Часть III. Семо этапов исследования с ломошою интервью

Интервью Гамлета

Не существует определенных критериев оценки качества интервью. Пример из литературы показывает, насколько оценка техники проведения интервью зависит от его целей и содержания.

Гамлет:Видите вы вон то облако в форме верблюда?

Полоний:Ей-богу, вижу, и действительно, ни дать ни взять — верблюд.

Гамлет:По-моему, оно смахивает на хорька.

Полоний:Правильно: спинка хорьковая.

Гамлет:Или как у кита.

Полоний:Совершенно как у кита.

Гамлет:... (В сторону.) Они сговорились меня с ума свести!

(Гамлет. Акт III, сцена 2. Перевод Б. Пастернака)

Первое замечание о качестве этого интервью касается его продолжи­тельности. Интервью Гамлета очень короткое. Однако эти семь строчек настолько насыщены и богаты содержанием, что становятся предметом го­раздо более длинных комментариев. Напротив, современные исследова­тельские интервью часто слишком длинны и полны пустопорожней бол­товни. Если человек знает, что спросить, зачем спросить и как спросить, то он может проводить короткие интервью, наполненные смыслом.

Оценка качества гамлетовской техники интервью зависит от того, как его интерпретировать. Этому короткому отрывку можно дать сразу не­сколько интерпретаций. На первый взгляд, интервью представляет собой пример использования ненадежной техники — несколькими наводящими вопросами Гамлет заставляет Полония дать три совершенно разных отве­та. Таким образом, интервью не дает воспроизводимого надежного знания относительно формы облака, о котором шла речь.

При другом взгляде, можно было бы изменить тему интервью: речь идет уже не о форме облака, а о личности Полония, о том, достоин ли он доверия. Тогда интервью дает надежное, проверенное трижды знание о Полонии как о ненадежной личности — на все три вопроса он отвечает так, как подска­зывают ему вопросы Гамлета. При такой смене цели и темы интервью наво­дящие вопросы уже не являются источником ненадежного знания, они ста­новятся изощренной косвенной техникой ведения интервью.

Затем интервью Гамлета приближается к триединому идеалу — интер­претации, валидизации и передачи содержания в конце интервью. Повторяя один вопрос в разных вариантах и каждый раз получая «один и тот же» кос­венный ответ относительно личности Полония, интервью становится «са­моинтерпретирующимся» еще прежде, чем Гамлет заключает его своей

Глава 8. Качество интервью

интерпретацией «в сторону»: «Они сговорились меня с ума свести!». По по­воду второго требования — верификации — можно сказать, что немногие со­временные интервьюеры умеют так же последовательно повторять вопрос в разных вариациях, чтобы проверить надежность ответа. Что касается третье­го требования — коммуникации, — то короткое интервью проведено на­столько хорошо, что говорит само за себя. Я бы сказал, что когда зрители смотрят спектакль, то, как правило, они переживают переключение гешталь-та (изменение темы интервью — с формы облака на степень надежности лич­ности) еще до того, как Гамлет произносит свою реплику «в сторону».

До сих пор я рассматривал интервью Гамлета изолированно, вне кон­текста, не учитывая его положение во всей драме. С третьего взгляда ин­тервью представляется отражением отношений власти при дворе. Принц демонстрирует свою силу, заставляя придворного говорить все, что хочет он. Или придворный демонстрирует свой способ управлять властными от­ношениями при дворе. В предыдущей сцене Полоний сам дает урок того, что в современных учебниках называют косвенной, воронкообразной тех­никой интервью. Полоний просит посланника, который едет в Париж, по­интересоваться поведением его сына, который изучает там музыку. Настав­ляя посланника, он рекомендует ему начать с широкого подхода: «Сперва спросите про датчан в Париже», — а затем постепенно приближаться к кон­кретному человеку, предполагая в нем, наконец, такие пороки, как пьян­ство, ругань, распутство. «...На удочку насаживайте ложь и подцепляйте правду на приманку». И он заключает свой урок : «Издалека, обходом, сто­роной с кривых путей выходим на прямой» (там же, акт II, сцена 1). Если Полоний так искушен в технике косвенного расспрашивания, то на самом ли деле его обманула техника Гамлета? Или он увидел эту схему и подыг­рывал Гамлету как придворный?

Центральная тема этой пьесы, написанной на границе Средневековья и современности, — испытание реальности; не просто неуверенность в моти­вах других, но озабоченность хрупкой природой реальности. В этом случае интервью Гамлета можно счесть иллюстрацией глобального недоверия к видимому миру, включая форму облаков и личность знакомых персонажей.

С этической точки зрения оценка интервью Гамлета опять-таки зависит от интерпретации целей и содержания. При первом чтении кажется, что наводящие вопросы ведут лишь к ненадежному знанию о форме облака. При втором прочтении, интервью представляет собой намеренный обман Полония — здесь уже речи не идет об информации, последствия разговора Могут стать для протагонистов вопросом жизни и смерти. Этика принципов ^в Данном случае перевешивается чисто утилитарной заинтересованностью ^в том, чтобы выжить.

Часть III. Семо этапов исследования с ломотою интервью

Глава 8. Качество интервью

В заключение можно сказать, что качество полученного Гамлетом зна­ния, так же как и этическая оценка интервью, зависит от интерпретации це­лей и темы интервью. Далее мы более подробно рассмотрим проблемы этики и наводящих вопросов. Эти проблемы никак не могут быть чисто техничес­кими: они поднимают фундаментальные вопросы природы человеческого взаимодействия в интервью и реальности, о которой в нем идет речь.

Этика интервьюирований

Качество интервью с точки зрения этики в этой книге рассматривается в первую очередь с позиций этических принципов осознанного согласия, конфиденциальности и последствий. Подчеркнуть некоторые этические проблемы, связанные с исследовательским интервью, поможет его сравне­ние с интервью терапевтическим.

Осознанное согласие. Во время коротких бесед до и после интервью собеседника необходимо поставить в известность о целях и процедуре ин­тервью. Если предполагается дальнейшее использование текста интервью, то предпочтительнее иметь письменное соглашение, подписанное и ин­тервьюером и интервьюируемым, подтверждающее осознанное согласие последнего участвовать в интервью и содержащее разрешение на исполь­зование записи в будущем. Оно может также содержать информацию о конфиденциальности и о том, кто будет иметь доступ к записи, о праве ис­следователя публиковать текст интервью целиком или частично и о воз­можности для интервьюируемого ознакомиться с расшифровкой записи и с интерпретацией. Как правило, такие вопросы не кажутся респондентам особенно важными, но в случае, если исследование вызывает или усили­вает конфликт, особенно конфликт внутри организации, письменное согла­шение может послужить защитой как исследователю, так и респонденту.

Конфиденциальность. Качественное исследовательское интервью со­провождается этическими проблемами, отличными от тех, которые возни­кают при использовании стандартизованных опросников или в терапевти­ческом интервью. Конфиденциальность в этих случаях обеспечивается подсчетом средних значений ответов или закрытыми дверьми терапевти­ческого кабинета — в исследовательском интервью здесь больше проблем. Вопросы обеспечения конфиденциальности на этапе расшифровки и напи­сания отчета будут рассмотрены в последующих главах (глава 9, «Расшиф­ровка интервью»; глава 14, «Этика написания отчета»).

Последствия. Последствия участия в интервью для интервьюируемых касаются как самой ситуации, так и эффектов, появляющихся позднее. В исследовании об оценках выгоды исследования казались очевидными, исследователи не видели никакого вреда для учеников, которых интервью­ировали, и считали, что получение более полных знаний о воздействии оце­нок — в интересах самих учеников. Однако некоторые проблемы для рес­пондентов все же имели место. Датские школьники смущались, описывая собственное отношение к определенным формам поведения, связанного с оценками, таким, как соревнование за оценки и лесть как способ получить хорошую оценку (см. глава 7, «Интервью об оценках»). В этих пунктах их ответы часто становились расплывчатыми и чересчур общими. Цели иссле­дования требовали, чтобы эти вопросы прояснялись более интенсивно и решительно, так как нужно было получить надежные знания о поведении под воздействием оценок, но это не делалось в интересах благополучия учеников; когда они соглашались на интервью, им не говорили, что их мо­гут спросить о том, что заставит их чувствовать себя виноватыми или изме­нит их мнение о себе.

Исследовательское и терапевтическое интервью. Некоторые возмож­ные последствия исследовательского интервью станут особенно ясны, если сравнить его с терапевтическим. Хотя исследовательское интервью очень многое взяло у терапевтического, важно различать эти два вида интервью. Основная цель терапии — изменить пациента. Основная цель исследова­тельского интервью — получить знания. Однако способность интервьюера-исследователя внимательно слушать может в некоторых случаях привести к возникновению квазитерапевтических отношений, для развития которых большинство интервьюеров-исследователей не имеют ни соответствующей подготовки, ни достаточно времени. В зависимости от продолжительности, темы и собеседника исследовательское интервью может очень близко по­дойти к терапевтическому. Квазитерапевтические отношения могут быть спровоцированы длительными повторяющимися интервью с одним собе­седником, при которых может возникнуть тесный межличностный контакт (раппорт). Если тема интервью затрагивает очень личные и эмоционально нагруженные проблемы, то в некоторых случаях интервью может пробу­дить глубокие личностные проблемы, разрешение которых требует терапев­тической помощи. Эмоционально нестабильные респонденты, более или менее сознательно стремящиеся получить профессиональный совет, могут попытаться превратить исследовательское интервью в личную терапию.

При планировании исследования во внимание должна приниматься лю­бая возможность приближения ситуации интервью к терапевтическим от-