовериться, что ни его, ни замок не трогали и не переме­шали; и даже придерживали ящик руками. Тем не менее, на пленках, помещенных в этот ящик, появлялись изображения.

По причинам, которые уже объяснялись, исследователи чувствовали, что самое лучшее доказательство было бы получено, если бы они могли иметь полный контроль над всем процессом от начала до конца. Конечно, не все их эксперименты были связаны лишь с фотографиями.

Например, в эксперименте «Сущность кристалла» исследователей просили убедиться в том, что они видят и могут прикоснуться к сияющему кристаллу в чаше на центральном столе. Они могли видеть чашу из-за света, создаваемого командой духов в абсолютно темном подпа­ле. Исследователи подтвердили, что они видят и могут прикоснуться к кристаллу. Затем команда духов попросила их повторить попытку. На этот раз, хотя они видели кристалл, но больше не могли прикос­нуться к нему. После этого духи попросили их попробовать еще раз. Теперь исследователи снова могли видеть и прикасаться к кристаллу. (В ходе этих попыток профессор Эллисон придвинулся подбород­ком как можно ближе к краю чаши, чтобы не допустить какого-либо человеческого вмешательства в эксперимент с кристаллом.)

Команда духов определенно создала нечто родственное голограм­ме кристалла. Они сказали, что сделали это ради того, чтобы пока­зать, что происходит с физическим человеческим существом во вре­мя смерти. «Физического», или земного, элемента личности больше нет, но сущность остается и перемешается в «другое место». В данном случае команда переместила физический элемент и оставила сущ­ность кристалла видимой в чаше. Нет надобности говорить, что ученые нашли этот опыт замечательным, помимо того, что он свидетельство­вал о новом типе манипулирования материей и энергией.

Хотя исследователи всячески пытались твердо придерживаться науч­ных протоколов, каждый из экспериментов в чем-то не соответствовал абсолютным научным требованиям. Это относится ко всем экспери­ментам, в которых ученые не могут полностью контролировать все тонкости и нюансы процесса. Если это беспокоит вас, мы заметим, что такое положение дел наблюдается не только в Скоулзских эксперимен­тах, но и во многих экспериментах в области биологии и медицины. Отсутствие полного контроля над всеми переменными факторами и величинами не обязательно снижает ценность эксперимента.

Группа всегда давала возможность экспертам использовать любые средства и приспособления для обеспечения большей надежности. Хотя команда духов предлагала определенный тип ящика, подходящего для эксперимента, они не устанавливали контрольные, протоколируемые условия и шаги эксперимента. Это сами исследователи предлагали «ящи­ки с гарантией надежности» и другие контрольные условия, чтобы уст­ранить возможность чьего-либо несанкционированного вмешательства.

Далее важно отметить, что особенную силу Скоулзского эксперимента можно осознать на примере аргумента «нити и веревки». Любой кусок нити имеет какую-то слабейшую точку, и он начинает «трещать» в этом месте, когда нить тянут в разные стороны. Однако если вы сложите 500 нитей вместе и скрутите их, у вас получится веревка, кото­рая ни за что не порвется. Слабость каждой отдельной нити преодоле­вается совокупной силой всех их, соединенных вместе.

Точно так же обстоят дела с 500 экспериментами, проводившими­ся в Скоуле в течение пяти лет. Каждый из них имел какие-то сла­бые моменты, но совокупный результат представляет собой сильное и убедительное доказательство того, что человеческое сознание продолжает жить после телесной смерти, и определенная форма разума действительно демонстрировала попытки общения с группой из «не­коего места».

Если говорить о возможности обмана, то в этом следовало бы подозревать всех членов Скоулзской экспериментальной группы, работав­ших вместе. Они должны были бы распланировать до мельчайших де­талей все — даже беседы, которые происходили во время сеансов. В этом плане должно было бы быть учтено, кто что говорит, когда и как, а также кто и что делает, когда и как. Они должны были бы также каким-то образом предусмотреть, опоздает ли, например, профессор Эллисон на сеанс из-за транспорта (что на самом деле случалось), и, следовательно, будет ли он участвовать в предстоящей беседе вообще.

Членам группы нужно было бы незаметно перескакивать в обсуждениях с экспериментов без исследователей на сеансы с участием экспертов. Члены группы, особенно медиумы, должны пыли бы знать, над чем работали Монтегью Кин, профессор Фонтейне и профессор Эллисон (и другие исследователи), и когда, в какой области и как да­леко каждый из них продвинулся. В случае сознательного обмана в таких масштабах члены группы должны были бы обладать просто исключительными способностями и навыками в сборе информации, так что резонно задать себе вопрос: может, более правдоподобным объяснением результатов экспериментов является действительное общение с развоплощенными существами (имеющими доступ ко всей этой информации на каком-то «другом уровне»)?

Наряду с этим, на наш взгляд, из аудиозаписи сеанса 16 августа 1997 года совершенно ясно, что команда духов знала довольно много об интересе Монтегью Кина к Рахманинову и об особом значении для него в юности одного из произведений композитора. Во время сеанса это музыкальное произведение звучало из магнитофона, у которого отсутствовал микрофон. Монтегью сказал нам:

Из магнитофона раздавался не только знакомый «белый шум», но и музыка и на ее фоне голос. Я почти сразу узнал ее: это была часть второго концерта для фортепьяно Рахманинова. Меня это глубоко тронуло, потому что с этой музыкой у меня было многое связано. Она была одним из первых классических музыкальных произведений, с которым я познакомился в сво­ей жизни — с собственной записью, сделанной Рахманиновым еще до войны. Я тут же унесся в детство, в голы эвакуации. Я уверен, что никогда никому не говорил об этом, и меньше всего членам Скоулзской группы, никто из которых не проявлял осо­бого интереса к классической музыке.

Интересно, что и музыка, и голос на ее фоне были записаны на чистой кассете, но на ней не было слышно ни звучавшей в комнате фоновой музыки, ни разговоров присутствовавших. Профессор Фон­тейне лично пометил эту чистую кассету и вставил ее в магнитофон в начале сеанса. Он также позаботился о том, чтобы никто из членов группы не имел доступа к магнитофону без микрофона.

Мы рассмотрели аргументы и доводы «гипотезы обмана» в свете того, что произошло на этом сеансе. С одной стороны. Монтегью Кии клятвенно утверждал, что он не говорил никому из членов груп­пы или кому-то еще о своем интересе и о персональном значении для него работы, «совершенной» командой духов. С другой стороны, некоторые критики предположили, что Монтегью, должно быть, со­общил группе все детали и напрочь забыл об этом. Если логически развить этот аргумент, то критикам необходимо было бы применить его ко всем остальным фактам «информированности» команды ду­хов. В таком случае группа должна была бы заранее собрать всю достоверную информацию, и затем ждать подходящего момента, что­бы вставить се в беседу.

Для многих, кто действительно серьезно исследует факты и доказательства, относящиеся к медиумизму последнего столетия, аргумент о «сборе информации» медиумами, чтобы ввести в заблуждение лю­дей, подпадает под категорию «абсурда». Те, кто высказывает мнение об абсурдности обвинения в подобном обмане, также считают, что это является главной причиной, по которой большинство критиков пред­почитают гипотезу «паранормального психического явления»: посколь­ку паранормальные феномены по своей природе недоказуемы, она служит великолепным «местом сброса» необъяснимых случаев.

Иногда оказывается, что любое утверждение, хоть и «притянутое зауши», предпочтительней, чем принятие к рассмотрению гипотезы существования жизни после смерти. Некоторым критикам представляется абсолютно неправдоподобным то, что действительно существу­ют личности, которые пережили смерть и находятся теперь в другой реальности, все еще обладая самосознанием, воспоминаниями о сво­ей земной жизни и способностью общаться с теми из нас, кто продолжает жить в этом мире в обычных условиях.

Однако независимо от того, затрагивает ли гипотеза о жизни после смерти чьи-то теологические, социологические, логические и другие человеческие предубеждения, это в действительности не имеет отношения к истине, даже если этот факт противоречит нашим нынешним убеждениям. Если команда духов способна представить доказа­тельства этой гипотезы, то мы все в конечном итоге вынуждены бу­дем принять эту «новую» истину и откорректировать свои понятия и представления.

Кит Маккуин Робертс, ученый, был также приглашен на экспериментальный сеанс в Скоуле.

Кит Маккуин Робертс

В силу моих личных склонностей и образования я естественным образом применяю научный подход к решению тех или иных вопросов. Для того что бы просветить людей относительно «потусторонней» жизни, требуется другой, научный подход, если вообще можно добиться успехов.

Мы спустились в подвал, известный как «Скоулзская нора». Эта компас оборудована таким образом, что сюда не проникает никакой посторонний свет, и из мебели имеется лишь стол и стулья. Робин предложил нам обсле­довать помещение и объяснил, как работает оборудование, которое ис­пользуется во время посещения сеансов гостями. Он также перечислил шаги и меры предосторожности, предпринимаемые для того, чтобы исключить возможность обвинений в обмане и манипуляциях во время сеанса.

Ожидались вполне известные явления, поскольку это была скорее де­монстрация, а не экспериментальный сеанс, но от этого интерес к нему был ничуть не меньшим. У меня было больше времени наблюдать и анализиро­вать, и хотя я знал, чего ждать, я все же был очарован происходившим.

Одно из явлений заключалось в том, что маленький шар света переме­щался по комнате и действовал так, словно он был плотным объектом, со­знательно двигавшимся от одного человека к другому.

Меня заинтриговало то обстоятельство, что я мог чувствовать легкое давление, когда он прикасался ко мне. Еще более поразительным был шум, который он производил, когда спускался и проходил через поверхность сто­ла, а затем поднимался вверх, проходя через поверхность уже совершен­но бесшумно. Все это было похоже на демонстрацию научных законов, которые в настоящее время еще не известны.

Кульминационным моментом сеанса для меня было прикосновение ма­териализованной руки. Я ожидал этого, но когда это произошло, я был ошеломлен. Я достаточно быстро пришел в себя и спросил, нормально ли то, что коснулись моей спины. Но в волнении я забыл поздороваться и спро­сить, кто это. Вскоре после этого демонстрация явлений подошла к концу.

Хотя то, что я видел и ощущал, заинтриговало меня, мне кажется, сами по себе эти явления не очень важны. Скорее, они являются важными веха­ми на пути, ведущем, как мы все надеемся, к результатам, которые мож­но неоднократно повторять в контролируемых условиях.

Возможно, со временем произойдет обещанный прорыв, и послание из мира духов сможет в конечном итоге стать доступным для большей части человечества, чем в настоящее время. Я, однако, не убежден, что этот мир готов к этому. Хотя надеюсь, что все же ошибаюсь, потому что мой соб­ственный взгляд изменился благодаря тому, что я узнал, и я желаю, чтобы другие люди могли получить такую же возможность.

Если эксперименты действительно демонстрируют неоспоримые, неоднократно повторяющиеся явления, которые могут быть прове­рены учеными, и если они действительно демонстрируют существо­вание за чертой смерти, то человечество получит в свое распоряже­ние концепции, которые явятся, возможно, самыми потрясающими из тех, с которыми этот мир когда-либо сталкивался. А наука полу­чит колоссальные возможности, если земные и «духовные» ученые будут работать вместе.

Группа сообщила нам, что некоторые из исследователей, вовлеченные в Скоулзский эксперимент, признали большое будущее за подобными экспериментами, предполагающими сотрудничество «обе­их сторон». Члены группы благодаря контакту с опытными исследо­вателями выяснили, какие доказательства требуются дня того, чтобы убедить их более скептически настроенных коллег. Но группа, ко­нечно, могла проводить эксперименты и предоставлять доказатель­ства лишь в рамках того, что было доступно команде духов, исполь­зовавшей свои методы общения, основанные на энергиях.

В процессе анализа и попыток дать какое-либо объяснение явле­нию высказывалась даже мысль о том, что команда духов способна установить контакт, «используя науку атомов и молекул» лишь пото­му, что личности, обладающие соответствующим знанием, умерли относительно недавно и получили возможность работать уже «на той стороне». Мы можем лишь предложить это как одно из многочислен­ных объяснений.

Интересно также отметить, что большое количество выдающихся ученых, академиков и других исследователей активно занимались изучением паранормальных и парапсихологических явлений в про­шлом. Их «более реалистичные» коллеги критиковали и высмеивали некоторых, но они, тем не менее, продолжали работать, потому что результаты их исследований были очень любопытными и интригую­щими. Однако неуклонно возрастающий в настоящее время интерес к паранормальным явлениям не поддается никаким «нормальным» объяснениям. Сейчас этим предметом занимается специальное отде­ление факультета психологии Эдинбургского университета.

Профессор Фонтей