Две расшифровки одного отрывка из интервью

Таблица 9.1

Расшифровка А

Глава 9. От речи к тексту

* творческим усилием (фр.)

Таблица 9.2

Две расшифровки рассказа Леоны о ее щенке*

Расшифровка А

Часть III. Семь этапов исследования с помощью интервью

описание необходимо для лингвистического анализа, включение пауз, по­вторений и тона голоса соответствует, например, психологической интер­претации уровня тревоги или смысла отказа. Трансформация разговорной речи в литературную облегчает передачу смысла рассказа респондента чи­тателям.

Устная и письменная речь

Если исследователь пренебрегает вопросами расшифровки, то его до­рога в ад будет выстлана распечатками расшифровок. Интервью — это захватывающий разговор между двумя людьми. Расшифровка — застыв­шая во времени абстракция, оторванная от своей основы межличностного взаимодействия. Живой разговор лицом к лицу в расшифровке застывает. Расшифровка — это перелом, перевод одной формы повествования (уст­ного дискурса) — в другую (письменный дискурс). 7/>анокрибировать (расшифровать) значит га/?анс-формировать (изменить), перевести одну форму в другую. Попытки дословного транскрибирования интервью дают гибрид, искусственную конструкцию, которая не адекватна ни живой уст­ной речи, ни формальному стилю письменного текста. Расшифровка — это перевод с одного языка на другой; то, что в герменевтической тради­ции говорится о переводчиках: traduire traittori, переводчики суть преда­тели, — можно сказать и о расшифровщиках.

То, что риторические формы устной и письменной речи различаются, часто упускается в процессе расшифровки интервью в общественных на­уках; единственное исключение — это Б.Д. Поланд (Poland, 1995). Осозна­вая социальную природу расшифровки, он подробно обсуждает процеду­ры, с помощью которых можно сделать ее более достойной доверия и, таким образом, повысить точность качественного исследования. Социо­лингвистика и этнометодология обратили внимание на различия между ус­тной и письменной речью (Ong, 1982; Таппеп, 1990; Tedlock, 1983). В исто­рическом лингвистическом исследовании, приводя в пример особенности работы Гомера, У. Дж. Онг подчеркивает, что мысль и форма первоначаль­ной устной культуры близки к жизненному миру человека, они ситуативны, проникнуты эмпатией и участием, аддитивны, совокупны, полемичны и чрезмерны. Напротив, для письменной культуры характерны аналитичные, абстрактные и объективно дистанцированные формы мысли и экспрессии.

Расшифровки интервью читать часто скучно, скука возникает из-за по­вторений, незаконченных предложений и множества отступлений. Несогла­сованные на первый взгляд высказывания могут быть согласованы в кон-

Глава 9. От речи к тексту

тексте живого разговора, сопровождаемые интонацией, мимикой и языком тела, добавляющими нюансы к тому, что сказано, или противореча ему. Та­кие расхождения между тем, что произносится, и мимикой и жестами, со­провождающими слова, намеренно используется в некоторых формах юмо­ристических или иронических высказываний.

Проблемы с расшифровками интервью зависят не столько от техники расшифровки, сколько от различий, внутренне присущих устной и пись­менной разновидностям дискурса. Расшифровка — это деконтекстуализи-рованный разговор. Если в качестве основной посылки интерпретации при­нять зависимость смысла от контекста, тогда изолированная расшифровка дает очень скудный материал для интерпретации. Интервью происходит в контексте, в котором пространственные, временные и социальные перемен­ные даны участникам непосредственно в их разговоре лицом к лицу, но не­доступны читателю расшифровки, находящемуся вне контекста. В отличие от записи интервью, в литературном произведении описывается непосред­ственный контекст разговора, включая невербальную коммуникацию в той степени, в которой автор считает ее необходимой для рассказа. То же самое относится и к журналистским интервью.

Расшифровка вырвана из времени: живая, длящаяся беседа заморожена в письменном тексте. Слова разговора, сменяющие друг друга, как фигуры в импровизированном танце, зафиксированы в неподвижных написанных словах, доступных многократному публичному анализу. Слова расшифров­ки приобретают вес, который не предполагался непосредственным контек­стом беседы. Течение беседы с открытым веером возможных направлений и смыслов, которые нужно было исследовать, подменяется фиксирован­ным, неподвижным письменным текстом.

Обычно в разговоре мы располагаем непосредственным доступом к смыслу того, что говорит собеседник. Когда происходит анализ интервью, записи и особенно расшифровки, то между исследователем и первоначаль­ной ситуацией начинает образовываться непрозрачный экран. Записанная, оформленная речь приковывает внимание к себе, а эмпатически пережи­тые, прожитые смыслы первоначальной беседы выцветают. Бледные засу­шенные цветы гербария занимают место свежих, ярких полевых цветов. Расшифровка становится частью фундаментальных вербальных данных исследовательского интервью, а не тем смыслом, который возбуждал и оживлял личностное взаимодействие в ситуации интервью.

То, что расшифровка основана по большей части на интерпретации, в процессе анализа часто забывается, и расшифровка начинает казаться же­лезным обоснованием для интерпретирования. Игнорирование множества технических и теоретических проблем, связанных с переводом разговора